Комендант Транссиба

Сабиров секунду молчал, потом взял его за грудки.

— Ты понял, что если начнёшь шуметь, я тебя на твоих кишках повешу?

— Да, да, я тихо буду, — бородатый вытер нос о своё правое плечо. — Только быстро не идите, а то задыхаюсь я. Но я вам ничего не скажу. Вы бандиты, плохие люди.

— Так, — Сабиров прислушался, не обращая внимания на обещания пленника. — Идём клином. Сопливый в центре. Я замыкающий. Пошли.

Группа выбралась на улицу, снова перешла речку по мостику, и миновав здание, где отсиживались днём, небыстрым шагом двинулась в сторону вокзала. Технику решили не вызывать. На незнакомых улицах, ночью, её можно было легко потерять в нежданной засаде неизвестного врага.

Под ногами шуршал много лет копившийся мусор, трещали сгнившие веточки. Маршрут был намечен ещё днём. Доставивший их БТР на обратном пути ехал, давя оставленные двадцать пять лет назад людьми автомобили. Машин на улицах было много. Бронетранспортёр вмял у кого салон, у кого багажник. Попавшийся микроавтобус откинул на тротуар. По этим приметам и двигались разведчики. Несмотря на слабый звёздный свет, заблудиться было бы трудно. Примерно каждые пятьсот шагов группа останавливалась и бойцы прислушивались. Но кроме шуршания веток деревьев ничего не беспокоило тишину ночного призрачного Екатеринбурга.

Внезапно передовой дозор встал.

— Что такое? — вполголоса спросил подошедший к ним Сабиров.

— Да сыростью вдруг потянуло, — так же тихо ответил разведчик. — Болото, что ли? Не заплутали мы?

Старший покрутил головой и принюхался. Действительно, слева тянул влажный воздух, пахло сыростью.

— Нет, нормально всё, — он осмотрелся. — Это местный пруд здесь. Значит, верно идём, если он слева.

Вдруг вдалеке, в стороне вокзала, загремела стрельба. Разведчики снова остановились. В сырой ночи хорошо было слышно, как грохотали автоматы. Потом раздался гулкий, ужасающий вой десятков или сотен псов. Сабиров огляделся, и быстро увлёк группу на захламленный тротуар. Бросив пленника на землю, бойцы приготовили оружие. Один из них ударился плечом о что-то упругое. Откинувшись назад, он поднял голову. Перед ним была пластиковая витрина тумбы с разборчивой даже в свете звёзд надписью "Филармония".

— Тихо ты! — Сабиров обернулся на шум. — Не греми.

Впереди, по маршруту, в стороне вокзала возникли желтоватые лучи прожекторов. На просветлевшем небе чёрным силуэтом проявилась церковь, стоящая слева от дороги. Присмотревшись, старший увидел за деревьями очертания пяти или шестиэтажного здания. Подумав секунду, он приказал двигаться за ним к этому дому. Стёкла в окнах были разбиты, и разведчики без труда вскоре поднялись на крышу. Сопливого бородача оставили под присмотром в подъезде.

Над вокзалом метались лучи прожекторов, слышались собачий вой и лай. Стрельба шла короткими очередями. Потом всё затихло. Однако, немного погодя, чутко слушающий темноту Сабиров услышал шум движка бронетранспортёра. Тот повозился, порычал и замолк.

После недолгого совещания разведчики решили двигаться дальше. Они опасались, что днём на улицах может появиться противник, и тогда они надолго застрянут. А сейчас пойдут, сколько пройдут.

Из подземелья

После полуночи на конвой напали собаки. Незамеченным разведчиками лазом несколько псов пробрались на вокзал и подкрались сзади к дозорным. Опытные бойцы, те были настороже. На одного из них, лежащего на придвинутом к окну столе, нанесло запахом псины. Мгновенно среагировав, он, развернувшись на спину, дал короткую очередь в темноту. Вспышки высветили горящие глаза собак, которые, ни на секунду не растерявшись, бросились в атаку. Благо, что дозорные заранее наметили себе направления стрельбы не только на площади, но и с тыла. За годы долгой войны, действуя в основном в партизанских дружинах, они всегда ожидали нападения со всех сторон. Пальба шла буквально две-три минуты. Изрешечённые пулями собаки легли на бетонном полу вокзала.

