Чепай

Если бы истребители не сбивали лидера, а подарили две-три пули каждому штурмовику, строй бы рассыпался. Так — лишь немного расстроились боевые порядки. Прикрытие не оставило истребителям шансов доделать работу как полагается. Штурмовики, один за другим, клюнули носом и спокойно пошли вниз — прямиком в нашу сторону.

В такой ситуации боевой колосс вовсе не выглядел боевым. Просто большая, легкоуязвимая, бессмысленная, тупая, шизофреническая двуногая прямоходящая баня!

— Женя! — отчаянный крик остановил истерику в зародыше. — Щит!

Кувалда упала на землю. На то, чтобы перебросить щит из руки в руку потребовались считанные мгновения. Поворот, замах, прицел — и широкий серый блин стремительно умчался ввысь. Только воздух прогудел.

— Ну, давай, скотина бессмысленная, — колосс услужливо сфокусировал зрение на яростно крутящейся железяке. — Попади!

Уж не знаю, работал так сам "Чапаев", или наша пёстрая банда в пультовой наводила камеры (или чего там у него, глаза?) вручную, но следить за импровизированным оружием получалось без малейших проблем. Одна секунда, вторая, третья...

На глаз бронированная пародия на фрисби делала километров триста в час. На какой скорости пикировали штурмовики — ни малейшего понятия, но вряд ли меньше. А значило это лишь одно: чёрта с два они успели хоть как-то разминуться.

На таком расстоянии всё казалось мелким и каким-то игрушечным. Вот разнокалиберными чёрными капельками полетели вниз бомбы, вот ярким чёрно-оранжевым цветком распустились обломки переломленного надвое штурмовика, вот ещё несколько машин в панике шарахнулись в стороны, а за ними протянулась дорожка оборванных набегающим потоком ненужных деталей ...

Затем щит заложил петлю не хуже бумеранга — и стремительно понёсся вниз. На его скорости это будто и не сказалось.

Задумываться, почему, не осталось времени.

Даже толстая броня "Чапаева" не особо приглушила чудовищный грохот. Из размётанного склада поднялся настоящий фонтан битого кирпича и цемента. Щит воткнулся почти вертикально — и чуть ли не по умбон погрузился в землю.

— Берегись! — новый истошный вопль Ксении заставил нервно дёрнуться.

Обломки самолётов и бомбы долетели к земле.

Дымные столбы разрывов поднимались один за другим. Кроме тяжёлых бомб, эти самолёты несли какую-то мелочь, и та шумно лопалась на всех окрестных крышах. По счастью, крыши эти принадлежали складам.

В основном.

Барак за спиной грохнул так, словно в нём хранили гексоген чеченские террористы. Несколько тонн авиационного горючего и взрывчатки так и не вышли из финального пике.

Двухэтажный барак превратился в чадный кратер. Яростное бензиновое пламя рвалось к небу из беспорядочной мешанины брёвен, щепок, и какого-то неопознаваемого тряпья. Чуть в отдалении, поломанной куклой, валялась знакомая уже грузная фигура в полинялом розовом платье.

— Это же... — Ксения задохнулась. — Тётя Паша!

Объятый пламенем обломок стены покачнулся и обрушился на труп гостеприимной хозяйки.

Ну, вот не твою же мать, а?

* * *

По небу дрейфовали разрозненные купола парашютов. От вокзала к ним тянулись длинные цепочки трассеров, но жалости к пилотам не возникало.

Вот ни капли.

Остатки распуганных моей безумной атакой штурмовиков торопились уйти куда подальше. Далеко не все из них могли уверенно держаться на курсе. Два истребителя с красными звёздами на крыльях тщетно старались прорваться к ним через прикрытие. Третьего свалили буквально на глазах. Он почти сумел добить едва ковыляющий штурмовик, но угодил в прицелы сразу двух истребителей противника и вспыхнул как фейерверк.

Пилот, разумеется, там и остался.

— Женя, — нервно сказал Арон Моисеевич. — Поезда уходят. Мы должны быть рядом с ними.

— Угу, — на костёр за спиной не хотелось даже оборачиваться. — Сейчас.

