Времена надежды: Проводник.

— Давай встретимся на этом месте через три дня на четвертый, считая сегодняшний день, как первый. Я поговорю с ватагой, ты со стаей. Насколько мне кажется, выгоды от нашего поселения вам должно быть больше, а не меньше. Помнишь, волки на прошлом собрании сказали: больше людей в степи, больше добычи?

Волчий пастух кивнул. Повернулся, собираясь уходить, но потом обернулся к проводнику:

— Спарк!

— А?

— Почему Волчий Ручей? У вас же там рядом озеро, а где ручей?

В этот раз холод улыбку не испортил. Спарк махнул рукой на юго-запад:

— Недалеко в чаще есть ложбина, по ней протекает ручей. Очень чистый. Потом уходит к югу, мы до конца его не добрались. Ну, а почему волчий... сам понимаешь, если стая Тэмр простудится, чихать придется всему Тракту.

Глант еще раз склонил пасть-капюшон, махнул рукой на прощание. Повернулся спиной, отчего снова стал выглядеть волком на задних лапах. Ступил несколько шагов, и пропал в заиндевевшем подлеске. Спарк, тоже одетый в хауто, и так же похожий на оборотня, пошагал по своему следу обратно в поле, где невозмутимый Арьен ждал его с лошадьми. Ехать до хутора было недалеко, но снег уже выпал всерьез. Кони переступали шагом, недовольным ржанием отмечая каждую рытвину. Погода держалась ясная — иначе Спарк вовсе за ворота бы не вылез. С метелью шутки плохи. Потянешь ногу, или конь захромает, или заблудишься — и конец. Найдут весной, в двух шагах от Тракта... то-то обидно будет.

Но сегодня день выдался до того хорош, что Ульф и Крейн даже запросились на охоту. Неслав нехотя согласился: каша из лежалого зерна всем надоела, дичь пришлась бы как раз к месту. Стрелки радостно достали лыжи, смазали их звериным жиром, и убежали. Ватажники, свободные от караулов и работ по кухне, понемногу вылезли за стены. Атаман не препятствовал, но запретил ходить поодиночке. Ярмат, Некст и Огер ушли с пешней и сетью на озеро. Спарк же попросил Арьена проводить его на край леса, где они с Глантом уговорились оставлять друг другу сообщения. Вышло удачно: Глант тоже проверял почту. Вместо обмена записками состоялся целый разговор. Возвращаясь, проводник еще раз обдумал свою линию для будущих переговоров со стаей. И внезапно поймал себя на том, что ему все это нравится.

Именно так! Нравится прикидывать ходы здешней нехитрой дипломатии; нравится обсуждать с Неславом и Ингольмом новый колодец, а потом с Арьеном и Остромовом ворочать для него же толстые бревна. Наполняться радостью по самую макушку, видя, как мир изменяется в ту сторону, в которую хочешь. Все-таки за первый год он поставил на уши Академию Магов. Во второй год — выстроил Волчий Ручей. Ну да, Неслав набрал людей, Неслав вожак на походе, Неслав управляющий в доме, и Спарк ему подчиняется... Но ведь Спарк подал саму идею водить караваны. Замысел построить хутор посреди Тракта — тоже его! Дома, на Земле, он бы за два года только окончил институт и обивал бы пороги всяких проектных контор: возьми-ите меня на работу... "Ум типовой, один килограмм"... Спарк почувствовал какую-то неверную ноту в своем рассуждении, но тут лошади подошли к въезду. Пришлось спешиться: подъем к воротам нарочно сделали неудобный для всадника. Из ворот вышел Неслав. Помог завести коней, расседлать, подал щетку. Чистить Спарк уже немного научился, да и коня ему нарочно назначили спокойного. Атаман, не чинясь, принялся выгребать и менять подстилку. Некоторое время в конюшне царил мир и покой, не возмущаемый даже ядреным конским запахом. "Так бы и жить на Волчьем Ручье, зачем вообще обратно рваться?" — пискнул внутренний голос. Прежде, чем Спарк успел осмыслить ответ, заговорил Неслав:

— Думаю, Сэдди широко раззвонил о нас в ГадГороде. Опять же, артель плотников оттуда. Припасы, кирпич, стекло мы у них купили во множестве. А в ЛаакХааре купили кованые изделия. Как там разбойники, не знаю. От мелкой шайки отобьемся. Тем более, Ингольм скоро свой колодец докопает до водяной жилы — тогда нас и осадой не взять. Но, ежели за нас примется городская стража, еще и двух городов разом... Тут — кто его знает?

