Керро выделил и сохранил кадр, на котором лучше всего было видно лицо девчонки. Теперь, если понадобится, можно мгновенно вывести снимок цели на выносной экран или себе в поле зрения.
Выходя из "Двух хризантем", рейдер довольно усмехнулся. Что может быть азартнее охоты на человека? Только охота на опасного человека. Рыжую, конечно, к категории опасных причислять все равно, что дока — к категории чистюль, но... Но интуиция шептала: судя по озвученным ставкам, едва начнётся заварушка, за опасными людьми дело не станет. Это уж наверняка.
К счастью, идти до самой норы ангело-демонов не потребовалось. На подходе к двадцать шестой в толпе мелькнул парень в черной куртке с нарисованными на ней красными рогами. Керро уже видел этого ушлепка, когда наведывался на ангело-демонскую хату. Тогда рогатый, получив в грызло, сдриснул в окно, а догонять его было лениво.
Сейчас же ссыкливое чмо дерганой походкой шагало в никуда, вытаращив глаза и пялясь вокруг с восторгом идиота.
— Эй, парень, — нагнал торчка Керро. — Ты, часом, не из Демонов Рая?
Он развернул парня к себе.
— Из Нефилимов Света, — тщательно выговаривая слова заплетающимся языком, ответил рогатый и тут же с восхищением сообщил: — Мужик, а ты сияешь! Ты, знаешь, что ты сияешь? — речь быстро утрачивала внятность. — Как гребаная лампочка! Как гребаное солнце!
— Знаю, — Керро ухмыльнулся. — Хочешь так же?
— Ты еще спрашиваешь! — парень вцепился ему в плечо и с благоговейным восторгом уточнил: — Как гребаный фонарь?
— А то! — заверил его Керро, развернул и поволок за собой, не давая сообразить, что к чему. — Даже ярче. Как гребаный прожектор.
Ангело-демон бежал, путаясь в ногах, и дебиловато улыбался, не понимая, что волокут его к уличному доктору. Собственно, он ничего не понял даже когда его туда приволокли, протащили в манипуляционную и толкнули на старое кресло, обтянутое дерматином, из прорех которого торчали клочья рыжего поролона.
— Док, намешай телу "черное сияние", — попросил Керро.
Невысокий плотный мужчина в возрасте "глубоко за пятьдесят" вышел на шум из-за медицинской ширмы, стряхнул с седой бороды крошки, отпил из пластикового стакана горячего сублимата и флегматично спросил:
— Керро, тебя сегодня долго по голове били? Где я вот так вдруг "сияние" добуду?
В ответ на это гость усмехнулся и ткнул пальцем в дурковато лыбящегося "пациента":
— "Сияние" уже внутри. Ты просто всем остальным закинь.
Док снял со лба очки, нацепил их на нос и вгляделся ангело-демону в лицо. Оттянул торчку сперва одно веко, потом другое, осмотрел дешевый прикид и спросил, повернувшись к тому, кто приволок тело:
— Откуда у этого убогого такое дорогое ширево? — он снова сдвинул очки на лоб и сказал: — Ладно, намешаю. Но если ты с наркотой ошибся, то не сработает. И уж тогда — без претензий. При всем уважении.
Керро кивнул.
Пока эскулап набирал из разных ампул в шприц компоненты, его гость неторопливо фиксировал в кресле клиента. Тот по-прежнему тупо хихикал и изредка шептал: "Сияет!"
Подошедший док решил не утруждаться протиранием грязной ангело-демоновой руки антисептиком — без затей вогнал иглу в вену и ввел смесь.
— А теперь, док, — Керро протянул хозяину три крупные купюры, — иди, погуляй часок. Мы тут пообщаемся.
Мужчина на это пожал плечами, подхватил с вешалки потасканную куртку и вышел, прикрыв за собой дверь. В это самое время ангело-демоническая херь в кресле начала подавать признаки активной жизни путем вялых, едва заметных подергиваний, более похожих на сонное вздрагивание.
Однако когда Керро подошел к нефилиму, тот бешено вращал глазами, силясь преодолеть оцепенение. В мозгу, видать, начало проясняться. Что ж, пора бы.
