Дарт Плэгас (-67) Джеймс Лучено

Охотничья луна

Вечерний бриз принес запах свежей крови. Предсмертные вопли жертв пронзали завитки тумана, клубившегося в скрюченных ветвях гриловых деревьев. Рокот выстрелов из ружей — старинных и современных, пулевых и энергетических — эхом отдавался от утеса, который стеной защищал крепость с востока. Солнце уже зашло за утес, и в сумерках фигура магистра Хего Дамаска в черном плаще, трепетавшем за спиной, напоминала причудливую статую, возведенную для всеобщего поклонения. Он стоял на вершине крепостного вала, прислушиваясь к звукам бойни — и к гомону охотников, которые возвращались с травли. Первобытная жестокость разгорячила их кровь, и они распевали старинные песни во всю мощь своих глоток; к антигравитационным саням были приторочены выпотрошенные туши зверей, которые приготовили к тому, чтобы запечь на кострах, полыхавших во внутреннем дворе крепости, или отдать на откуп опытному таксидермисту. Вирмок, нексу, монгворст, крайт-дракон, аклай, риик. Чудища на любой вкус. Как и планета, породившая ее, луна была известна под именем Тайник, и имя это произносили шепотом даже те, кто неоднократно бывал здесь на протяжении столетий, а не только те, кто знал о ней лишь понаслышке. Планетарная система была занесена в реестры, но, чтобы найти ее, нужно было знать, где искать — и как расшифровать данные о ее местоположении. Здесь каждый стандартный год Дамаск и дюжина муунов, составлявшая совет директоров «Капиталов Дамаска», собирали влиятельных персон со всех уголков Галактики. Лишь немногим были известны их имена, они были незримы для широких масс и могли легко затеряться в толпе, но при этом были в ответе — в немалой степени — за события, которые формировали историю Галактики. Их доставляли сюда тайком, на борту кораблей, спроектированных Руджессом Номом и принадлежащих Хего Дамаску. Никто не прилетал без приглашения — ибо в противном случае рисковал сразу по прилете отправиться обратно на небеса. И все они разделяли убеждение Дамаска в том, что финансовая прибыль значит гораздо больше, чем слава, политика и заурядная нравственность. Обжитый поколения назад членами Межгалактического банковского клана, Тайник начинал свой путь как курорт для богатейших клиентов банка; как особая привилегия для высокопоставленных персон. Позднее, под руководством Дамаска-старшего — биологического отца Хего — после его отставки с должности председателя МБК, луна обрела новое назначение, став местом, где лишь самые важные игроки галактической политики могли собраться, чтобы обменяться мыслями и идеями. Именно в Тайнике был предложен денежный стандарт галактического кредита; выдвинут на пост канцлера Эйксис Валорум[14]; реорганизован директорат Торговой Федерации. Когда во владение луной вступил Хего Дамаск, ее назначение переменилось вновь. Не курорт и не аналитический центр, а обкатка смелых идей, социальной алхимии. Место, где можно строить планы и стратегии, управлять галактической историей, вырвав ее из рук беспощадного случая. Место телохранителей-иотранцев заняли личные охранники Дамаска — Солнечная гвардия эчани. За большую плату молодые гриловые деревца с ярко-алой корой были незаконно вывезены с Пии III и высажены в преобразованной почве Тайника. В леса выпустили клонов экзотических зверей, а древний форт был превращен в подобие охотничьего дома; самых же важных гостей Дамаска селили в намеренно грубо сработанных постройках, носивших имена Гнездо, Пещера, Грот и Эскарп. Все это способствовало единомыслию и вело к непредсказуемым союзам. Еще какое-то время Дамаск оставался на крепостном валу; под его взором последние лучи света гасли и тьма окутывала лесной ландшафт. Во внутреннем дворе полыхали огни костров и воздух наполняли ароматы поджаренного мяса. Вино и другой алкоголь текли рекой; тви’леки и тилинки танцевали, развлекая толпу, которая с каждой минутой становилась все шумнее и разнузданнее. Каждый охотник должен был разделать добычу