Арьен и Спарк разом вздохнули. Говорить было нечего.

* * *

— Нечего зря копаться в росписях! Не могло туда попасть то, чего до сих пор не было в мире явном! — Дед Рапонт стукнул костяшками пальцев по толстой обложке фолианта и недовольно отпихнул его на середину стола, к нагромождению графинов и поставцов.

— Ул-летел, сука поднебесная!

— Чего?

Айр Бласт смущенно вытаскивал руку из оконного переплета:

— Ворон, тварь! Клювом через решетку так долбанул, аж по сию пору болит...

— Бороду расти, родич! — Айр Болл своего не упустил. — Будешь перед важным делом бороду оглаживать, а не девок, на стенах нарисованных. Никакой ворон не клюнет... Что — застрял?

Четвертники прыснули. Посадник, как старший по возрасту и должности, крепился дольше всех. Зато, когда прорвало, расхохотался гулко и весело:

— Вот вредоносный человек! Теперь что ж, кузнеца звать, кованый узор пилить?

Младший четвертник, покрасневший от стыда и натуги, выдернул, наконец, запястье из окна, оставив на решетке клочки щегольской коричневой одежды.

— Так значит, в росписях об этом хуторе ничего нет. Возник из ничего, ровно сказочный мост... Пол Ковник вернулся к столу, задумчиво развернул "Чертеж ГадГорода и к нему прилежащих четвертных земель".

— Его и на чертеже не может быть, — пояснил Корней Тиреннолл. — Степна дальше всех заходит на восток. Но на юг — вот здесь, по реке мы еще иногда ездим. Джейгака бьем, как жир нагуляет. А южнее реки — Тракт. Там уже никто никаких поселений сотни лет не ставит. Опасно. Осенью — и то от зверья не отобьешься. А уж зимой, как голодные стаи выходят овец резать... Не могу даже представить, чтобы кто-нибудь без колдовства осмелился там жить.

— Надо послать кого-нибудь на дознание, — веско предложил посадник, и все согласно склонили головы.

— Снег сойдет, земля просохнет... С обозом мимохожим, — пробормотал Рапонт.

Айр Бласт кривясь, растирал пострадавшую руку. Но все же выговорил:

— Колдун он там, или не колдун, а хорошо бы его под Город взять. Все ж таки Тракт — наш единственный путь на юг.

Тиреннолл открыл рот возразить, но Пол его опередил:

— На юг наш путь — река Лесная. Она сквозь весь этот громадный лес свободно льется, и нам только водой безопасный ход до самого города Ключ!

Посадник стукнул уже ладонью по столу:

— Хватит спорить, ровно малолетки! На юг по Лесной — это мы к Хрустальному морю попадаем. А на юг по Тракту — к Грозовым Горам и тамошнему железу. Хоть Финтьен и лучшее железо дает, но далеко возить, и накладно. А железо сбываем на север, на хлебные равнины, к соседу нашему, князюшке... — Рапонт прожевал неприятное слово, опамятовался и продолжил спокойней:

— Что я тут буду напоминать вам, что всякий малец знает на улицах! Еще раз впустую сцепитесь, пеня два бобра с каждого... Черкани там! — посадник властно махнул рукой писарю.

Айр Болл прокашлялся:

— Вот еще что. Легко поссориться с Волчьим Ручьем. А дальше? Ну, пусть ихний атаман знает какое слово от волков, ну пусть там у них заклятье есть... Выгодно ж нам, что Тракт открыт на самую сухую пору. До сего времени только грязью ездили. То и повозниками убыток; и кони костоеду всякий раз подхватят; и нескорый оборот: обозы аж к снегу возвращаются. Нынче первая осень, как никого на Тракте морозом не прихватило. И вот это все порушить? Пошлем войско на них, станут примучивать — ну, как сожгут крепость или что они там понастроили? Плотников ты опросил, Корней? Что у них там за хоромы?

— Говорят, как обычный хутор, только вышки под навесами, да стены с верхним боем, да стоит крепко: на верхушке холма. А воду возили из озерка неподалеку, так можно осадой взять, если вдруг что...