Под широкими ступнями колосса хрустел битый кирпич. Достать щит из руин получилось не сразу. Его пришлось расшатывать, в несколько приёмов.

Где-то на заднем плане восприятия то и дело принимался дребезжать радиотелеграф. Уж не знаю, чего там присылали, но, судя по гробовому молчанию нашего воена-инженера — ничего хорошего.

Отыскать кувалду получилось куда проще, хотя пришлось оборачиваться назад и лишний раз смотреть на чадное пожарище, за которым, словно в насмешку, продолжали раскачиваться на бельевых верёвках застиранные трусы и майки.

— Женя, пожалуйста, быстрее! — учитель явно нервничал. — Вы же понимаете...

Да.

Более чем.

К счастью для нас, основное скопление разбитых поездов оказалось чуть в стороне, ближе к вокзалу. Пройти мимо них получилось без особых проблем. Даже люди под ногами вовсе не старались нас задержать, и не требовали помощи.

Может быть, их слишком занимали пожары и раненые. Но, как по мне, так директор вокзала наверняка постарался вовремя разъяснить, что всем окажется только лучше, если самая интересная цель на руинах вокзала уйдёт с того вокзала подальше. И следующую волну штурмовиков прихватит за собой, пожалуйста.

Назойливое треньканье радиотелеграфа изрядно капало на мозги. Всё равно, что старый механический будильник, только дребезжал он, по личным ощущениям, сразу под крышкой черепа.

— Чего там пишут вообще, — терпение, наконец, прорвалось недовольной репликой. — А, Фёдор Дмитрич?

— Да бес его знает, — не менее раздражённо ответил тот. — Всё зашифровано!

— Минуточку, — идиотизм ситуации заставил Вашу Покорную растерянно остановить махину посреди дороги. — У нас есть радиотелеграф, и нет дешифратора к нему?

— Сданы под опись вместе с шифрами в опечатанном конверте специальному курьеру НКВД и сопровождающим лицам! — под конец яростной реплики воен-инженер попросту захлебнулся негодованием. — Ещё в октябре прошлого года!

— Женя, — влез с напоминанием Арон Моисеевич. — Поезд.

— Да знаю я! — оба состава удалялись на малом ходу, но догнать их так, чтобы не превратить железную дорогу в руины оказалось тем ещё занятием. По краю насыпи вполне проехал бы грузовик или даже танк, но для колосса места оставалось едва-едва поставить ногу. Разумеется, на такую роскошь, как взгляды по сторонам, это увлекательное занятие времени уже не оставило.

А жаль.

Чудовищный грохот долбанул по ушам так, словно рядом снова упал самолёт. Знакомый уже протяжный гул стартующего в космос товарного состава ненавязчиво подсказал, что железнодорожная пушка снова принялась за своё.

— Какого чёрта! — удержать равновесие получилось только чудом. Снаряд, конечно, прошёл далеко в стороне, но слишком уж неожиданным оказался выстрел.

Следующий выстрел даже получилось разглядеть. Очень тяжело не заметить, как целая рощица чуть в стороне от главных путей вздрагивает и роняет листву. Массово.

Факел пламени длиной метров пятнадцать и хищно вытянутый снаряд не заметить ещё труднее.

Некогда громкое дребезжание радиотелеграфа в этот раз донеслось будто сквозь вату.

— Ведём бой, — судя по растерянному тону Фёдора Дмитриевича, сообщение пришло открытым текстом. — Четыре боевых колосса противника с мотопехотной поддержкой. Квадраты... ну, дальше уже не для нас.

— Как же так? — растерянно спросила Ксения. — И трёх часов не прошло, а они уже здесь?

— У реки, — поправил её воен-инженер.

— Но, — пионерка запнулась. — Мы же не успеем к ним туда вернуться! Тут... через вокзал только, и потом, наверное, минут сорок ещё...

— Мы не будем возвращаться, — холодный ответ Романенко заставил Ксению смолкнуть. — Это не одинокий разведчик. Это ударный эскадрон. Что мы с ним сделаем?