на глазах у других, замарав руки или иные конечности кровью. Не все из присутствующих были плотоядными, но даже те, кто обычно питался зерновыми, предавались в эту ночь чревоугодию. Все ключевые принципы, на которых зиждилась Республика, подвергались осмеянию, а видные сенаторы — исключая тех, кто присутствовал — становились объектами насмешек и колкостей. Здесь проводились ситские обряды, а в архитектуре крепости прослеживались элементы ситской символики, но об их происхождении знал лишь сам Дамаск. Почувствовав прибытие Ларша Хилла и двух других муунов, он повернулся им навстречу. — Хаттша ждет с самого рассвета, — заявил Хилл. — Такова цена встречи со мной, — парировал Дамаск. Хилл бросил на него страдальческий взгляд: — Не знай она этого, давно бы покинула нас. Вслед за троицей муунов магистр спустился по каменным ступеням в большой приемный зал, где горел камин, а стены были задрапированы гобеленами и пестрыми коврами. Гардулла Бесадии-старшая, преступная королева и отъявленная картежница, возлежала в паланкине, соответствующем ее объемным формам, в окружении свиты, куда входили несколько телохранителей, родианец-мажордом и прочие прислужники. Охранники Дамаска поспешно выпроводили всех, за исключением самой уроженки Нал-Хатты, в смежный зал. Ларш Хилл и два других мууна в темных плащах остались стоять подле Дамаска. Распрямившись при помощи могучего хвоста, Гардулла поднесла свои короткие пухлые ручки к огню в камине. — Я восхищена вашими артистами, магистр, — сказала она. — Особенно тилинскими певицами. Возможно, вы поможете мне раздобыть парочку? — Женщин нам поставляет тви’лека-администратор, — ответил Дамаск, усаживаясь в кресло. — Вам следует обратиться к ней. Гардулла обратила внимание на резковатые нотки в его голосе. — В таком случае, к делу. Дамаск развел руки, словно извиняясь: — Увы, плотный график оставляет мне совсем мало времени на удовольствия. Хаттша, не слишком привычная к откровенным беседам, нахмурилась и проговорила: — Я намереваюсь прибрать к рукам Татуин, магистр, и прошу вашей поддержки. — Засушливый мир в секторе Арканис во Внешнем кольце, — негромко подсказал Хилл, стоявший позади кресла. — Под «поддержкой» вы, очевидно, подразумеваете денежные вливания, — предположил Дамаск. Гардулла поерзала на носилках: — Мне известно, что вы не одобряете спайс и работорговлю, но на Татуине можно получить прибыль и другими средствами. — Но явно не влагодобычей. Гардулла вспыхнула: — Вы насмехаетесь надо мной. Дамаск отмахнулся: — Всего лишь дразню, Гардулла. Мне мало что известно о Татуине, исключая тот факт, что в далеком прошлом планета пережила экологическую катастрофу и ее обширные пустыни в настоящее время заселены бездельниками, негодяями и проходимцами всех мастей. Ни одно дело не способно выгореть на Татуине, как я слышал, и его обитатели стареют раньше времени. Дамаск также знал, что на Татуине у древних ситов был аванпост[15], но предпочел не упоминать об этом. — К счастью, я принадлежу к народу долгожителей, — ответила Гардулла. — Меня беспокоят враги иного рода, магистр. Враги, которые спят и видят мою безвременную кончину. — Клан Десилиджик. — Из-за них я так спешу покинуть Нал-Хатту — из-за Джаббы Десилиджика Тиуре и ему подобных. При вашей финансовой поддержке я смогу добиться намеченного. Как я слышала, вы дружны с хаттами, которые проживают в соседней от Муунилинста планетарной системе. — Верно, Дриксо и Прогга неплохо обжились на Комре, — признал Дамаск. — Но успех пришел к ним дорогой ценой. Что именно вы готовы предложить за наши инвестиции? Взгляд темных раскосых глаз хаттши прояснился. — Гоночный трек, который заткнет за пояс любых конкурентов — и Маластер, и даже Муунилинст. Я возрожу ежегодное гран-при, которое привлечет на Татуин десятки тысяч игроков на тотализаторе и наполнит мои сундуки несметными богатствами. — Переведя дух, она добавила: — С удовольствием возьму вас в деловые партнеры. — Но без огласки партнерства, — указал