— А поручишься, что сами крепость не спалят из гордости? "Если вдруг что!" — передразнил угрюмый Айр Бласт. — Посадник дело говорит, надо сперва на разведку послать толкового парня, хорошего бойца, чтоб те сами зазвали его в ватагу. Караваны охранять. Уж если нашелся смельчак, чтоб городок поставить, так и разбойники скоро на Тракте будут, помяни мое слово!

* * *

Слова Айр Бласта никто на Волчьем Ручье услыхать не мог. Но в их справедливости хуторяне убедились быстро. Сразу после открытия Тракта произошло нападение бандитов на караван. То самое, которое Глант пересказывал на самом первом совете Спарка со Стаей. В городе его восприняли без удивления. Скорее, злорадно: ах, вы вековые установления нарушать? Так вот вам и волки! Только Пол Ковник долго чесал затылок. Восемь лет назад он пошел на немалый расход, и кроме обычной уличной стражи, завел в своей четверти тайную, розыскную. Теперь тайницкие донесли, что часть товаров из погибшего каравана недавно появилась на рынке Косака.

Косак был малым поселением к юговостоку от ГадГорода, немного в стороне от Тракта, на главном притоке реки Лесной. От Косака начинался речной путь к Хрустальному морю. Некоторое время — пока река была тихой и безопасной — Косак торговал чуть ли не шире соседа. А как прогремела Война Берегов, да потом памятные дождливые года — путь сразу стал куда опаснее. Косак захирел, и теперь поневоле довольствовался ролью младшего товарища. До сих пор городишко вел себя тише воды, ниже травы... охотно принимая всех, кому в ГадГороде не нашлось места. И столь же охотно скупая краденое: по реке плавают мало, а жить на что-то надо. Ковник потому и пролез в начальство, что на всяком собрании своей четверти повторял: удавить Косак! Разбойник — половина горя, как некуда станет сбывать награбленное, так и грабить станет невыгодно. Только тогда купец на тракте вздохнет с облегчением.

Все так, но волки-то до сих пор не торговали из-под полы взятыми товарами. Либо звери научились считать золото, либо... либо злосчастный обоз разграбили вовсе не волки. Таким извилистым путем Ковник пришел к выводам Гланта. Но что теперь делать с выводами, четвертник не знал. У него-то не было под рукой трех сотен серых бойцов. ГадГород не повелевал степью. Даже знал о ней — и то очень мало. Возможно, выборный от Степны, Корней Тиреннолл, знал больше. И четверть его граничит со степью, и сам он из ЛаакХаара... То-то и оно, что из ЛаакХаара! Идти на поклон к сопернику по торговле? Уж лучше сразу сложить с себя должность: Горки такого не простят. Объединиться с кем другим из Ратуши? Ни "мокрой четверти", ни Солянке до востока дела нет. Там каждому свои сверчки в уши жужжат... Так ничего и не придумав, Ковник решил отложить дело до первых новостей от засланного в Волчий Ручей разведчика.

Миновала зима. Весной Неслав опять появился в ГадГороде. Розыскная стража его приметила, но останавливать не стала: не велели. Атаман спокойно подрядился к очередному купцу, и обычным порядком повел телеги на юг. Через три октаго явился с обратным караваном, и в тот же день ушел снова: желающих ехать по сухому всегда хватало. Правда, летом везти в ЛаакХаар особо нечего, урожайто еще не собран, а рудокопам нужнее всего хлеб. А хлеб соберут, Тракт закрыт... Был закрыт: пришла осень, а неславовы ватажники все также мотались туда-обратно с обозами. Словно страшная Охота, столетиями наводившая ужас на Тракт, развеялась дымом. Глядя на него, Мечная улица решила и себе подзашибить деньгу: по городу ходили слухи, что Неслав разбогател немеряно, требуя пятнадцатую, двенадцатую, иногда даже десятую долю. Но городскому ополчению не повезло: только снарядили они свой караван вслед за Неславом, как пять дней спустя на хромой запаленной лошаденке прискакал единственный из него уцелевший. Был не так перепуган, как изумлен: стража все сделала должным образом: лишь заметив волков, выхватила мечи... доблестно сражалась... но зверья оказалось не в подъем. Сотник успел отправить троих гонцов. Вот, один из них добрался живым.

