Нод 17 - Изменник (+27) Мэттью Стовер

Тогда как его грудь… Взглянув на Вержер, Джейсен снова пережил это: крючковатый нарост на кости вонзается ему под ребра и изгибается, чтобы добраться до диафрагмы. Его кончик задевает легкие Джейсена и скребет по грудине. В тот раз ледяное вибрирующее онемение лишило Джейсена сил — он повис на руках у воинов, державших его в захвате.

Вержер медленно вытянула кость; крючковатый нарост проскользнул через напряженные мышцы. Она довольно долго разглядывала Джейсена, и ее гребень мерцал переливающейся, необъяснимой радугой.

— Ты уже почувствовал?

Джейсен упрямо смотрел на небольшой потек крови, которая сочилась из раны под ребрами. Отверстие было не больше кончика его мизинца, и он чувствовал нелепое желание сунуть палец в рану подобно тому, как засовывают пробку в бутылку коррелианского виски.

Только тогда Вержер объяснила ему, что костяной нарост привил в его грудной клетке коралловое семя — имплантант послушания.

— Отлично, — одобрительно сказала она своему орудию. — Ступай, займись своими делами.

Крючковатая кость обмякла, на мгновение обвила запястье Вержер, словно нежная змея захотела кого-то обнять, а потом развернулась, скользнула на землю и уползла в сторону ближайшего подлеска.

— Я знаю, что такое случалось с тобой и раньше, — сказала Вержер Джейсену. — На Белкадане, да? Правда, то семя росло слишком медленно, а вырвать его оказалось слишком легко. Так что я создала для тебя другое — лучше и менее… ммм, менее склонное к сотрудничеству.

А эта боль, которая заполнила его сердце…

Семя проросло за секунды, прикрепившись к солнечному сплетению извивающимися, словно винточерви, корнями. Оно заявило о себе, выделив гормоны боли и тем самым вызвав в груди ядерную вспышку, сбившую Джейсена с ног, словно удар дубиной. Он лег на узловатое утолщение на вене и скрючился от боли. Вержер и охранники оставили его. Инструкции и приказания были излишними; имплантант послушания — Джейсен пришел к мысли, что у этой штуки какая-то типично вонговская действенность — давал ему знать, что от него требуется, просто и недвусмысленно. Он причинял боль.

Имплантант послушания был телепатически связан с одним из дуриамов.

Каждый раз, когда Джейсен делал не то, чего хотел дуриам, семя сжигало его нервы болью. Единственный способ избежать ее состоял в том, чтобы угадать желание дуриама: Джейсен пробовал то и это, пока не находил вид деятельности, занятие которой не вызывало боли. Как правило, на это требовалось время. Иногда весьма продолжительное. Здесь, в Детской, солнце ежедневно выключалось приблизительно на треть суток, а фосфоресцирующие мхи и водоросли, растущие повсюду, освещали искусственную ночь вместо луны. При желании теперь можно было вести счет дням, но Джейсену было не до них. Он мог судить о ходе времени по распространению отростков семени, оплетающих его нервы.

Джейсен чувствовал, как оно растет. По мере взросления контроль становился жестче. Посредством с каждым днем усложняющейся системы отростков дуриам мог заставить Джейсена идти вперед, больно ткнув его в спину. Он мог приказать поднять что-то, вызывая боль в пустой руке. В случае необходимости, он мог настолько резко защемлять нервы, что произвольные спазмы перемещали руку или ногу Джейсена в нужном дуриаму направлении.

След от имплантации, оставленный орудием Вержер, воспалился, красная горячая рана была покрыта желтоватым гноем. Джейсен прижал пальцем жесткую повязку из кожи-туники и бесстрастно посмотрел на чужое птицеобразное существо, которое сделало это с ним.

— Как я себя чувствую? — спросил он. — Нормально.

— Дай мне взглянуть.

— Оставь меня в покое.

— Разве мы уже не обсуждали, Джейсен Соло, бессмысленность подобных детских выходок? — она приблизилась к нему проворным прыжком.