Дамаск. Она кивнула: — Как пожелаете. Дамаск сплел вместе длинные пальцы рук и положил на них подбородок: — Вдобавок к проценту от доходов я желаю, чтобы вы обеспечили боссу Кабре свободный доступ на Нар-Шаддаа. Гардулла скептически наморщила нос: — Этому дагу-гангстеру? — Вам известен кто-то другой с таким именем? — резко вмешался Ларш Хилл. Хаттша заволновалась: — Я не могу ничего обещать, магистр. «Черное солнце» надежно окопалось на Нар-Шаддаа, а влиятельные виго вовсю готовят Алекси Гарина на должность нового босса. Они могут воспротивиться… — Таковы наши условия, Гардулла, — оборвал ее Дамаск. — Помогите Кабре договориться с «Черным солнцем», и мы поддержим ваш захват Татуина. — Он указал на двор крепости. — Сегодня же я устрою вам встречу с представителями банка Ааргау, которые снабдят вас необходимой для этого начинания суммой. Спустя несколько долгих мгновений хаттша кивнула: — Я принимаю ваши условия, магистр Дамаск. Вы не разочаруетесь. Когда гостья покинула зал, выплыв из него на антигравитационных носилках, воины Солнечной гвардии впустили группу разумных высокорослых рептилий на кряжистых ногах и с широкими вытянутыми мордами, закругленными на конце. Прежде Дамаск имел возможность общаться с йинчорри только по голосвязи, и сейчас он с любопытством подался вперед, слушая их делегата, который представился на плохом общегалактическом как Квайюк — председатель Совета старейшин — и немедленно принялся изобличать лицемерие Сената, не принявшего Йинчорр в состав Республики. Под воинственный рев своих собратьев Квайюк потрясал кулаками, заявляя, что их мир был нанесен Республикой на карты еще столетие назад и до сих пор остается нищим и неразвитым, хотя заслуживает куда лучшего отношения. — Если эта вопиющая несправедливость продолжится, кое-кто заплатит кровью, — предупредил председатель. Дождавшись, когда Квайюк закончит свою пламенную речь, Ларш Хилл сквозь зубы процедил: — Боюсь, даже Сенат не вынесет такого. Дамаск выдержал ожесточенный взгляд Квайюка и, едва заметно поведя рукой, протянул: — Йинчорру нет нужды в сенатском кресле. Квайюк возмутился: — А с какой тогда стати я проделал весь этот путь? — Йинчорру нет нужды в сенатском кресле, — с напором повторил Плэгас. Квайюк оглядел своих зеленокожих собратьев, а затем уставился на Хилла: — Магистр Дамаск оглох или сильно болен? Хилл обеспокоенно посмотрел на босса, но промолчал. Дамаск с трудом скрыл потрясение. Слухи не врали: йинчорри действительно были неуязвимы для ментального воздействия Силой! Но как же вышло, что мидихлорианы, заключенные в существах с таким слабым умственным развитием, смогли воздвигнуть стену, непреодолимую даже для сита? Имел ли место какой-то защитный механизм, с помощью которого мидихлорианы ограждали сознание носителя от манипуляций? Нужно будет заполучить одно из таких существ в свою коллекцию, чтобы впоследствии всесторонне исследовать. — Думаю, мы сможем продвинуть в Сенате ваше предложение, — сказал он после долгого молчания, — но процесс может занять годы или даже десятилетия, и я не уверен, что у вас хватит терпения дожидаться. Широкие ноздри Квайюка раздулись: — Что такое десятилетие, когда мы терпели целый век? Разве мы недостаточно разумны? Или мы должны на каждом углу распинаться о вашем великодушии — вдобавок к тому, чтобы просто принять условия? Дамаск покачал головой: — Никто не ждет, что вы станете рукоплескать соглашению. Квайюк немного смягчился: — В таком случае, мы договорились? — Мы заключим контракт, — сказал Дамаск. — Между тем, я хотел бы иметь гарантии, что смогу попросить вас о личной услуге — если возникнет подобная необходимость. Квайюк уставился на него: — О личной услуге? Какой услуге? Дамаск расправил перед собеседником ладони: — Такой, которая мне потребуется, председатель. Йинчорри и его спутники озадаченно переглянулись, но в конце концов Квайюк кивком выразил общее согласие: — Да будет так, магистр. — Об услуге? — переспросил