Танго а-ля рюс

— Я разговариваю во сне? — как бы между прочим поинтересовалась эльфка.

— Нет, милая. Ты просто немного плакала, — он старательно гладил и ласкал это стройное тело, пока из него не исчезли малейшие следы проявившегося было лёгкого напряжения. А затем, в полном соответствии с флотской тактикой, сменил направление атаки, дабы вернее сбить противника с толка. — И всё же мне думается, что твой университетский патент не полная липа. Экстерном сдавала экзамены?

Щёку легонько толкнул воздух усмешки, а ресницы эльфки утвердительно щекотнули кожу.

— Что ж, верно догадался, друг мой. А как насчёт остального?

Нет уж, не догадался, ма шер. Вычислил. Догадки, то больше по части колдунов, соображающих насчёт погоды на завтра — уж как прогноз важен для флота и его кораблей, объяснять не надо? Правда, стоило признать, что получались у них на удивление неплохие догадки и даже предсказания. А вот трезвый научный расчёт, основанный на фактах и кропотливом переборе вариантов, то куда более верное дело. Хотя не исключены и гениальные озарения — случалось и такое, милая моя девочка...

— Дети цветов или гулящая девица из тебя, как из меня актриска театра на Мариинке. Не московский бомонд, и даже не питерский — жизнь если не в роскоши, то в крепком достатке и приличном обществе для тебя привычна. Но, для более серьёзных выводов пока маловато точных данных.

Сонька поворочалась, устраиваясь на плече поудобнее, и теперь её дыхание еле слышно холодило где-то в шею. А шаловливый пальчик легко и неустанно словно рисовал на груди мужчины невидимые руны старых эльфских заклятий. И бог весть, что означали они на самом деле. А потом она усмехнулась... да так, что у Вольдемара запылали щёки.

— Иногда ты неплохо изображаешь из себя переодетого военного или даже моряка — но, ты определённо не он. Чувствуется классическое образование, наверняка Горный институт или Инженерная гильдия. Думается, не закончил. Хотя и возможно, что тоже экстерном, раз догадался насчёт меня. Но то всё в прошлом. А сейчас, скорее всего, просто альфонс высокого полёта.

Девица зашевелилась, в шевелюре мелькнул светящийся лукавством и любопытством зелёный глаз, а за не скажу какое место ласково ущипнули пальчики.

— Признайся, скольких бедняжек совратил и продал в публичный дом?

Он с хохотом принялся отбиваться, благо состав вновь тронулся с места и проехал ещё немного. За окном с грохотом обледенелых сапожищ и хрустом колотого льда пробежал кто-то, гулким гномьим басом кроя на чём свет стоит какого-то Емельяныча и его артель "полтора землекопа". И так прекрасно было сейчас просто нежиться в этом уютном тепле, ласкать прохладное тепло девичьей кожи и пикироваться на обоюдоострой грани дозволенного. Осознавать, что все проблемы, да и весь этот мир могут пока идти куда подальше. Этот крохотный оазис, маленький уютный мирок — сейчас наш и только наш...

— А, чуть не забыла — непонятно ещё, откуда ты знаешь древний язык эльфов. Единственное, что не укладывается в образ. Признайся — были наши остроухие в роду?

А то как же! Уж побочная ветвь как-то загулявшего на сторону графа Суворова-Рымникского неминуемо получила толику его крови. И потом ещё эльфы пару раз бывали, да и гномы наверняка имелись — иным образом обьяснить известную смекалку ко всякого рода хитроумным механизмам просто не представлялось возможным. А судя по рассказам бабки, каким-то боком в родню однажды затесался даже и гоблинский султан, но вот в последнее уже верилось что-то с трудом...

— Не без того, ма шер — хотя и не стану утверждать, будто доподлинно знаю свою родословную. В общем, винегрет получился не хуже окрошки, в отличие от тебя. Вот ты как раз породистая, чистокровная аки сиамская кошка царицы египетской Клеопатры.