— Держись от меня подальше, Вержер. Я тебя предупреждаю.

— Я тебе верю, — ответила она и, ступив на твердую землю, пошла за ним по пятам. — Но что значит твое предупреждение? Как ты избавишься от меня? Убьешь?

Джейсен сжал кулаки и не стал отвечать.

— Искалечишь? Обидишь свою подругу Вержер? Нет? — она протянула ему руку, как будто приглашала на танец. — Давай, сломай ее… если не трудно, то вот здесь — над запястьем. Она срастется достаточно легко, чтобы оказаться всего лишь временным неудобством.

— Вержер…

— Причини боль, — настаивала она. — Выверни мне локоть. Повыдергивай перья из моего гребня. В противном случае, садись и покажи мне свои ребра. Приказы, не подкрепленные силой — это всего лишь предложения, Джейсен Соло.

Вот ее приказы — действительно приказы, подумал он.

Вержер могла собрать здесь целый отряд воинов за считанные минуты, могла при помощи Силы поднять его в воздух и сделать с ним что угодно. Но все же он не двинулся с места. Она насмешливо наклонила голову и приподняла один уголок рта в улыбке.

Потом она собрала свою четырехпалую растопыренную ладонь в горсть и безжалостно, метко ткнула в то место на коже-тунике, под которым находилась инфицированная рана.

Бок пронзила боль. Джейсен даже не моргнул.

— Я же сказал, — произнес он ровно. — Там все в порядке.

Вержер указала вниз, на кучку изорванного мха, на который Джейсен укладывал раба, когда обрабатывал его рану.

— Ложись.

Джейсен не пошевелился.

— Джейсен Соло, — терпеливо сказала она. — Ты знаешь, что со мною Сила. Не думаешь ли ты, что я не чувствую заражения в твоей ране? Или я настолько слепа, что не вижу огня лихорадки в твоих глазах? Или я настолько слаба, что не смогу сбить тебя с ног?

"Может быть, пришло время узнать ответ на последний вопрос", подумал Джейсен.

Но он только вздохнул и опустился на мох. Вержер обеими руками ухватила его за одежду, а потом склонила лицо, чтобы прокусить в коже-тунике отверстие своими маленькими острыми зубами. Она разорвала тунику по всей длине и одним рывком освободила рану от повязки. Свернув повязку, Вержер бесцеремонно соскребла корку из отмирающих тканей с его раны. Джейсен безразлично наблюдал за ее действиями, не реагируя на отрывистые тычки по охваченным жаром ребрам. Она заметила это и подмигнула ему.

— Боль не очень много значит для тебя теперь, да?

— После "объятий"? — Джейсен пожал плечами. — Я не игнорирую ее, если ты об этом.

— Но она не управляет тобой, — ответила Вержер с одобрением. — Кое-кто утверждает, что люди не способны преодолеть своего страха перед болью.

— Возможно, те, кто это говорят, недостаточно знакомы с людьми.

— А может, и знакомы. Возможно, они просто не встречали таких, как ты.

Она склонила голову и закрыла глаза, расправив свернутую повязку на ладони.

Джейсен удивленно наблюдал, как Вержер плачет. Драгоценная влага собиралась в уголках ее глаз и катилась по лицу, мерцая в туманных зеленоватых сумерках.

Слезы Вержер… Джейсен вспомнил маленький флакон со слезами, и чудесное выздоровление Мары от заражения спорами кумб, от которого, как многие втайне полагали, ей предстояло умереть. Вержер собрала слезы с лица застывшей повязкой и снова наложила ее на рану Джейсена. Боль исчезла.

— Прижми крепко, — сказала она, и когда Джейсен накрыл повязку своей ладонью, начала отрывать полосы от подола его кожи-туники. Джейсен не смог удержаться, чтобы не заглянуть под повязку. Ему надо было посмотреть. Жар спал. Кожа вокруг раны была розовая и здоровая, а сама рана была наполнена кровью, которая выглядела и пахла, как нормальная кровь, а не те густые воняющие смертью отходы от борьбы с инфекцией, которые сочились оттуда все эти дни.

