— А что не так с принцем Марсием? — спросил Деррик, на миг оторвавшись от чистки доспехов.
Я улыбнулся. Чтение никогда не было страстью моего друга, и исторические хроники отнюдь не стали здесь радостным исключением. Но вот что Деррик определенно любил, так это разные истории.
— Принц Марсий — незаконнорожденный, — ответил я.
— Бастард?! — ахнул Деррик.
— Будучи в монастыре, я прочёл манускрипты, посвященные новейшей истории, — продолжил я, — дело в том, что у славного короля Вильяма одно время была ссора со своей женой. Причиной ссоры стала любовь на стороне...
Я замялся. Всё же следовало подумать о сане. Светлому брату не полагалось вести разговоры на подобные темы. Однако моим рассказом уже заинтересовался сам князь.
— Королева покрыла себя позором? — удивленно спросил благородный Герхард.
— Нет, — ответил я, — боюсь, что это Его Величество сам неосторожно приблизил к себе одну из служанок.
— Ну, это не грех! — отмахнулся князь, — умная жена никогда бы не обратила внимания на столь невинную шалость супруга.
Я покачал головой. В этом было всё дворянство. Измена жене всегда считалась невинной шалостью, а вот за неверность супругу было обезглавлено или пострижено в монахини множество знатных дам.
— Боюсь, королева в тот период не смогла смириться с шалостями! — продолжил я, — она отравила служанку, и разгневанный король Вильям заточил Её Высочество в башню. Однако та самая девушка, с которой в это время развлекался король, незадолго до своей смерти успела родить сына, его назвали Марсием.
— Значит, Марсий — бастард, сын простолюдинки, — хмыкнул князь, — странно, когда я был при дворе, принца всегда представляли, как законнорожденного.
— Это, видимо, связано с тем, — заметил я, — что король с королевой вскоре примирились. В царственной семье воцарились любовь и согласие. Королева раскаялась в своих грехах, и, чтобы загладить свою вину, взяла юного Марсия на воспитание, приняв, как своего собственного сына. По обоюдному согласию супругов принц был объявлен законным ребенком монарха Вильяма.
— А Люция? — спросил князь.
— Принцесса, видимо, стала логичным итогом примирения царственной семьи, — заметил я, — она появилась на свет спустя год после рождения Марсия. Люция — чистокровная принцесса. Законность её происхождения никогда не подвергалась сомнению.
— В отличие от Марсия? — заметил лорд Герхард.
— Верно, — подтвердил я, — впрочем, до тех пор, пока был жив старший сын короля и королевы — принц Фредд, никто, видимо, даже не рассматривал всерьез возможности вступления на престол ни Люции, ни Марсия. Сейчас же, когда наследник пал в битве с варварами, само собой, возникло много споров. Марсий старше, но, как ни крути, он бастард, хоть и усыновленный королевой. Происхождение Люции безупречно, но она младше, к тому же, согласно древним законам, женщина всегда имеет вторичное право на наследование. С другой стороны, если её будущий муж будет из благородной и влиятельной семьи, то он вполне может претендовать на престол. Так что, уж извините за такие слова, Ваше Превосходительство, но на принцессу, видимо, оказывают давление. Я не удивлюсь, если выяснится, что в столице её просто осаждала толпа женихов. Наверняка принцессу угнетает подобное развитие событий. Смерть брата, предстоящий поход отца против варваров, а тут ещё и толпа поклонников, которым нужна вовсе не она, а дорога к трону.
— Ну, по мне так, — встрял Деррик, — можно равно желать и того, и другого. Её Высочество редкая красавица!
— Помолчи! — одернул его князь, — продолжай, Англир.
Да уж, господина определенно заинтересовали мои слова. Очевидно, что всё рассказанное мной о происхождении принца Марсия для лорда являлось новостью. Господин не любил дворцовые интриги и всегда старался держаться подальше от сплетников. Видимо, при дворе Марсий был представлен князю, как второй сын короля и королевы, и нашему господину никогда не приходило в голову разузнать подробности.
Романх, как я заметил, тоже развесил уши.
— Получается, — произнес ветеран, — если Вашему Превосходительству удастся взять в жены принцессу, то Вы сможете когда-нибудь сесть на трон Великого Королевства?