Означенная фемина миг-другой словно раздумывала — не обидеться ли на такое весьма сомнительное сравнение? А потом блаженно растеклась под боком и сладостно замурчала, довольно неплохо изображая довольное и донельзя уютное фырчание принежившегося под лаской котейки.

— Не вздумай, — она тут же легонько цапнула зубками вознамерившиеся было почесать её за ушком пальцы. — Знаешь, то желание покорить твоё сердце во мне окрепло ещё сильнее. Но боюсь, это не пройдёт бесследно и для моего...

— А давай не будем бояться? — неожиданно для себя предложил Вольдемар.

Отчего-то вдруг сейчас вспомнилось босоногое отрочество и юность из той поры, когда его звали несколько иначе. А за плечами не было ещё ни Инженерной гильдии, ни того совершенно дурацкого патента на изобретение, после которого молодой тогда отпрыск мелкопоместного дворянского рода так и оставшимся непонятным зигзагом судьбы оказался причислен такому себе вроде бы и несуществующему секретному штабу в запросто присвоенном цивильному отпрыску чине лейтенанта. И выгоревшее до блеклой синевы родное небо, когда он примчался домой весь как на крыльях, чтобы посоветоваться с отцом. Специально не сообщал, чтобы сюрприз вышел.

А застал в родном доме скорбную тишину и завешенные траурным крепом зеркала. Вот и вышел тогда... сюрприз. Нет, не вспоминать, не вспоминать — насколько же сильно ударило по нём. Знал, конечно, что однажды это произойдёт, понимал разумом. Да только, гнал от себя чуждые молодости мысли. И уж никак не ожидал, насколько это окажется неправильно и горько... а потом, почти сразу и мать.

— Ты вспоминал сейчас о доме, и отчего-то это было больно, — как оказалось, приподнявшаяся с плеча эльфка давно уже смотрела в лицо. Хотя и казалось, что заглядывала прямо в душу. — Только не говори, что намерен познакомить меня со своими родителями. О нет, ит из импоссибл...

Кошачьи обладают помимо прочих своих достоинств и той присущей им способностью мягко и совершенно оказываться на тебе. Стоит лишь сесть или улечься неподвижно, как через некоторое время обнаруживаешь на коленях или животе это сладко и снисходительно мурлыкающее животное. Как и когда прокралось туда, бог весть...

Правда, сейчас яркой и прекрасной представительницей оного усато-хвостатого семейства выступала одна эльфка — но особой роли то не играло. Нашедший в себе силы выбраться из постели, принять душ и даже одеться Вольдемар через совсем непродолжительное время обнаружил себя сидящим в глубокое кресло, а на коленях непонятно каким образом перетёкшую туда Соньку. Правда, сейчас его больше всего занимала мысль — а каким это ветром гном Ромуальд тоже перекочевал с петербургского скорого на севастопольский экспресс, да ещё и в тот же самый с некоей сумасбродной парочкой вагон?

А ладони и губы эльфки мягко ласкали, плавили никогда не надоедающими прикосновениями и сладко сводили с ума.

— Слушай, мон шер — а ведь, я догадалась, зачем ты на самом деле едешь на юг. На воды? Эти лёгкие, но постоянные подкашливания... цвет лица часто меняется с бледного на румянец и обратно... а ещё, ты просто изумительный любовник... все вернейшие признаки — это ведь чахотка?

Сбитый со своей мысли Вольдемар вновь вовсе не картинно поперхнулся собственным изумлением. О таком возможном восприятии своих симптомов он как-то даже и не подумал. А в ухо вновь вполз шепоток этого несносного и милого бесёнка.

— Как же горько было встретить тебя — лишь с тем, чтобы почти сразу потерять... Я останусь с тобою до конца, можно? Ты ведь должен был слыхать, что эльфам эта ваша болезнь не страшна... какие похороны тебе устроить, милый?