Хилл, когда йинчорри выпроводили из зала. — Просто проверка, — сказал ему Дамаск. Следующими на аудиенцию явились два грана. Более рослым из пары был Пакс Тим, республиканский сенатор и представитель Протектората гранов. Даже не успев толком усесться, он выпалил: — Скажите же, магистр Дамаск, что вы не заключали никаких сделок с Гардуллой. — Наши сделки с хаттами, — вмешался Хилл, — так же конфиденциальны, как и сделки с вами, сенатор Тим. Три глаза-стебелька грана задрожали от гнева: — Ходят слухи, что Гардулла хочет перестроить гоночный трек на Татуине и вступить в прямое соперничество с Маластером. Дамаск смотрел на него безучастно: — Уверен, вы проделали весь этот путь не для того, чтобы обсуждать со мной слухи. Челюсти грана непроизвольно задвигались. — Нам были даны обещания, магистр. — И они выполнены, — парировал Дамаск. Затем уже спокойнее добавил: — Чтобы отчасти возместить потери на гоночных треках, можно поднять тарифы на экспорт маластерского топлива. Гран обдумал перспективу. — Больше похоже на возможность, чем на гарантию. Дамаск пожал плечами: — Мы озаботим этим вопросом руководящий комитет. Пока же считайте это отправной точкой для дискуссии. — Откинувшись в кресле, он смерил Тима взглядом. — Вас еще что-то беспокоит, сенатор? — Благосклонность, которую вы оказываете Торговой Федерации. — Мы всего-то помогли им получить представительство в Сенате, — бросил Хилл. Тим ощерился: — Директорат превосходно справлялся и без представительства. И что они дали взамен — отказались от монополии на перевозки во Внешнем кольце? — Честная сделка есть честная сделка, — ровным голосом сказал Хилл. Взгляд Пакса Тима вполне мог бы прожечь в мууне дыру. — Причем здесь честность? Вам только и нужно, чтобы директорат танцевал на Корусканте под вашу дудочку. — Внезапно он вскочил на ноги и заскрежетал могучими зубами. — Даже от роста тарифов на маластерское топливо Торговая Федерация и «Капиталы Дамаска» выгадают куда больше, чем я! Гран повернулся к муунам спиной и, громко топоча ногами, зашагал к выходу. Помявшись пару мгновений, его ассистент также поднялся и поспешил прочь. Рот Хилла раскрылся в изумлении. — Нельзя, чтобы он… — Пусть идет, — сказал Дамаск. Пожилой муун сжал тонкие губы: — Если мы хотим выгадать от влияния, которое они имеют в Сенате, нужно найти способ задобрить их, Хего. — Напротив, — возразил Дамаск. — Нужно показать Тиму, что он не более чем расходный материал. К тому времени, когда стража впустила в зал четверку госсамов — руководство горнорудной корпорации «Подтекст» — его раздражение усилилось настолько, что было почти осязаемо. Четыре миниатюрных ящера имели типичные для своего вида обратно изогнутые ноги, рыбьи головы и длинные шеи, которые Дамаск мог при желании переломить двумя пальцами. Возможно, что и переломит — за то, как они поступили с Тенебрусом. — Известие о приглашении ошеломило нас, магистр, — произнес главный исполнительный директор «Подтекста». — Мы и не подозревали, что находимся у вас на радарах. Губы Дамаска растянулись в едва заметной улыбке: — Мы внимательно следим за всеми событиями в Галактике. Надеюсь, наше угощение и гостеприимство пришлось вам по душе. — Более чем вам кажется, магистр, — ответил старший госсам, издав многозначительный смешок. — Или, вероятно, более чем мы готовы признать. Дамаск вымученно усмехнулся в ответ: — Более чем мне кажется… И впрямь забавно. — Его усмешка внезапно разгладилась. — Позвольте показать вам нашу, так сказать, внутреннюю кухню. Госсамы изумленно переглянулись, после чего их вожак произнес: — Почтем за честь. Поднявшись, Дамаск кивнул четверке солнечных гвардейцев, и те обступили госсамов с обеих сторон, тогда как сам он, Хилл и два других мууна повели гостей к древним лифтовым кабинам. — Настоящее действо происходит там, внизу, — промолвил Дамаск, легким касанием руки приводя кабину в движение. В молчании они спустились на два этажа и, когда двери кабины распахнулись, высыпали в