Купечество почесало затылки, потеребило бороды — и пошло нанимать Неслава. А тот упорно не брал больше шестнадцати телег сразу: большой-де караван спрятать труднее... и знай себе, заламывал цену. К исходу Охоты Неслав и его парни заработали столько, что решили даже часть схоронить на черный день.

Торжественный день закапывания клада выдался хмурым и дождливым — точь-в-точь, как день выбора места для крепости. Только на этот раз восьмерка конных не моталась в промозглой степи, а нырнула в лес, где скоро пришлось спешиться. Вели Ульф и Таберг, замыкал сам Неслав. С мешками на плечах пыхтели Спарк, Остромов и Огер. Еще двое — Арьен с Ингольмом — хрустя и ругаясь, прокладывали ложный след, старательно выдавая его за наспех потертый настоящий. Они взяли всех лошадей, повернули совсем в другую сторону, и скоро Спарк перестал их слышать.

Спарк был уже не тот, что в первый день. За два года лишний жир с него стек неведомо куда, кожа обветрилась, тело привыкло и к холоду, и к парной духоте. Парень не нарастил особенных мускулов, но мешок со звонкой монетой нес не меньший, чем здоровяк Остромов. И не просто нес: имел даже время и желание смотреть по сторонам.

А посмотреть очень скоро стало на что. Быстро миновали опушку, поросшую кленами, березами и молодыми дубами, устланную их опавшей листвой. Чуть дольше шли по светлолесью: высокий кустарник, с котого Время Теней и Туманов уже оборвало листья, и уложило под ноги, тщательно укутав предательские ямки, узлы корней, опавшие ветки. Из кустарника возносились могучие деревья, стройные, как мачтовая сосна, но покрытые густейшей, даже сейчас темно-зеленой, шубой, подобно кипарисам или лаврам. Спарк долго напрягал память: он же читал об этих деревьях несколько зим назад, в "Хрониках", когда жил под Седой Вершиной — но так и не вспомнил их правильного имени. Ватажники называли зеленых богатырей "абисмо". Именно из них сложили крепкие стены Волчьего Ручья. Спарк вспомнил запах древесины абисмо: среднее между грецким орехом и калганом. Вспомнил, как на вырубке, повалив, наконец, очередной ствол, обрубали самые тонкие, сеголетние ветки. Заостряли концы обрубков, и втыкали прутья в свежий пень — частоколом, между древесиной и лубом, в ту узкую полоску, которая вечно растет, добавляя годовые кольца. Глупо мощным корням пропадать зря. Вот и прививают на срубленное дерево его же верхушку. Спарк хотел бы глянуть — принялась ли хоть какая-нибудь из прошлогодних прививок. Но вырубка пока что оставалась далеко слева. Место для клада охотники отыскали гораздо севернее, и теперь уверенно шагали прямо к нему. За полесовщиками ритмично сопели три носильщика с мешками. Позади шел Неслав. Он отставал все больше: то и дело прислушивался, высматривал, не увязался ли за ними какой любопытный гость.

Примерно через полчаса лес вокруг потемнел. В просветах крон замелькали темные пятна, наконец, слившиеся в сплошной полог. Спарк пролетал над лесом верхом на грифоне. Видел живой океан в осеннем золоте, с верхних площадок Башен Пути. Несколько раз даже ночевал на полянах — там, далеко к западу, в сердце Излучины. Но в настоящей зеленой бездне, "верда сенбордо", оказался первый раз. Пасмурный день стал еще темнее — однако на душе, вопреки обыкновению, воцарилось странное спокойствие, точнее всего сравнимое с ожиданием важного события или боя. Все показалось вдруг решенным и известным, простым, насквозь очевидным и легким. Нужно было только идти и выполнять замысел. Шагать стало нетрудно и радостно. Спарк повернул голову: на месте ли добыча? Тяжелый мешок не исчез, однако спина распрямлялась с каждым шагом. Ветер продолжал свирепствовать где-то позади — в степи и предлесье. А здесь — над головой и вокруг, сколько хватало взгляда — в неизменном ритме, спокойно и вечно шелестели неимоверно громадные деревья, настолько же превышавшие абисмо, насколько трехвековая ель превышает малиновый куст.