Керро поставил рядом с креслом стул и уселся так, чтобы контролировать вход в манипуляционную, но при этом быть в поле зрения привязанного торчка. Взгляд последнего наполнился ужасом. Осознал, куда попал, осознал, кто рядом, осознал, что дело плохо. Совсем. А еще осознал, что тело не подчиняется и от слабых трепыханий толку ноль. Хорошо.
— Голова уже соображает, но паралич не отошел. Не дергайся. Все равно бесполезно. Я пока объясню, что с тобой происходит, — равнодушно заговорил Керро. — Тебя потихоньку начинает жечь изнутри. И будет жечь все сильнее и сильнее. Во всяком случае, пока я не введу антидот. Или пока ты не помрешь от болевого шока. Начнешь орать, я встану и уйду. Покажется, что лжешь, я встану и уйду. Твои слова будут противоречить уже известному мне, я встану и уйду. Долбоебов у вас аж три десятка. Не захочешь говорить — поймаю какого-нибудь еще, покажу тебя, он посмотрит и поумнеет. Кивни, если понял.
Теперь привязанный смотрел с яростью, но не шевелился. Решил в горделивое достоинство поиграть. Рейдер на этот порыв сокрушенно вздохнул и поднялся.
— Что ж, для следующего ты будешь впечатляющей иллюстрацией, как раз сдохнуть не успеешь, — он сделал шаг к двери, но дикий хрип из кресла дал понять, что "пациент" таки созрел для беседы. — Значит, будем общаться?
Ангело-демон бешено закивал.
Видать, сильно эта хрень жжется.
— Отлично. Как сможешь говорить — начинай, — Керро снова устроился на стуле.
Ждать пришлось недолго. Инъекция делала свое дело — должным образом вдохновляла жертву и будила в ней красноречие, а боль вытесняла онемение в теле. Через пять минут нефилим обрел голос.
— С-с-сука! — прохрипел он. — Чего тебе надо-то?
Собеседник усмехнулся:
— Язык придержи. Смерть от "черного сияния" — мерзкая смерть, правда, тело потом выглядит изумительно. Слушай сюда. Я спрашиваю, ты отвечаешь. Быстро, четко и не задумываясь. Понял?
— Да. С... — парень проглотил окончание слова, а его мучитель сделал вид, что не понял, чего тот хотел выдавить.
— Откуда у вас "сияние"? — спросил Керро.
— Утром у дока с мусорной кучи были. Там нашли.
— Сколько взяли денег?
— Две сотни.
— Че так мало?
— Сколько нашли.
— Искали хорошо?
— Уж постарались.
— Сколько "сияния" нарыли?
— Пять шайб.
— Долго искали?
— Нет. Оно возле чемоданчика валялось, — по лицу допрашиваемого полз пот, а глаза мутнели от боли.
— А медукладка где была? — рейдер остался равнодушен к страданиям.
— В операционной, в уголке. Раскрытая уже.
Керро мысленно восстановил в памяти манипуляционную Дока. Полевая укладка точно была закрыта и лежала на верхних полках.
То есть рыжая вскрыла укладку, взяла что-то из нее, но при этом оставила дорогущую наркоту, пары кристаллов которой хватило бы на день безбедного существования. Не знала? Но про "сияние" даже детям известно. Даже в белейших из белых секторов.
Что ж, по крайней мере, можно точно сказать, что девка совсем не в курсе жизни на улице.
— Мужик, дай антидот! — взвыл привязанный. — Жжется, бля!!!
И он задергался в ремнях — бледный и потный.
— Отстань, само через полчаса пройдет, — отмахнулся собеседник, продолжая размышлять.
— Но... ах ты... су... — договорить нефелим не успел.
Керро достал нож и медленно, чуть цепляя кожу, провел косую черту по ангело-демонову предплечью. Потекла кровь, а несвоевременно обнаглевший торчок зашипел, но не столько от боли, сколько от неожиданности.
— Через десять минут, может, даже раньше, — сказал спокойно рейдер, — сюда вернется хозяин. Потрать это время с пользой. Подумай, как убедить уличного дока отстегнуть ремни и не распотрошить тебя на ливерный набор.
После этого он поднялся со стула и ушел, бросив "пациента" хрипеть и биться в путах.