просторный, похожий на пещеру подземный зал. В центре тускло освещенного пространства находилось несколько массивных платформ на гидравлических пилонах, которыми управляли бригады потных, пыхтящих техников-угнотов. Одна из платформ, заваленная грудами металлического шлака, в эту минуту опускалась, и сквозь отверстие в потолке в зал проникали хриплые возгласы ликования и гром аплодисментов. На соседней платформе, закованный в кандалы и цепи, бесновался клыкастый зверь размером с банту. — Мы — непосредственно под внутренним двором, — пояснил Дамаск, когда платформа с чудовищем начала подниматься. — Каждый груз символизирует один из омерзительных аспектов Республики. Порядок, который нам всем так не терпится ниспровергнуть. Платформа уже поднялась на уровень земли. Толпа на мгновение притихла, затем несколько мощных энергетических залпов вызвали новый гром оваций. — Лазерные пушки, — произнес Дамаск достаточно громко, чтобы перекрыть грохот опускающейся платформы: на месте чудища были лишь дымящиеся зловонные кости и сухожилия. Он адресовал госсамам зловещую ухмылку. — Все это — спектакль, как вы понимаете. Развлечение для масс. — Вы знаете, как угодить толпе, магистр, — глотая слова, проговорил один из госсамов. Дамаск широко развел тонкие руки: — Тогда вам стоит присоединиться. — Подойдя к ним, он кивком указал на одну из платформ, рядом с которой уже разместилась четверка солнечных гвардейцев. — Забирайтесь. Ящеры уставились на него. — Ну же, — подстегнул их Дамаск уже без малейшего намека на шутливый тон. — Залезайте. Два гвардейца извлекли бластеры. Старший госсам в ужасе переводил взгляд с одного мууна на другого. — Магистр, неужели мы совершили что-то такое, чем вызвали ваше недовольство? — Хороший вопрос, — сказал Дамаск. — И вправду совершили? Старший госсам молчал, пока вся четверка забиралась на платформу. Наконец он спросил: — Каким образом вам стало известно о нашей корпорации? — От одного общего друга, — ответил Дамаск, — бита по имени Руджесс Ном. Не так давно вы снабдили его отчетом геологоразведки и дроидом-проходчиком. Платформа начала подниматься, и госсамы в страхе вытянули длинные шеи. — Мы можем все исправить! — взмолился один из них. Дамаск поднял глаза к потолку: — Раз так, поторопитесь. Лазерные пушки стреляют автоматически. — Плазма! — выкрикнул тот же госсам. — Нетронутый резервуар плазмы! Хватит, чтобы снабдить энергией тысячу миров! Дамаск подал знак угнотам, чтобы те остановили подъем. — Где? На какой планете? — Набу, — ответил госсам. Затем повторил громче: — Набу! Хилл пояснил, хоть в том и не было нужды: — Своего рода планета затворников в Среднем кольце, столица сектора Хоммель. К слову, недалеко от Татуина. Когда-то поставляла нам вирмоков, которых мы клонировали для игрищ в гриловых лесах. Дамаск дал ему договорить, затем поднял взгляд на госсамов: — Кто нанял вас проводить геологоразведку? — Фракция, оппозиционная монархистам, магистр, — выпалил один. — Клянемся, это правда, — добавил второй. — Набу правит монаршая особа? — уточнил Дамаск. — Король, — ответил старший госсам. — Его противники жаждут открыть планету для межзвездной торговли. Дамаск отошел прочь от платформы. У него была мысль продолжить пытать госсамов, узнать, кто нанял их устроить диверсию на Бол’демнике, но в конечном итоге он решил отложить расспросы на потом; у Тенебруса все равно было много врагов. Повернувшись, он велел угнотам опустить платформу на пол. — Этот резервуар плазмы действительно такой бездонный, как вы говорите? — спросил он. — Он уникален! Ни на одной планете такого не сыщешь, — облегченно выдохнул предводитель госсамов. Вся четверка продолжала дрожать под испепеляющим взглядом мууна. Еще несколько мгновений Дамаск разглядывал их, затем обратился к командиру солнечных гвардейцев: — Переправьте их на самую захолустную планету, какую вы найдете в рукаве Тингел[16], и проследите, чтобы они оставались там до тех пор, пока не понадобятся мне снова.