— Как? — задохнулся он. — Как тебе удается…

— Разве я не сказала тебе прижать это? — Вержер вдавила повязку обратно и быстро закрепила ее при помощи полос, которые оторвала от кожи-туники Джейсена.

— Эти слезы… что это? — в испуге спросил Джейсен.

— То, чем я решу их сделать.

— Я не понимаю.

— Если бы Сила по-прежнему была с тобой, тебе бы было понятно. У женщин моего вида очень сложное строение слезных желез. Даже те, кто не чувствителен к Силе могут… могли… менять состав своих слез, используя широкий диапазон феромонов и химических веществ для воздействия на мужчин. Сила позволяет контролировать этот процесс с повышенной точностью: я могу настроить молекулярную структуру слез по своему желанию — будь то желание создать универсальное средство для лечения от заражения спорами кумб… или всего лишь подходящий сильно действующий антибиотик с недолговечным стероидным эффектом.

— Ого, — выдохнул Джейсен. В его сердце возникла внезапная надежда. — То есть, ничего себе. Вержер, ты думаешь… я имею в виду, ты не могла бы… ммм… можно мне?

Она не отрывала от него пристального взгляда.

— Спрашивай.

— Здесь у многих… — начал он. — Один раб — ботан, его имя Траск — он сломал лодыжку. Перелом сложный, к тому же началось заражение. Мне придется отнять ногу. Но даже в этом случае он, скорее всего, не выживет. Пиллон Майнер, он человек… был одним из первых, кому довелось узнать, что амфижезлы в той роще уже достаточно зрелые, чтобы атаковать. У него перитонит — он умирает. Я уже осмотрел несколько десятков рабов с ранами и порезами, и у большинства они инфицированы… потому что каждый раз, когда рабы проходят там, амфижезлы нападают на них. Просто удача, что их ядовитые железы еще не созрели, иначе никто из рабов вообще не выжил бы. Опять же, углиты-маскуны, растущие на том холмике, мимо которого ты шла сюда. Два из них закрепились на тви'леке, прямо поперек ее спины, но они тоже еще слишком незрелы и не вырабатывают тех антибактериальных ферментов, которые есть у взрослых. Кто знает, какие микробы внесли в организм их усики, когда проникали в ее поры. Вон она… та, которая стонет. Я ничего не могу для нее сделать. Не думаю, что она доживет до утра.

— Все, что ты сказал — не вопрос и не просьба, — она моргнула, замерла, потом снова моргнула. — Спрашивай.

Джейсен сжал кулаки, потом разжал их и положил одну ладонь на повязку, которую Вержер наложила на его ребра.

— Твои слезы, Вержер. Ты могла бы спасти очень много жизней.

— Да, могла бы.

— Прошу тебя, Вержер. Ты это сделаешь?

— Нет.

— Пожалуйста…

— Нет, Джейсен Соло. Я не буду этого делать. С чего бы? Они — рабы.

— Они — личности…

Вержер пожала плечами.

— Ты помогла мне, — сказал Джейсен. В его голосе слышались растущие отчаяние и гнев. — Почему ты сделала это для меня, но ни для кого из них?

— Почему? — вопрос, который всегда сложнее, чем ответ на него, — она уселась на мшистую землю, и ее гребень улегся таким образом, что повторял очертания черепа. — Скажи мне, Джейсен Соло, что отличает цветок от сорняка?

— Вержер…

— Это не сложно. Цветок от сорняка отличает всего лишь — и исключительно — выбор садовника.

— Я не садовник, — сказал Джейсен, еле сдерживая ярость. Он наклонился к Вержер, и к его лицу прилила кровь. — А они — не сорняки!

Вержер пожала плечами.

— Опять же, у нас, должно быть, лингвистические разногласия. Для меня садовник — это тот, кто выбирает, что выращивать, а что искоренять; тот, кто решает, чьи жизни должны прекратиться для того, чтобы жизни тех, кого он лелеет, были счастливее.