Камеры заднего вида, вмонтированные в дужки очков, транслировали происходящее в левом нижнем углу линзы, поэтому Керро видел, как возвратившийся док заскочил обратно в свои владения. То-то наживется на нефилиме. В этом районе в ближайшую неделю уж точно не стоит искать медицинской помощи. Полторы сотни от Керро, плюс то, что эскулап стрясет с банды... в загул отправится надолго.
Итак, что мы имеем?
Молодая, жизни не знает, "сияние" оставила, но, как умела, собиралась в дорогу и взяла медикаменты...
Блин, ну не из корпсектора же она! Так не бывает — из корпсектора на ливер не крадут.
Ладно, это лирика, с этим после.
Керро верил, что, раз у девчонки достало ума захватить лекарства, значит, шмотки она точно взяла. Потому что если не взяла, то и искать уже бессмысленно — давно замерзла. Жаль, что в доковом барахле рыжая совсем не будет выделяться в толпе — оборванцев в одежде с чужого плеча вокруг полным-полно.
Ок. Предположим, девчонка, одетая, с лекарствами, то есть кое-как экипированная, вышла на улицу и двинулась... Тьфу ты, ёптель! С того момента, как она покинула хату убиенного, времени прошло часов десять! По спирали искать уже бессмысленно. Давно уже бессмысленно. Лады. А если поставить себя на ее место? Страшно, где ты — неизвестно, знакомых нет, все вокруг чужое... Куда она пойдет? Хрен ее знает!
Хорошо, куда бы пошел он сам? Ответ на такой идиотский вопрос напрашивался такой же идиотский: куда угодно, главное — подальше и побыстрее! О! То есть по второй радиальной.
Что ж решение не хуже и не лучше любого другого. Это пусть псы бонз рыщут по всем направлениям. Одиночка себе такого позволить не может. А если Керро ошибся... потеряет только время, благо, его с избытком. Серьезного-то дела все равно нет.
Мелькали дворы и закоулки, чьи-то лица и спины, витрины и прилавки. Пару раз приглашающе смотрели шлюхи из совсем опустившихся. Правда, тут же поспешно отступали. Понимали: человек по делу идет, лучше не соваться. Целее будешь.
Керро на представительниц первой древнейшей внимания не обращал. Глаза по привычке выискивали угрозу, перекидываясь с осмотра улицы на изображение камер заднего вида и обратно, ноги несли, куда надо, руки готовы были мгновенно достать оружие, а голова... голова думала.
Вот и вторая радиальная — километр от площади. Рейдер прикинул время... Полчаса. Нет. Обувь на девчонке чужая, значит, вряд ли впору. Он вызвал на очки стоп-кадр с утренней записи. Ну, да, точно — босая. Босая, затрушенная, уставшая... час. Плюс не менее часа на сборы. Даже по самым приблизительным подсчетам выходит, что рыжая была тут семь-восемь часов назад. Если была. И если тут.
Раннее утро. Как раз народ на улицы начал выползать, а порыв бесцельно драпать у девчонки к этому моменту, наверняка, исчерпался. Как и силы. То есть подошло время определиться и решать, что делать. А она хоть знает, где оказалась? Вряд ли. Керро следил за халупой Дока с трех ночи... Донора занесли парализованную — вытащили из багажника, как мешок с мусором. Само собой, если накачали наркотой, значит, везли издалека. Плюсуем к увиденному еще и тот факт, что путешествовала рыжая в багажнике. Нет, не знает. Точно не знает. Будет расспрашивать. У кого?
Торговцы... Без покупки их не разговорить. Прохожие... Ну, может, пару раз пробовала кого-нибудь остановить, но ее, наверняка, даже слушать не стали.
Хрень какая. А кто бы мог девчонку запомнить? Мля, да никто! Хоть она стриптиз посреди улицы устрой, тут и не такое видели.
Голяк. И главное — неясно, куда ей надо. Может, она те пять штук, которые Док за свою жизнь предлагал, нашла и сейчас нежится в нормальной ночлежке?
Вряд ли. Док бабки явно не у себя держал. Он, конечно, с наркотой своей совсем опустился, но еще не настолько головой поплыл. А расспросить его девчонка уже не могла. Керро усмехнулся.