Вопрос был адресован князю, но я решился ответить вместо него.
— Род князей Вороновских, без сомнения, очень влиятелен, господин командующий. Владения лорда Герхарда — одни из самых обширных в Великом Королевстве. Но, боюсь, многие чванливые столичные жители будут возражать против союза господина с принцессой Люцией. Род Вороновских, с их точки зрения, недостаточно знатен, ведь титул был получен семьей Его Превосходительства всего два поколения назад. Вы сами слышали слова начальника эскорта принцессы, который то ли случайно, то ли намеренно употребил устаревшее и давно запрещенное название нашей родины.
Деррик открыл было, рот, собираясь засыпать меня вопросами, видимо, по поводу древних географических названий, по счастью в этот момент слово снова взял князь. Надо сказать, к благу самого Деррика. Друг явно забыл, что за употребление слова "Вороножье" полагалось двадцать ударов плетей, и хоть лорд Герхард никогда не применял столь суровую меру, закон его отца так и не был отменен.
— Очень интересно, Англир, — произнес князь, — то есть, если принцесса Люция обратит на меня внимание, я смогу рассчитывать на корону?
Я кивнул и продолжил пояснения:
— Но это будет непросто, Ваше Превосходительство. У принца Марсия также немало сторонников. Так что, если Ваше Превосходительство захочет сесть на трон Великого Королевства, Вам придется избавить прекрасную принцессу от её второго брата.
Князь раздраженно замотал головой:
— Нет уж, — произнес он, — честь не позволяет идти на такую подлость. Мне не нужен трон ценой крови.
В следующий миг на господина снизошло озарение, к которому я его столь долго подводил.
— Так, значит, принцесса Люция приняла меня за одного из тех негодяев, что презренно считают себя рыцарями и имеют наглость свататься к ней, дабы убить её брата! — взревел лорд.
Я кивнул. Князь раздраженно сжал кулаки.
— Это недоразуменье! — заявил он.
— Боюсь, Вашему Превосходительству будет нелегко убедить в этом принцессу! — сказал я.
Князь задумался.
— Я должен с ней объясниться, — сказал он, — но как?
— Славным подвигом! — предложил Деррик.
Романх прыснул. Я пожал плечами и произнес:
— Не думаю, что это поможет!
Князь на пару с Дерриком изобразили на лицах глубокое негодование. В данный момент, если снять пометку о разнице в их внешнем виде и происхождении, они сильно напоминали родных братьев. Сама мысль о том, что славным подвигом не всё и не всем в этом мире можно что-то доказать, кажется, приводила их в уныние.
— Что же делать? — спросил князь.
Вопрос этот был адресован всем. После недолгого молчания Романх внес предложение:
— Думаю, проблема не в Вашем Превосходительстве, просто душа принцессы в данный момент пребывает в растерянности! К тому же, Её Высочество могла устать с дороги. Думаю, надо дать ей время. Вскоре всё уляжется, и принцесса осознает всё благородство души Вашего Превосходительства.
Князь в задумчивости почесал подбородок.
— Но сама мысль о том, что принцесса плохо думает обо мне, уже сейчас разрывает мне сердце, — сказал он.
И тут лицо господина воссияло в улыбке:
— Придумал! — восторженно сказал он, — нам нужно развеять сомнения в душе принцессы. В этом ведь всегда помогает вера! Так?!
Князь снова перевел взгляд на меня, ожидая ответа на свой, в общем-то, весьма и весьма философский вопрос. По счастью, в распоряжении служителей церкви был испытанный годами прием — приводить цитаты. Другими словами, если ты не знал ответа или боялся брать на себя ответственность, стоило тут же припомнить слова кого-нибудь из святых Отцов Церкви. Таким образом, вроде как не ты, а древние книги давали совет. Как же показала практика разнообразных войн на религиозной почве, толковать древние рукописи можно по-разному. А уж чего-чего, изречений я знал немало:
— Как писал в своей четвертой книге Святой Великомученик Феофан Миролюбский, — начал я, — "Однажды наводнение уничтожило целое рыбацкое село. Но не горевали жители, а построили новые дома, но не спросили они на то благословения Светлого Владыки, и стихия пришла вновь. И горе обуяло рыбаков. Тогда сказал им я: всё, что стоит сделать, стоит сделать с верой!".