И пока молодой человек с трудом сохранял на лице подобающую ситуации серьёзность, эльфка восторженно шепнула, что неплохо бы организовать что-то в древнеславянском стиле.

— Представь себе вечер, звёзды пылают, лунная дорожка на море — и медленно уходящую вдаль, величественно пылающую ладью? А я провожаю на берегу и скорбно машу вослед... к моим белым волосам и коже изумительно подойдут для контраста траурные вдовьи кружева, правда?

Вовсе не малость Вольдемар подивился гуляющему в этих хорошеньких головах ветру, но вслух всё же заметил, что у древних славян цветом скорби и смерти всегда был белый.

— И вообще, мои предки обожали отправлять вслед за ушедшим вождём всех его жён и даже табун лошадей!

Сонька еле заметно передёрнулась, этак зябко повела плечиками.

— Экие варвары... тогда, мон шер, помирать тебе лучше погодить!

Хотя со второй частью фразы Вольдемар был согласен безоговорочно, но вот обронённые в сердцах первые словечки заставили слегка усомниться в том, что некая эльфка относит себя к славянам. Возможно, Финляндия? Хотя, скорее всего, нет. Европа. Кичливая и жадноватая Европа, которая не успокоится до тех пор, пока от государства российского не останется камня на камне. И даже после того не прекратит своих змеиных поползновений.

Варвары? Это вы в ваших землях на самом деле дикари. Когда князь Ярослав уже создал в древнем Киеве восхитившую мир "Русскую правду", вы там ещё в шкурах бегали! И вовсе не считали зазорным на пиру съесть поверженного врага — аж века этак до пятнадцатого. Всё лучшее переняли ведь у нас, скифов и азиатов. Арифметику и сахар, порох и конницу... если б ещё орда нас на двести лет так не подкосила и не затормозила развитие — вот где бы вы сейчас у нас были!

Вольдемар разжал стиснутый в гневе кулак и мягко, почти по-братски поцеловал Соньку.

— Хорошо, милая — если ты так хочешь, я поживу ещё чуток.

Не стоило особо и приглядываться, чтобы заметить в этом сияющем зелёном взгляде лукавство и даже хитринку.

— А всё-таки жаль, славно бы погуляли на поминках!

О боже правый, как же оно визжит, когда ему щекочешь пяточки! До истерического смеха и содрогания всем своим стройным и волнительным телом — это оказалось совершенно забавно. А руками-ногами размахивала Сонька и брыкалась так, словно отбивалась от целой банды ополоумевших пчёл... и всё же, через несколько секунд она старательно замерла, стиснув губки и с трудом сохраняя неподвижность. Что ж, а ведь, неплохая тактика — какой интерес щекотать девчонку, если она на то не реагирует?

— Медведь ты, — всё ещё похихикивающая Сонька мягко обмахнула со щёк слезинки и в награду за прекратившиеся истязания звонко чмокнула в нос. — Но, хороший медведь!

Вот с последним утверждением молодой человек оказался совершенно согласен. А потому, залив в свою подругу фужер мадеры и закутав словно в кокон в свой плащ, на руках вынес подышать воздухом на внешнюю галерею. Впрочем, отсюда тоже не удавалось разглядеть горизонт, где серое небо смыкалось с только чуть более серым, проплывающим мимо идущего по берегу поезда морем. Лишь кое-где ещё свежий ветер портил монотонность белоснежными барашками, отчего казалось, будто на воде проскакивали крохотные молнии.

— А хорошо! — мурлыкнула Сонька, устраиваясь поудобнее в своём уютном гнёздышке.

— Хорошо, — согласился Вольдемар. Он кое-как снял со стопора вделанное в переборку откидное сиденье и опустился на него, бережно определив на колени свою драгоценную ношу.

И ещё долго эта в высшей степени странная парочка не проронила ни слова, лишь бездумно покачиваясь и вглядываясь серую пелену моря...