Ладно, завтра можно будет наведаться к Цифрычу, узнать, что он вытянул из приблуды. Глядишь, там и получится разобраться, откуда эта рыжая, чем ценна и где ее искать.
А пока думаем дальше. Банды? Не, голяк. По шпане и уличным группировкам пройдутся псы бонз, и рейдеру после них ловить нечего — старателей больше и начали они раньше. Органлегеры? Тут Керро скрипнул зубами — аналогично.
Итак, кто мог девку заметить и запомнить?
Тьфу! Да никто. Она не выделяется из толпы. А и выделялась бы, все, кто шарился в этом районе утром, уже давно рассосались. Если рыжая попалась банде или органлегерам, ее уже тащат к кому-нибудь из местных авторитетов — к Бивню ли, к Патлатому ли, к Ушлому ли — одна фигня. Ни один из них не станет сообщать остальным о добыче. В конце концов, пусть соперники носятся и теряют время.
Игра с нулевой суммой, когда чужой проигрыш — это твой выигрыш.
Ну, что? Остается только признать поражение. Тем более, что уже темнеет. В общем, даже в том случае, если рыжая жива, невредима и сумела сделать ноги от всех, кто ее ищет, теперь она забилась в щель поукромней и не отсвечивает. Можно пройти в двух шагах и не заметить. Хе! А ведь есть те, кто могли обратить внимание на девчонку, есть!!! Кролики. Тем более удачно, что они в гости пригласили и явно по округе пошлялись днем. У ребят на все чудное чутье отточено.
К тому же кролям не палевно показать снимок! Они-то с бонзами делиться не станут. Так что, если рыжая переживет ночь, то с утра, глядишь, Керро узнает о ней больше. Да и кролей можно будет подписать на поиски. Благо не впервой.
Ну, а нет, так нет. В любом случае охота, даже неудачная, приятно встряхнула и взбудоражила нервы. Все лучше, чем сидеть где-нибудь у Джувза и цедить пиво, ожидая явления очередных полудурков, которые захотят испробовать кирпичную стойку на крепость, а свои черепа — на иммунитет к свинцу.
Поэтому — к кроликам.
Керро на всякий случай вывел на очки снимок цели. Мало ли. Удача бывает слепая, дурная и уже ненужная. Но ведь таки бывает. И иногда ее даже можно приманить.
* * *
Айя орала и билась. Ее обступили со всех сторон. Держали крепко. Одежду стягивали, отшвыривая в сторону. Она не видела лиц, ничего не видела: весь ее ужас сосредоточился на одном предмете — тонком шприце с длинной иглой.
Шприц. Игла. Капля препарата стекает по тонкой стали. А на острие живет боль. Боль всегда разная — глухая и раскатистая, расходящаяся по телу волнами, резкая и жгучая, раздирающая плоть, скручивающая мышцы в жгуты, тупая и долгая, бьющаяся мучительным эхом в нервные окончания, пульсирующая, тянущая... У боли сотни оттенков. И каждая новая боль никогда не бывает похожей на предшествующую.
— Нет, нет, нет!!! — Айя дрыгалась, рвалась, кричала, но добилась лишь того, что на нее навалились всей тяжестью. Не шевельнуться.
Люди, которые несут боль на кончике иглы, всегда побеждают. Это неизбежно. И игла всегда попадает в вену. Укол — точный и быстрый, но всякий раз кажется, будто вена хрустит, как хрящ, а игла погружается в плоть медленно, словно получая наслаждение. А потом поршень выдавливает содержимое из пластикового цилиндра, и Айя сразу слабеет. Обмякает. Тогда ее перестают держать и оставляют один на один с болью.
В этот раз было так же. Она кричала, пыталась вырваться, пыталась лягаться, даже попробовала укусить чью-то оказавшуюся в опасной близости руку, но опять не смогла защититься.
Противный хруст. Игла в вене. Поршень приходит в движение.
Боли не было. На хрипящую Айю будто накинули глухое покрывало. Оно отрезало звуки, свет, движение, прикосновения, опутало, оплело, сковало тело, парализовало мысли, заставило отступить боль и ужас. И девушка утонула в темноте, ослепнув, оглохнув, перестав соображать.