Однако, как позже выяснилось, ночной бросок на вокзал был отвлекающим ходом нападавших. Поневоле прислушавшиеся к стрельбе патрульные на других пикетах отвлеклись на несколько секунд, и в это время на них обрушились собачьи стаи. По сигналу тревоги с крыши вокзала, с эстакады полился свет от прожекторов.

Визг, крики, выстрелы, удары об железо разнеслись над станцией. Вдруг, минут через десять, всё стихло. Собаки, повинуясь неслышному приказу, помчались обратно в темноту.

Стряхнув с ножа собачье тело, Ринат подобрал отброшенный автомат и помчался за псами. Вместе с ним побежали ещё трое разведчиков. Словно уловив их мысли, сразу два прожектора обрушили свои лучи на убегавшую стаю. Прыгая через рельсы, бордюры, запинаясь о раненых, огрызающихся псов, разведчики выскочили на небольшую площадь. На их глазах, освещённые прожектором с крыши вокзала, десятки собак скрылись в небольшом бетонном павильоне. "Где они там поместились?" — удивился Ринат.

Осторожно подойдя поближе, один из разведчиков посветил фонариком внутрь павильона. Вниз уходила лестница. А где-то там, в чёрной глубине, мерцали собачьи глаза.

— Давай к командирам, — распорядился Ринат, глянув на одного из разведчиков. — Доложи и скажи, пускай тащат взрывчатку. Завалим это гнездо.

Он отошёл назад и оглядел странный павильон. Наверху увидел огромную букву "М".

Метро, вот оно что. Огромная собачья будка под землёй.

Прибывший пехотный начальник суровый Гилёв осмотрел странное место и распорядился установить в павильоне две коробки с тротилом. Но взрыв отложили до рассвета. Снятыми со стоящей рядом чугунной оградки решётками надёжно завалили вход. Метрах в пятидесяти от него поставили снятый с эшелона бронетранспортёр. В нём разместились четверо караульных, наблюдавших за павильоном.

От нападения пострадали восемь патрульных. Укусы, рваные раны, у двоих массивная кровопотеря. Всем поставили уколы от столбняка, перевязали и уложили на госпитальные койки. Раненых псов добили.

Новые дозорные наряды выставили уже только на крышах зданий или вагонов. Набоков приказал всем, не задействованным в патрульной службе, отдыхать. Командирам назначил совещание на десять утра и велел думать, что делать. Сам он вернулся в свой вагон и начал подытоживать события дня.

— Странный обстрел, неграмотный, не меткий, коршуны-соглядатаи, собаки, — тут он задумался. Поведение атакующих псов явно указывало на то, что ими управляли. Неужели здесь, в Екатеринбурге, какое-то царство разумных, или полуразумных животных? Никаких следов проживания людей пока не нашли. А кто стрелял из пушки? Медведи, что ли? Собаки снаряд в ствол не запихают.

В окно купе постучали. Набоков отдёрнул занавеску, в темноте маячил суровый Гилёв. Он махнул рукой и ушёл в сторону. Вскоре комендант конвоя услышал его шаги в коридоре.

— Ну что, командир, изловили мы местного одного, — хмуро проговорил пехотный начальник. — Эй, Сабиров, тащи его сюда.

"Неужели медведя поймали?" — мелькнула у Набокова дикая мысль.

— Пусть в зал совещаний ведут, — опомнившись, сказал он. Накинув куртку, и подпоясавшись брезентовым ремнём с висевшим на нём кабуром с пистолетом, Руслан вышел из купе.

В углу зала, на стуле, обитом красным сукном, сидел бородатый чернявый мужик лет сорока. Руки связаны за спиной. Камуфляжная куртка разорвана на груди, одного рукава нет. На хмуром сморщенном лице кровь.

— Сдаваться не хотел, — пояснил здоровенный Сабиров. — Пришлось немного помять. Отобрали у него бинокль и наган. Ничего, кричал, не скажу, отомстят, мол, за меня.