* * *

Отправив других муунов отдыхать, Дамаск взобрался на восточный крепостной вал, чтобы встретить рассвет. Он устал не меньше сородичей, но был слишком раздосадован итогами Собрания и попросту не смог заснуть. На тот случай, если нетронутый резервуар плазмы заинтересует брюзгливых руководителей Торговой Федерации — и решив не придавать значения тому, как повлияют его действия на экспорт топлива с Маластера — он приказал Хиллу и остальным разузнать как можно больше о планете Набу и ее монархе-изоляционисте. Когда дело с госсамами было улажено, Дамаск и мууны посвятили остаток вечера встрече с членами своего так называемого руководящего комитета, куда входили избранные политики, лоббисты и промышленники; финансисты из Сестины, Ааргау и Банка Ядра; представители элиты общества — ордена Склоненного круга и директората Торговой Федерации; а также талантливые конструкторы кораблей, такие как Нарро Синар, которого Плэгас намеревался поддержать в борьбе за пост исполнительного директора «Технологий Санте/Синара». Комитет периодически встречался — хоть и нечасто в Тайнике — чтобы ускорить принятие выгодных для них законов, установить цены на сырье: тибанновый газ, транспаристаль и корабельное топливо, — и обсудить, как максимально надежно «приклеить» сенаторов к их местам на Корусканте, превратив их в кадровых дипломатов, чтобы они знать не знали о том, что в действительности творится за пределами галактического Ядра. Не все соглашались с тем, что предложенная муунами стратегия «тактического стягивания», — наилучший способ пошатнуть равновесие в Республике и сделать ее уязвимой для манипуляций. Но Дамаск уверял, что их конечная цель — установление олигархии — так или иначе будет достигнута, пусть и путем действий и поступков, которые для многих останутся незамеченными. Свет звезд отражался от корпусов последних отбывающих кораблей. Дамаск утешался мыслью, что его гости считали себя участниками тайных и великих свершений, и потакал их стремлению к авантюрам, которые на первый взгляд отвечали их шкурным интересам, но фактически были частью ситского замысла. Элементом грандиозной симфонии — Великого плана… Вой сирен разорвал предрассветную тишину. Дамаск сощурил глаза, вглядываясь в заросли, обступавшие крепость. Он почти добрался до южного пролета стены, когда со стороны лестницы его окликнули два солнечных гвардейца. — Магистр, нарушитель на восточной границе, — доложил один из них. За стенами форта зажигались прожекторы, и беспилотники взмывали над древесными кронами. По временам кто-то из завезенных на луну зверей забредал на огороженную территорию, устраивая переполох в крепости, но сейчас ни одна из следящих камер не показывала следов вторжения. — Вероятно, один из посетителей злоупотребил вашим гостеприимством, — вставил второй гвардеец. Он застыл на миг, слушая доклад в наушниках шлема. — Кажется, мы кого-то засекли. — Он поднял взгляд на Дамаска. — Вы здесь справитесь, магистр, или нам остаться? — Идите, — сказал им Дамаск. — Но держите меня в курсе. Обострив до предела чувства, он вновь стал всматриваться в темноту лесной чащи. Там кто-то был — но вовсе не на той территории, которую обыскивала стража. Он прислушался к звукам, которые издавал лес. Неужели граны подослали наемного убийцу? И неужели тот настолько умен, что обвел вокруг пальца Солнечную гвардию, заставив ее гоняться за иллюзией? Мишенью, вполне вероятно, был Дамаск и другие мууны, но вместо того чтобы идти в крепость, нарушитель, напротив, удалялся от нее. Еще несколько секунд Плэгас вслушивался, а затем, словно призрак, метнулся вниз по каменным ступеням и через старые ворота влетел в открытый зев лесной чащи, на бегу скидывая плащ и срывая с пояса световой меч. Ранние птахи вспорхнули со своих гнезд, рассерженными