— Но, — удивительный мир привычных Ксении несгибаемых бойцов из местных детских рассказов, даже под огнём пулемётов готовых пафосно выстрелить один последний раз по врагу, не собирался легко сдавать позиции. — А в городе чего с ним сделают?

— Чему учили! — яростно отрезал Романенко.

— Но, это же преступление! — не выдержала Ксения. — Так нельзя!

— Нельзя трёх шпаков без толку гробить вместе с машиной, вот что нельзя! — Романенко, наконец, взорвался. — Двух нецелованных девок и отца троих детей!

— Чего это сразу нецелованных? — к немалому изумлению Вашей Покорной эту реплику мы с Ксенией произнесли хором. Не сговариваясь. Пусть даже Ваша Покорная собиралась не более чем выплеснуть раздражение хоть каким-то скандалом, а Ксения обиделась всерьёз.

— Та-ак, — с расстановкой произнёс Арон Моисеевич. — Женя ещё ладно, а вы, Ксения Ивановна...

Остаток его фразы заглушил следующий выстрел. Судя по яростному стрёкоту радиотелеграфа, какой-то эффект все эти снаряды на противника оказывали. Казалось бы, ну во что на таком расстоянии можно попасть, кроме, плюс-минус, футбольного поля?

С другой стороны, боевые колоссы явно противоречили буквально любому жизненному опыту Вашей Покорной. Начиная с того, что они вообще ходили, и заканчивая тем, как управлялись. Кто их знает, чего здесь ещё не как у людей?

— Ксения, — учитель снова напомнил о себе. — Я жду.

— Самолёты! — выпалила она чуть ли не с облегчением. — Смотрите!

Над горизонтом снова маячили знакомые уже силуэты штурмовиков.

Ну, привет.

Давно не виделись.

* * *

Наших перехватчиков и след простыл. Да и чего бы они тут вдвоём сделали? Несколько пар "сто девятых" держались чуть в стороне и выше основной массы штурмовиков — как раз на такой случай.

А вот сами штурмовики заставили крепко призадуматься.

Прошлые гости не то не готовились встретить "Чапаева", не то, всё-таки, растерялись, когда наши перехватчики уделали ведущие машины.

Эти же отлично понимали, с кем имеют дело. Широкий строй, чем ближе к нам, тем заметнее, дробился на отдельные группы машины по четыре.

— А сейчас, — задумчиво произнесла Ваша Покорная, — они разойдутся в стороны и нам...

— Женя! — вскинулся учитель.

— И нам станет нелегко, — показная вежливость при детях — штука хорошая, но иногда очень грустно чувствовать себя Кассандрой.

Предсказание сбылось, но какая нам с того радость? Самолёты заложили широкий ленивый вираж над головой нашей самоходной бани, построились в круг, но вовсе не торопились атаковать.

— Чего они ждут? — нервно спросил учитель?

— Подкрепления? — ничего более естественного на ум не приходило. — Фёдор Дмитриевич, сколько бомб нам действительно хватит? Только честно?

— Как повезёт, — глухо сказал он. — Если закрываться, руку отшибёт. Если нет...

Первые самолёты, почему-то лишь истребители, пошли вниз. Между ними и стальным яйцом бронешлема "Чапаева" повисли длинные цепочки трассеров.

Ощущалось это... ну, примерно, как подхваченный сильным ветром песок.

В лицо.

— По глазам бьют! — первой догадалась Ксения.

К счастью для нас, истребители для снайперской работы не годились. Свинцовая мелочь только без особого толку царапала краску.

Истерично трещал радиотелеграф.

— Боюсь, у меня плохие новости, — понимание накатило, как только стало ясно, что никто, кроме истребителей, нашей самоходной баней не занимается. — Они сюда не за нами.

Сразу несколько групп штурмовиков нырнули вниз так, будто лишь этих слов и дожидались.

В руке привычно уже лязгнул щит.

— Женя, что вы делаете? — судя по реакции нашего воена-инженера, здешние уставы не запрещали гонять боевые колоссы задним ходом, с задранной к небу головой, да ещё и почти бегом, только потому, что никто и подумать не мог, что это вообще может у кого-то получиться.

