| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
И вот ее доклад, последний на моей секции. Не знаю, что меня дернуло за язык, но я сказал:
— А теперь, товарищи, с докладом выступит Мария Кастальская. Доклад ее, правда, несколько не по теме, но зато вы сможете либо немного отдохнуть, либо созерцать эту воистину красивую женщину.
Не знаю, куда меня понесло! Народ в зале одобрительно зашумел. Вышла Мария и с ироничной улыбкой произнесла:
— Я чувствую, что наш председатель секции слегка утомился. Со своей стороны, я полагаю, что если он и поспит на моем докладе, я в обиде не буду.
После ее доклада, я подошел к ней и начал сбивчиво и нелепо извиняться, сказав все же при этом, что я действительно давно не встречал столь привлекательных женщин. Она достала пачку сигарет, привычно щелкнув по дну пачки, выбила пару сигарет и одну из них предложила мне. Я отказался, сказав, что не курю. Пытаясь сгладить свою бестактность на секции, я пригласил ее в бар на легкий коктейль. И она согласилась!
Дело происходило в шикарной гостинице "Выйру", бар находился почти под крышей, откуда с высоты птичьего полета открывался удивительный вид на ночной город. Мы сидели за столиком для двоих, около окна, напротив друг друга.
Тусклый ночничок на столе освещал только поверхность стола, покрытую светлой салфеткой. Нежные отражения света от белой скатерти, покрывавшей столик, ложились на шею и подбородок Марии. Перед нами стояли бокалы с каким-то замысловатым напитком.
У меня вдруг буквально вспыхнули стихи, стихи об этом красивом городе, стихи для Марии. Я взял меню и на обратной стороне застрочил строчку за строчкой. Мария смотрела на меня, ничего не спрашивая, понимая, что меня сейчас прерывать нельзя... Когда я кончил писать, она протянула свою руку, положила на мою и сказала тихонько: "Прочитайте...", будто она знала, что это написано именно для нее. Я прочел:
Талин, Талин...
Крыши рыжи,
Небо, море — цвета стали.
Хлещет дождь седьмые сутки!
Правда, редко в промежутки
Что-то светит вроде солнца
Между тучами в оконце.
Море — серое, как небо.
Небо — серое, как сталь...
И плывет вся эта небыль
Тихо в сказочную даль.
Будто древние фрегаты
В тихой гавани стоят:
Шпили крыш зовут куда-то
В моря даль, где тонет взгляд.
Черепица, черепица —
Рыбой в красной чешуе...
Никуда не торопиться...
Всё лишь суета сует...
Давят древние оковы,
Давит купол цвета стали.
Спит в дожде средневековом
Дряхлый старец — Вана Талин.
Она почти шепотом поблагодарила меня:
— Спасибо, Михаил, замечательный экспромт...
— Это написано для вас.
— Спасибо еще раз... А вы где-нибудь печатались?
— Конечно, нет! Хотя у меня стихов понаписано много. И честно говоря, я все их коплю, даже ранние юношеские. Я к ним отношусь не как к творчеству, а как к дневниковым записям.
— Интересно бы почитать... Я не знаю остальных стихов, но если судить по этому, то вы вполне могли бы публиковать свои стихи...
Посмотрев на меня сквозь сигаретный дым, она сказала:
— Забирайте меню с вашим стихотворением, и пошли ко мне. Этот шедевр вы должны для меня переписать набело. А заодно выпьем по чашечке кофе, если не возражаете.
Мы вошли в ее номер, который оказался этажом выше моего. Мария вскипятила воду в стаканах своим дорожным кипятильничком, размешала в них по чайной ложке растворимого кофе и извинилась за отсутствие сахара. Мы сели на краешек кровати и молча пили кофе, каждый думая о своём.
Когда мы выпили кофе, я попросил у Марии чистый листок бумаги и, встав на коленки около прикроватной тумбочки, начал переписывать стих, внося на ходу некоторые поправки и устраняя стилистические погрешности. Когда я переписал стихотворение, она взяла листок и долго его читала, по-моему, перечитывая некоторые строки по несколько раз.
— Михаил, я завидую вашей жене белой завистью. Как это, наверное, здорово — жить с талантливым человеком!
— Да я не женат, разведен... Ну, а насчет таланта... Во-первых, по отношению ко мне это преувеличение, а во— вторых, по-моему, счастье людей определяется чем-то иным...— Я помолчал и добавил, — А вот вы действительно очень красивая, а теперь я вижу еще, и очень тонкая женщина. И это важнее любого таланта!
— "Но я другому отдана..."
— "И буду век ему верна?"
Мы оба одновременно засмеялись этой внезапной шутке. Потом мы вышли на балкон, было свежо. Я набросил на нее свой пиджак, что она приняла без всяких знаков благодарности, будучи углубленной в себя. Я начал говорить ей, что я заметил ее с первого взгляда, что мне даже было досадно, что я такой старый, а она наверняка уже принадлежит другому человеку...
— Вы очень хороший человек, Михаил... Вы ведете себя совсем не как остальные... Подарите этот вечер мне, ладно? Только не надо вопросов... Может быть, когда-нибудь я вам все расскажу. Может быть...