криками предупреждая собратьев о вышедшем на тропу охотнике. И чрезвычайно грозном, добавил бы Дамаск, — охотнике на разумных существ. Углубившись в дебри грилового леса — далеко за пределами охраняемого периметра — он почувствовал нечто, что заставило его сердце упасть. Не шевеля ни единым мускулом, он снова потянулся к Силе, чтобы проверить ощущение. Незнакомец восприимчив к Силе! «Шпион джедаев?» — тут же пришло на ум. За время прошлых Собраний они не раз пытались проникнуть в Тайник. Но чтобы попасть сюда, нужно было явиться на корабле постройки Дарта Тенебруса — как-то иначе спуститься на поверхность незамеченным было невозможно. И все же кому-то это удалось. Убрав руку с рукояти меча, Дамаск свел к минимуму свое присутствие в Силе и буквально растворился в материальном мире. Он еще сильнее углубился в чащу, попутно коря себя за несдержанность. Если он угодит в засаду, то не сможет дать отпор, не выдав свою ситскую сущность. Нужно было напустить на незваного гостя гвардию, а не лезть в пекло самому. Но зачем джедаю входить в зону действия датчиков, а потом отступать? Они не совершают подобных ошибок. И навряд ли нарушитель ждал, что муун станет его преследовать — хотя бы потому, что мууны тоже не совершают подобных ошибок. Так что же нужно незнакомцу? Впереди послышалось характерное шипение и гул, и Плэгас различил в дымке мерцание энергетического клинка. Из-за могучего древесного ствола вышла темная фигура с мечом, направляя конец клинка к рыхлой земле. Алый клинок в алом лесу. Дамаск призвал меч в левую руку и зажег лезвие. В этот миг незнакомец показался из дымки, полностью открывшись: он был высок, худощав, обладал розовой кожей, раздутым черепом и большими глазами без век… Бит! «Тенебрус?» Дамаск споткнулся. Нет, это невозможно. Но кто тогда? Потомок Тенебруса — некто, выведенный в лаборатории из генетического материала Руджесса Нома, ибо его народ размножался лишь в соответствии с диктатами службы компьютерного скрещивания[17]. Не потому ли Тенебрус не желал обсуждать с ним мидихлорианы или продление жизни, что он уже нашел способ создать чувствительного к Силе наследника? — Я знал, что смогу тебя выманить, Дарт Плэгас, — молвил бит. Плэгас предпочел не отпираться, решив сыграть в открытую: — Ты хорошо обучен. Я почувствовал Силу в тебе, но темную сторону — не сразу. — За это я должен благодарить Дарта Тенебруса. — Он сделал тебя по своему подобию. Ты — продукт генной инженерии битов. Бит грубо расхохотался: — Ты старый дурак. Он нашел и обучил меня. Плэгас вспомнил предостережение, так и не высказанное Тенебрусом перед смертью. — Он взял тебя в ученики? — Я — Дарт Венамис. — Дарт? — с отвращением повторил Плэгас. — Это мы еще посмотрим. — Твоя смерть узаконит мой титул, Плэгас. Муун склонил голову набок: — Учитель приказал тебе убить меня? Венамис кивнул: — Он ждет моего возвращения. — Ждет… — протянул Плэгас. Сколь ни поразительно было узнать, что Тенебрус обучил второго ученика, у мууна тоже были для Венамиса ошеломительные вести. Глубоко вдохнув, он произнес: — Тенебрус умер. В глазах бита отразилось замешательство: — Ты просто этого хочешь. Плэгас отвел клинок в сторону, расположив его в параллель земле: — Более того, он умер от моей руки. — Невозможно. Плэгас усмехнулся: — Это ж как ты «силен», что не почувствовал смерть собственного наставника? Мысли носятся в твоей голове, как угорелые. Венамис вознес клинок на уровень плеч: — Убив тебя, я отомщу за его смерть и стану владыкой ситов, каким тебе никогда не стать. Учитель знал это. — Владыкой ситов, каким учитель хотел меня видеть, — поправил Плэгас. — Но довольно болтовни. Ты проделал долгий путь, чтобы бросить мне вызов. Так хотя бы попытайся. И Венамис напал. Плэгас считал дуэли на световых мечах пустой