Посмотрев на задержанного аборигена, Набоков велел одному из разведчиков охранять его, а сам вышел в коридор, поманив за собой Сабирова.

Тот пояснил вполголоса, что они сидели в засаде около высоченного здания, похожего на трубу. Несмотря на то, что днём в нём никого не нашли, Гилёв предположил, что такой прекрасный наблюдательный пункт может кем-то использоваться.

Разведчики наметили себе места для ночной отсидки, потом, в сумерках, бесшумно прокрались к ним и затаились. До атаки на конвой к зданию тихо и неспеша, но выдавая себя шуршанием одежды и сопением, подошёл вот этот бородатый мужик. Они начали его мягко крутить, но он воспротивился и порвал на себе одежду. Может, с ним был кто-то ещё, но после шума затаился. Разведчики не стали никого искать, а быстро отступили по еще засветло намеченному пути. Вскоре они услыхали стрельбу на станции, собачий вой, увидели сполохи прожекторов и решили пересидеть суматоху на крыше какого-то здания. Когда переполох стих, выждав с полчаса, двинулись к вокзалу. И вот, доставили языка.

— Молодцы! — Набоков пожал ему руку и приказал: — Контрразведку позови.

Терпеливо дожидавшийся окончания разговора Гилёв сообщил ему, что для задержанного уже подготовлено камера в комендантском вагоне, наручники и ножные кандалы.

Бородатый засопел так, что верхняя губа прилипла к носу. Он нагнул голову, как бы съёживаясь в клубок, защищая себя, и искоса посмотрел на Гилёва. Руслан же сел на диван напротив и нахмурился. Он привык добывать информацию, но быстрыми и жёсткими методами. Сейчас ситуация к такому поведению, видимо, не располагала. Бородатый был первым человеком, встреченным за Уралом. Набоков подумал, что возможно, он член местной общины. И хотя уже есть пострадавшие, но никто не погиб. И может быть, удастся найти с аборигенами общий язык, заключить союз. А говорит с ним пусть профессионал в таких делах, как добывание сведений.

Начальник группы контрразведки Татьяна Сергеевна Львова прибыла с одним из своих оперативников, мрачным, медведеподобным Алексеем Пруткиным. Тот принёс с собой сумку с инструментами. Львова, высокая, стройная, с профессионально поставленным давящим взглядом, от которого непривычному человеку хотелось залезть под стол или просто убежать, глянула на аборигена, и подсела к Набокову.

— Вы бы отпустили парней, — она кивнула в сторону Гилёва и разведчиков.

— А и правда, — Руслан повернулся к ним и разрешил отдыхать.

Львова, не обращая внимания на бородатого, завела разговор о сегодняшнем обеде. Оказывается, она не успела перекусить, так как моталась по городу, а порцию на камбузе не оставили. Пришлось временно вставать на довольствие к артиллеристам. Набоков сочувственно качал головой. Он понимал, что этот разговор не для него, а для задержанного. Тот сейчас вслушивается в каждое слово и гадает, что с ним будет. Ведь при допросе главное приковать внимание хранителя информации, заставить его напрячься, раскачать его эмоции. От напряжения он неизбежно начнёт ошибаться. Пойдут нестыковки, а ими можно его укорять, обвинять во лжи. От этого допрашиваемый ещё больше разволнуется, раскраснеется, и станет ещё хуже соображать. И поневоле проговорится. Лишь бы не замыкался, не молчал. Но для оживления разговора есть Лёша Пруткин.

Львова вновь глянула на бородатого. Тот успокоился, слушая обеденные разговоры, и шмыгал носом. А так нельзя. Надо ему волноваться.

— Лёша, что ты стоишь? — удивилась Татьяна Сергеевна. — Доставай приборы. Время позднее, спать пора. Быстро его изрежешь и всё. Завтра же рано вставать.

Подручный молча достал из баула разрисованную фиолетовыми цветочками клеёнку, расстелил её на столе. Вынул клещи с крючками на ручках, посмотрел на аборигена, на клещи, убрал их обратно.

— Он же обмочит тут всё, — Лёша повернулся к Набокову, бесстрастно наблюдавшему за ситуацией. — Давайте его на путях разрежем.