Вержер опустила голову, словно ей овладела робость или смущение, и вздохнула. Она протянула руку к жукам-зажимам, от которых остались лишь панцири.

— Не это ли ты только что сделал?

Оставив попытки сдержать гнев, Джейсен посмотрел ей в глаза.

— Это всего лишь насекомые, Вержер.

— Так же, как и призрачная моль.

— Я говорю о людях…

— Разве жуки были менее живыми, чем рабы? Разве жизнь перестает быть жизнью, какую бы форму она не принимала?

Джейсен опустил голову.

— Ты не заставишь меня признать, что это было неправильно. Это не было неправильно. Он — разумное существо, а эти — просто насекомые.

Ее смех был похож на звенящую в ветре водяную пыль.

— Я не говорила, что это было неправильно, Джейсен Соло. Разве я моралист? Я всего лишь указала, что ты сделал выбор, как настоящий садовник.

Джейсен всегда был упрямым, он не собирался сдаваться.

— Это ты — садовник, — негромко пробормотал он, разглядывая свои руки. — А я просто один из сорняков.

Она положила свою руку на его, и ее длинные гибкие пальцы были такими теплыми и ласковыми, а прикосновение настолько дружелюбным и даже нежным, что на одно мгновение Джейсену показалось, будто к нему вернулись его эмпатические способности. Он знал, абсолютно и без единого сомнения, что Вержер не желает ему зла. Что она переживает за него, и сожалеет о его гневе, и озлобленности, и страдании. Но это не означает, что мы на одной стороне, напомнил он себе.

— Как так вышло, — медленно спросила она, — что ты стал меддроидом для своих товарищей? Как, из всех работ, которые выполняют рабы, именно эта досталась тебе?

— Больше никто не может ей заниматься.

— Никто не может вправить кость? Не может промыть порез? Нет никого, кто может отвернуть голову жуку-зажиму?

Джейсен пожал плечами.

— Нет никого, кто может предложить дуриаму вылететь со звуком через воздушную заслонку.

— Ах, — прозрачные внутренние веки прикрыли ее глаза. — Дуриам не соглашается?

— Скажем так, он требует убедительных доводов.

— Убедительных доводов?

— Да.

Вержер молчала продолжительное время. Возможно, она ждала, что он объяснится; возможно, пыталась догадаться сама, что он сделал. При этом она, возможно, думала о чем-нибудь еще.

— Как же ты сумел убедить его?

Джейсен смотрел сквозь нее, вспоминая свою тайную яростную битву против имплантанта послушания и дуриама, который контролировал его, и жестокие мучения, которые он испытывал изо дня в день. Он гадал, какая часть этой истории уже и так известна Вержер. Джейсен был убежден, что она каким-то образом держала его под наблюдением все это время.

Дуриам был разумным существом, и у него не заняло много времени понять, что заставить Джейсена делать что-либо, причиняя ему боль, невозможно. Но по природе своей дуриамы были настойчивы, к тому же их создавали специально для того, чтобы командовать. Он не привык к неповиновению и не был склонен терпеть такое поведение. После того, как он в течение многих дней подвергал Джейсена непрерывной, простой боли, дуриам воспользовался преимуществами проросшего семени. Больше недели ушло на то, чтобы посредством дистанционного управления по очереди дергать конечности Джейсена, используя имплантант для инициации сокращений и спазмов, которые вынуждали того двигаться, вертясь и раскачиваясь, как какой-нибудь голомонстр под управлением полусгоревшей логической платы. Поворотный момент наступил, когда дуриам осознал, как много энергии и внимания он затратил на борьбу с Джейсеном, из-за чего остальные рабы совсем отбились от рук.

Его участок в Детской пришел в упадок, стал пустошью среди ухоженных участков его родственников-соперников. Дуриам понял, что ломка Джейсена была дорогим приобретением: проектом, стоившим ему всех тех заданий, которые не были выполнены. Кроме того, вскоре он начал убеждаться, что, хоть и не сломленный, Джейсен все равно полезен.