Она погладила меня по щеке, и мы ушли с балкона...
Я не помню, кто сделал первое движение, кто сказал первое слово. Я был, как в бреду. Потом мы долго лежали в темноте, освещаемые только тусклым уличным светом.
Мария дала мне адрес своей подруги и сказала, что я могу на этот адрес посылать ей свои стихи, если захочу. Она будет их ждать...
Придя к себе в номер, я лежал и долго не мог заснуть.
Мне стало обидно, что в моей жизни всё, что мне нужно, всё время проходит мимо меня. Вот и сейчас молодая, умная, обаятельная, красивая женщина поигралась со
мной пользуясь своей безусловной силой надо мной. Да, наверное, я еще один экземпляр в ее коллекции...
Она, наверное, лет на двенадцать-пятнадцать моложе меня. Уедет и забудет все. Я у нее просто очередной мелкий эпизод в жизни... А как бы я хотел дожить свою жизнь вот с такой удивительной женщиной! Но Богу — богово, кесарю — кесарево, а Платонычу — платоническое, как говорила моя дорогая Катя Буслаева!
Сережа. 1953, 5 сентября
Узнал я недавно, что буквально через год после окончания школы Алла вышла замуж за выпускника Военно-воздушной академии. Для меня это был удар, но я быстро оправился, задав себе вопрос: а ты пытался за эти девять долгих лет хотя бы раз с ней заговорить? А на что ты надеялся?
Меня это известие сильно изменило. Будто какие внутренние оковы спали с меня. Пропало это чувство долга, запрещавшее мне нормально общаться с девчонками.
И буквально через пару-тройку дней у меня "закрутился роман" с Людой. Это девушка из нашей же группы. Я как увидел ее, так понял, что это моя судьба. Похоже, что у меня опять любовь с первого взгляда. И она, похоже, меня сразу же приметила. А дело было так. Пришел я первого сентября записываться в институтскую библиотеку и брать учебники, а там очередина: всем знания нужны и непременно сейчас. Вижу, почти в самом начале очереди стоит симпатичная такая девочка с косичками. Я, недолго думая, сделав вид, что запыхался от бега, подскочил к ней и сказал:
— Ох, слава Богу, вы еще не прошли! А я боялся!
Народ зашумел, завозмущался, что не видели мы, мол, тебя. А на это им девочка с косичками отвечает:
— Да нет, он стоял, стоял! Передо мной стоял. Как только я подошла и встала за ним, он побежал, сказав, что скоро придет, да вот задержался.
Получил я свои книжки и дожидаюсь девочку с косичками. Вот и она отошла, идет в моем направлении. Я к ней пристроился:
— Спасибо вам огромное! Так выручили, страсть не люблю в очереди за колбасой стоять... А как вас, если не секрет, зовут?
— Не секрет: Людмила. А вас?
— Ну, естественно, Руслан!
— Правда?!
— Да нет, нет! Шучу, шучу! Сергеем меня величают. А
на каком вы факультете и в какой группе?
— На радиотехническом, группа Р-62.
— Надо же! И я на радиотехническом и группа тоже Р-62!
— Опять шутите?
— Да вот те крест, истинная правда!
— Ну, ладно, мне туда. — Сказала она, показав в неопределенном направлении, и пошла от меня. Видно было, что она мне не поверила!
Когда она увидела меня на первом собрании группы, то вся аж вспыхнула. Я ей подмигнул, и с этого момента между нами натянулась какая-то струночка, которую мы с Людой оба постоянно чувствовали.
Оказывается, могу я и говорить с девочками, и даже "кадрить" их. Главное преодолеть страх и вести себя так, будто я на собеседовании: больше решительности, смелее говорить и, конечно, больше уверенности в себе.
Мария. 1953, 17 сентября
Живу я с Аркадием Кастальским, моим вторым мужем. С нами же и сын от моего первого брака. Брак наш с Аркадием вышел как-то сам собой, даже почти без моего участия. Но все по порядку.
Первый мой брак был с однокурсником, Владимиром Коршуновым, с которым у нас была, как и полагается в том возрасте, пылкая любовь. Сына, Олега, я родила буквально на следующий день после защиты диплома: боялась очень, что от волнения разрожусь прямо на самой защите! После окончания института нас с мужем послали в Каунас в НИИ приборостроения, или сокращенно НИИ ПС. Народ работал в
основном молодой, преимущественно холостой, поэтому название института острословы расшифровывали "НИИ Половых Сношений".
Владимир был парень видный, умный, общительный. Девочки сходили от него с ума. Будучи сам человеком очень интересным, он интересовался лишь интеллектуальными женщинами. Создавалось даже впечатление, что ему до женской внешности вообще нет никакого дела.
Когда мы иногда ходили в гости, попросив кого-нибудь присмотреть за Олегом, он мог простоять в стороне от танцующих с какой-нибудь такой замухрышкой, что все диву давались этому "физиологическому мезальянсу". В основном он уделял внимание несчастным женщинам, я бы даже сказала, "социально убогим". Меня эта его моральная "благотворительность" беспокоила мало, я его ни к кому не ревновала: кто может ревновать мужа к страшилам-крокодилицам?