Изящная белая машина чуть непривычных, распластанных над треком очертаний мчалась так, словно за ней гналась сама Дикая Охота. Наверное, именно от того из неё выхлестнулся в истерзанный воздух жемчужно-белёсый шлейф. То ли пилот совершенно не щадил двигатель в этом безумном гран-при по треку, построенному великим Шумахером, то ли что-то в болиде не выдержало само по себе и принялось плеваться маслом - то уже бог весть.

Но уже замаячил впереди клетчатый флаг, изготовившийся первым приветственно помахать победителю. Последний круг... в чаду и лохмотьях сгоревшей резины вписавшись в поворот, гоночная машина всё же преодолела оставшийся отрезок и на последнем издыхании пересекла черту.

Всё. Главное сделано, а остальное суть лишь эмоции и неподобающие устремления души. Белый автомобиль медленно выкатился на обочину и замер, слабо дымя и иногда стреляя искорками. Из кабины ловко как на пружинках выскочила этакая фигурка-юнисекс в столь же белоснежном комбинезоне. Отпрыгнула на строго регламентированное расстояние от болида и тут же замерла в почти армейской стойке "смирно" — с той лишь разницей, что ноги на ширину плеч, а руки сцеплены за спиной. А на ещё бурно вздымавшейся груди пилота чёрным цветом виднелся забавный и витиеватый, немного похожий на домик иероглиф...

Давно погас широкий, во всю стену экран стереовизора, а двое в полутёмной комнате не проявляли ни признаков особого движения, ни даже каких-либо выдающихся эмоций. Впрочем, иного трудно было бы ожидать от вот этого плотненького мужчины с неистребимо хитрым прищуром азиатских глаз и в непонятного полувоенного покроя френче нарочито простого облика. Зато второй, этакий джентльмен элегантного возраста, задумчиво повертел в пальцах чёрную трость и усмехнулся.

— Что ж — поздравляю, председатель Мао. Это большое достижение, стоит признать.

Ещё бы! Впервые в заезде Формулы-1 победил не просто гонщик коммунистического Китая, и не просто на болиде жёлтой китайской сборки. А на до последнего винтика спроектированном и иготовленном в этой стране автомобиле. Что это означало, человеку несведущему представить трудно. Ведь победа в гонке то всего лишь крохотная вершина айсберга. А какая пирамида усилий и трудов позволила истерзанной войной стране высунуть над водой этот крохотный язычок успеха, недооценивать не стоило, судари вы мои и сударыни...

Впрочем, ни один из присутствующих вовсе не числился в страдающих лёгкостью или поспешностью суждений. Но джентльмен ещё раз мельком взглянул на погасший экран и поинтересовался:

— А можно ли познакомиться с пилотом той машины?

Великий председатель, имя которого столь же обожествляли на одной половине земного шара, сколь проклинали на другой, ничем не выдал своего удивления. Не дрогнула ни единая чёрточка на этом словно высеченном из сандалового дерева лице. И всё же, ладонь его не сразу нашарила на низеньком журнальном столике бронзовый колокольчик.

— Это вполне возможно, господин Акименко...

Стоило отдать должное, азиат тогда взял реванш — и как бы не с лихвой. Лощёный джентльмен едва сохранил подобающую его статусу маску респектабельности, когда влетевшая в комнату белая фигурка замерла в уже знакомой стойке и лишь потом, по жесту своего кумира и полубога, сняла с себя делавший похожим на инопланетянина гоночный шлем.

Не удержавшись от облегчения, пилот встряхнул головой... и по узким плечам рассыпались взмокшие длинные волосы. А на джентльмена с задиристой независимостью и любопытством взглянули изумрудно-зелёные, чуть миндалевидные и несомненно женские глаза. Эльфка из Китая — это чудо из чудес, похлеще даже ихней великой Стены, доложу я вам. В своё время резали их безо всякого зазрения совести, пока к власти не пришёл сей великий кормчий, грозно стукнув по столу кулаком и объявив полный пипец... ой, извините за обмолвку — интернационализм, то есть...