Руслан сделал вид, что думает. Меж тем из сумки появились блестящие тонкие ножи с прямыми и изогнутыми лезвиями, какие-то коробочки, внутри которых позвякивал металл, молоток, странно выгнутые пинцеты, шприцы, спиртовка и прочий инструмент контрразведки.

— Тебе иголки под ногти какие загонять? — неожиданно громким чистым голосом спросила Львова

— А? Что? — бородатый как очнулся и откинулся назад, подальше от страшных железяк. — Какие ногти? Вы что? Что вам надо?

— Иголки под ногти тебе раскалённые или холодные? — уточнила Львова. — Горячие больнее, но зато пальцы быстрее немеют.

Лёша загремел коробочками и не спеша разжёг спиртовку. Абориген тяжело задышал, не отрывая взгляда от синего язычка пламени.

— Кто ты такой? — Львова дёрнула его за бороду. — Хочешь жить? Жить хочешь?

— Да, да, — забормотал тот. — Я хочу.

— Если хочешь, говори. Как тебя зовут!!?

— Саша. Саша с Уралмаша, — бородатый глубоко вздохнул. — Я тут живу. Вас мы за бандитов приняли.

Ещё зимой на вокзал прикатили два небольших поезда. К одному была прицеплена бронированная дрезина. С них сошли вооружённые люди и начали рыскать по городу. Но собачьи патрули их вовремя заметили и предупредили своих вожатых.

— Как это предупредили? — уточнил Набоков. — Они говорящие, что ли?

— Да нет, нет, — пленник замялся, подыскивая слова. — Девчонки могут с ними общаться, командовать, руководить в общем. Они как-то разговаривают между собой.

— А коршунов тоже девчонки наводят? — Руслан пристально посмотрел на него. — Ну-ка, расскажи.

Собеседник закряхтел, заёрзал на кресле. Лёша брякнул своими железками.

— Нет, коршунами парни заведуют, — бородатый на секунду прикусил нижнюю губу и продолжил: — Там, у нас есть такие, после ужасов народились. И девчонки, и парнишки. Они могут с животными очень хорошо понимать друг друга. Я не разбираюсь в этом. Я так-то, только школу закончил, когда это случилось. Один остался, вообще. Кругом покойники. Я в супермаркете жил, там консервы были, рыбные, сайра и шпроты. Эх, сейчас вспомнить страшно.

— Потом мемуары свои диктовать будешь, Саша с Уралмаша, — резко сказала Львова. — Сколько народу в Екатеринбурге живёт, чем занимаются?

Со слов аборигена в городе обитало около десяти тысяч человек. В основном, на окраинах, у своих огородов. Старшим по Екатеринбургу выбрали лет пятнадцать назад Юрия Михайловича Неймана, бывшего адвоката, из военных прокуроров. Он до сих пор и командует. Порядок есть. В этом году собирались экспедиции отправить в Тюмень, в Пермь, Челябинск, Нижний Тагил. Нейман хотел торговлю открыть, общаться с соседями, если те найдутся. А тут эти на поездах налетели. К ним на встречу трое поехали, поговорить, узнать, что к чему, кто такие. А они пальбу открыли, двоих ранили. Хорошо, что собаки на подстраховке были. Кинулись на бандитов, порвали их немного. Переговорщики на санях умчались.

— Лошади у нас хорошие, — бородатый улыбнулся. — Я сам тройку подбирал.

Хотели сами атаковать этих приехавших, но они быстро на поезда свои сели и уехали. После этого на телебашне, около которой его и скрутили разведчики, стали наблюдателей выставлять. Сегодня утром увидали много составов. Решили, что бандиты вернулись мстить. Послали на разведку коршунов и собак. Получили сведения, что много оружия, пушки есть.

— А у нас и самих гаубица имеется, — многозначительно произнес Саша с Уралмаша. — Только стрелять никто не умеет толком. Её давным-давно к цирку приволокли, смазывали постоянно. Снаряды, чтобы не промокли, в метро рядом положили. А сегодня и бахнули. Только не попали. Хотя, когда дым увидели, обрадовались, думали, загорелось что-то.