И вдруг, как гром среди ясного неба — в один из дней он заявил мне, что Анечка Бурштейн очень несчастный человек, он ее очень любит, а посему решил на ней жениться, разведясь со мной. Я была поражена: действительно, Аня была убогим человеком, ну, читала она много, но говорить не умела ни на какую тему, да и страшна была, как смертный грех: как говорится, ни кожи, ни рожи.
Конечно, развод я ему дала, не раздумывая. А Владимир, как человек благородный, оставил мне квартиру. Правда, его отец был директором соседнего института, поэтому даже в условиях дефицита жилья получить новое не было для него смертельной проблемой.
Жить с ребенком на зарплату мэ-нэ-эс, или, как у нас говорили, "мало нужного сотрудника", было трудно. Алименты Владимир платил мизерные с такой же, как у меня, мизерной зарплаты. Но я выжила: как только отдала Олежку в ясли, начала подрабатывать мытьем полов в институте, а иногда и на квартирах сотрудников. Меня всегда при этом выручала моя подруга, Лариса, которую Олежек полюбил и не боялся с ней оставаться.
Вся жизнь проходила в ежедневной суете, было тошно жить, но гордость не позволяла мне опускаться: я следила за собой, одевалась по мере возможности, как говорят, "простенько, но со вкусом". Однажды ко мне подошел симпатичный парень, немного цыганистого типа, который только недавно поступил на работу в соседний отдел. Представился и спросил меня, люблю ли я езду на мотоцикле. Вопрос был странный, если даже не глупый, все равно, что спросить: а вы по вечерам не летаете на метле? Я хмыкнула и с насмешкой ответила: "Просто обожаю!" Он на это ответил: "Значит, замётано? После работы я жду в вестибюле. А в обед сбегаю и принесу второй мотоциклетный шлем". Все было так неожиданно, что пока я собиралась с мыслями, чтобы опять съехидничать, он уже ушел в свой отдел. Ну, не бежать же мне за ним, чтобы сказать, что я пошутила!
После работы он действительно ждал меня с двумя мотоциклетными шлемами в правой руке. Мне ничего не оставалось делать, как пойти с ним, хотя я предупредила, что мне через час самое позднее надо быть дома, так как из школы приходит сын, надо его накормить и проследить, чтобы он сделал все уроки. "Замётано!" — сказал Аркадий и усадил меня на заднее сиденье. Езда на мотоцикле мне даже понравилась: задыхаешься, как от волнения, когда тебе в лицо бьет тугая струя встречного воздуха, на поворотах никак не можешь совладать с собой и все время отклоняешься в сторону противоположную повороту...
Словом, эта поездка мне впрыснула в кровь некоторый адреналин!
Мы стали кататься с Аркадием чуть ли не каждый день. Потом он "приручил" и Олега, хотя его он сажал перед собой, чтобы была надежная страховка.
Если не говорить о некоторых полублатных полупровинциальных выраженьицах типа "замётано" и "а як же!", то Аркадий оказался интересным парнем, который любил музыку, даже классическую, много читал, с ним было интересно поговорить. Он зачастил ко мне домой. Когда Олег засыпал в своем малюсеньком "пенальчике", мы осторожненько закрывали дверь и сидели, попивая чаи да ведя светские беседы. Понятно, что если молодая женщина и молодой мужчина — а Аркадий был на три года моложе меня — по вечерам пьют
чай одни в комнате и ведут светские беседы, это всегда завершается одним и тем же...
Аркадий мне нравился, он всем был хорош: аккуратный, чистюля, внимательный, мне во всем помогал, золотые руки. Да и любовник он был неплохой, хотя каких-то чувств особых у меня к нему не было.
Все было хорошо. Меня такие отношения устраивали: "приходящий муж", он же слесарь, он же столяр, он же собеседник...
Но вот однажды он пришел из институтского общежития, в котором жил, с огромным рюкзаком и вешалкой, на которой были рубашки да пиджак, и сказал мне совершенно серьезно: "Маша, мы с тобой уже несколько месяцев живем, как муж и жена, пора расписываться". Мои возражения на него не произвели никакого впечатления: он вывалил содержимое рюкзака посреди комнаты и спросил, куда он может повестить свои рубашки.
Вскоре мы расписались. Так началась наша совместная жизнь. Но на этом все не кончилось: перед самой моей поездкой в Талин на конференцию, Аркадий заявил, как всегда тоном, не терпящим возражений, что хочет иметь от меня ребенка. Я стала объяснять, что мне хватает моего сына, но этот "эгоистический" аргумент не сработал.
Я решила, что, в конце концов, если с ним жить, то он прав. Хочу ли я с ним жить? Не знаю, человек он хороший, а сильные эмоции и азарт искать себе спутника жизни у меня уже прошли. С другой стороны, и для себя надо бы последнего ребенка, потом уж будет поздно: и рожать трудно, да и сил моральных на воспитание уже может не хватить. Я согласилась, сказав, что беру отсрочку только на конференцию в Талин...
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