затеей — бессмысленной тратой эмоций и акробатическим позерством. Между тем Тенебрус, в свое время нарекший Плэгаса мастером боевых искусств, всегда любил хорошую драку и определенно заразил своим энтузиазмом сородича-ученика. Не успели клинки сойтись, рассыпав пригоршню искр, как Венамис начал давить, атакуя противника с непредсказуемых углов. Он превосходно владел своим на удивление гибким телом, перебрасывал меч с руки на руку, менял фехтовальные стили. В какой-то момент он запрыгнул на гриловую ветвь, нависавшую над ними, и, когда Плэгас размашистым ударом обрубил ее, на несколько мгновений буквально завис в воздухе и продолжил сражаться как ни в чем не бывало, будто занял стратегическую высоту. Что хуже всего, Тенебрус обучил Венамиса стилю самого Плэгаса, и бит мог не только предугадывать движения противника, но и находил на каждое из них достойный ответ. С какой-то невыразимой легкостью Венамис прошел его оборону и оставил на шее Плэгаса порез. Сражаясь, они продвигались вглубь леса, пересекали узкие ручьи и забирались на груды камней — развалины древних сторожевых постов. Плэгас задумался, как может смотреться их схватка в глазах наблюдателей в крепости. Вероятно, как череда вспышек молний, сверкающих под пологом леса. Осознав, что бой может продолжаться до бесконечности, он в каком-то эфемерном смысле вырвался из собственного бренного тела и стал управлять своим материальным «я», словно марионеткой, не стремясь более атаковать и провоцировать контрнаступление, а всего лишь отвечая на выпады и уколы Венамиса. Исподволь бит осознал, что что-то изменилось — что бой насмерть, кипевший еще минуту назад, внезапно превратился в подобие спарринга. Разозлившись, он удвоил усилия, стал драться жестче, отчаяннее, вкладывая больше силы в каждый маневр и удар, и движения его лишились прежней отточенности и меткости. На пике вражеского натиска Плэгас вернулся «с небес на землю» и атаковал с такой яростью, что меч превратился в слепящий жезл. Он рубанул снизу вверх со всего размаху, застигнув Венамиса врасплох. Легкое клинок не повредил, но оставил неприятную полосу ожога на торсе бита — от груди и почти до подбородка. Венамис отшатнулся, порывисто убирая свою огромную голову с пути сияющего лезвия, и в этот момент Плэгас резко опустил меч вниз, выбив оружие из рук бита и едва не забрав вместе с ним его длинные пальцы. Венамис попытался призвать меч в другую руку, но Плэгас оказался на долю секунды быстрее, и рукоять скакнула в его собственную правую ладонь. Почувствовав, как внутри бита нарастает буря Силы и молнии готовы сорваться с его пальцев, он скрестил два алых клинка перед горлом Венамиса и крикнул: — Сдавайся! Бит замер, и буря стихла, не успев зародиться. Он упал на колени; первые лучи восходящего солнца просочились сквозь листву, осветив его спину. — Сдаюсь, Дарт Плэгас. Я признаю твою силу и с готовностью стану твоим учеником. Плэгас погасил клинок бита и подвесил его на пояс. — Не слишком раскатывай губу, Венамис. Пока ты рядом, мне все время придется смотреть в оба. Венамис поднял голову: — Это правда, учитель? Дарт Тенебрус мертв? — Мертв, и поделом ему. — Он сделал шаг к Венамису. — Будущее ситов отныне определит не боевая удаль, а политическое хитроумие. Новые ситы будут править не грубой силой, а внушением неодолимого страха. — А что станет со мной, учитель? — спросил Венамис. Плэгас посмотрел на него с холодным безразличием. Быстро оглядевшись, он сорвал с ползучего стебля желтый цветок в форме рожка и бросил его на землю перед битом. — Съешь. Взгляд Венамиса скользнул с мууна на цветок и обратно. В глазах его читалась тревога. — Мне известен этот цветок. Он ядовит. — Верно, — произнес Плэгас без малейшего намека на сочувствие. — Но я прослежу, чтобы ты не умер. Глава 7