Несколько шатких, словно пьяных, шагов, остановка, поворот, замах — и щит вновь устремился ввысь. Не к пикирующим в нашу сторону штурмовикам, вовсе нет.

Те даже не делали вид, что заняты нами всерьёз. Бомбы они, конечно, сбросили, но и только. Даже обманчиво неповоротливый колосс выходил из-под них чуть ли не шагом.

А вот остальные штурмовики на свою цель зашли уверенно и спокойно.

Цели.

Хотя железнодорожная пушка и перестала стрелять, не заметить её сверху после такой частой пальбы не смог бы разве что слепой. Как и два натужно пыхтящих чуть в стороне поезда.

Штурмовики неслись к ним как на показных учениях. Неслись. До моего отчаянного броска.

Проверять на своей шкуре, насколько хорошо у Вашей Покорной с глазомером, никто из пилотов так и не рискнул. Бомбы они торопливо побросали куда придётся — лишь бы поскорее увести машины с пути бешено крутящегося стального блина.

Но...

Даже наша атака лишь отпугнула часть самолётов. Остальные шли, как и шли, пока бесполезный щит выписывал широкую дугу хорошо в стороне от них.

Кажется, Арон Моисеевич кричал.

Бомбы, одна за другой, падали к своим целям.

Над лесом встало дымное облако. Огрызок ствола корабельного орудия улетел в сторону как игрушечный. Примерно так улетает выше головы большой гвоздь с приклеенным на острие ружейным капсюлем, если бросить его на асфальт в момент острого приступа детской популярной забавы "вышиби ненужный глаз".

Листву с деревьев просто сдуло. В глубине дымного облака что-то гулко затрещало и пошло неторопливо, с достоинством, лопаться. Очевидно, пороховые заряды. От позиции железнодорожного орудия не осталось даже следа. Только подлетали ввысь неопознаваемые чёрные клочья.

Оба поезда торопливо улепётывали куда подальше, уже без единого стекла в окнах вагонов.

Ни одна бомба к ним так и не долетела.

Как и предполагалось.

Гулко ударился в землю щит. Несколько шагов — и увлекательный процесс его извлечения начался вновь. Заниматься этим неблагодарным делом уже не составляло труда. Самолёты торопились уйти куда подальше. Свою боевую задачу они выполнили, да и бомб у них на такую цель, как мы, всё равно уже не осталось.

— Я предполагаю, — реплика Вашей Покорной оказалась единственным звуком после взрыва железнодорожного орудия, — нам следует поторопиться за поездами. Ещё километров сто, и гоняться за нами штурмовикам просто не хватит горючего.

Ответа не последовало.

Мир вокруг снова ужался до размеров термен-камеры. Лязгнул замок, и в дверях появился воен-инженер Фёдор Дмитриевич Романенко — с пистолетом в руках и очень дурным настроением.

— Как бешеную суку, — выплюнул он. — Вот этими самыми руками!

* * *

Нервные люди с оружием — это плохо. В их присутствии неизбежно портятся настроение, цвет лица и психика. Торопливые шаги в техническом коридоре, правда, оставляли надежду, что разбушевавшегося воена-инженера попробуют хотя бы пристыдить.

Наверное.

— Фёдор Дмитриевич, — главное в разговорах с истериками — спокойствие и доброжелательность. — Вас не затруднит пояснить суть проблемы?

Не самый лучший выбор.

Определённо.

Военного затрясло так, что в какой-то момент казалось, он всё же выстрелит.

— Орудие уничтожено! — выплюнул он. — И вина здесь твоя!

— Странно, — мягкий шаг навстречу, удар с ходу по больным рёбрам и рывок за ствол отправили воена-инженера на пол. — А мне казалось, его бомбили...

Стрелять Романенко, похоже, всё-таки не собирался, но проверять это на своей шкуре не хотелось. Пистолет он, разумеется, не удержал, и Ваша Покорная стала богаче на целый антикварный ТТ. Уже второй раз за день — только в этот раз без малейшего желания возвращать оружие.