— И чем дело кончилось? — спросил Романх.
— Святой Феофан принял дары жителей рыбацкого поселка, благословил их и сказал, чтобы они, помимо домов, строили ещё и плотину. С чувством доброй веры, разумеется, — объяснил я, — когда работа была закончена, Миролюбский освятил постройку, и та выдержала все следующие удары природы.
Князь кивнул.
— То-то же, — произнес он, — боюсь, принцессе сейчас не хватает именно этого — доброй веры, и Её Высочество не может отличить благородство от интриги и обмана.
— Действительно, — согласился Романх, — возможно, в монастыре найдутся священники, что смогут успокоить принцессу!
Князь отрицательно замотал головой:
— Я не могу ждать, — заявил он, — до замка мы доберемся через полтора-два дня, плюс ещё столько же времени нам потребуется, дабы попасть в монастырь. Пусть лучше Англир с ней поговорит!
— Я, Ваше Превосходительство?! — глаза мои полезли на лоб от изумления.
— Почему бы и нет?! — заметил князь, — ты, Англир, лидер светлых братьев дружины. Человек начитанный, знаешь много святых текстов.
— Но мой сан? — начал было я.
— Ерунда! — отрезал князь, — ступай и поговори с принцессой. Возможно, тебе удастся её убедить в моих светлых намерениях. Приложи все силы. Понял меня?
— Да, Ваше Превосходительство! — произнес я.
— Прекрасно! Теперь ступай!
Я почувствовал себя приговоренным к казни. С другой стороны, у меня появилось официальное разрешение ещё раз увидеть принцессу, причем вблизи. Ещё раз посмотреть в её глаза, может, даже оказаться настолько близко, чтобы вдохнуть запах её волос. К тому же, если она решит исповедать мне свои тайны, то она наверняка захочет прошептать их на ухо, и её губы...
"СТОП!" — мысленно рявкнул я на самого себя.
Да уж, с таким настроением мне впору было самому идти исповедоваться. Выйдя из палатки, я поспешно направился к ближайшему колодцу, выкопанному вблизи мельницы. Утолив жажду и омыв лицо ледяной водой, я сумел немного привести в порядок собственные мысли. Как молитву, я принялся повторять себе, что у принцессы и простолюдина не может быть ничего общего! Совсем ничего! Я пойду к Люции, чтобы помочь князю. Я повторял себе эти слова, пока не поверил. Возможно, душа моя ещё не была до конца загублена.
Направляясь к карете принцессы, я отчаянно пытался придумать, как построить с ней беседу, какие цитаты из святых книг привести. Ничего гениального на ум, конечно, так и не пришло. Оставалось надеяться только на время от времени посещающее меня вдохновение. Даже мой духовный наставник признавал, что я не хуже архиепископа мог иной раз продекларировать основы веры.
Подойдя к карете, я поискал глазами кучеров, но те как сквозь землю провалились. Видимо, решили поболтать с войском. Романх поставил на охрану принцессы всех гвардейцев, и те в данный момент недовольно переминались с ноги на ногу, неся караул вокруг кареты. Рядом больше никого не было. Я объявил гвардейцам приказ князя, и усталые воины пропустили меня без лишних вопросов. После тяжелого утреннего боя им так и не представилась возможность поспать.
Осторожно я подошел вплотную к карете. Для того чтобы побороть сомнения и решиться постучать в дверь у меня ушло, наверное, минуты три, но я сделал это.
— Я же просила Вас убраться! — послышался голос из-за двери.
У меня в горле застрял ком. Только Светлый Владыка знал, как на самом деле мне в этот момент хотелось сбежать, однако сделать это было тоже страшно. Потеряв дар речи, я смог только ещё раз постучать в дверь.
— Вы чего там, глухие?! Оставьте меня в покое!
Увы, моя рука не остановилась, непроизвольно продолжая стучать. Я почувствовал себя дятлом. Из кареты донеслось рычание, дверь отворилась, и на пороге появилась ОНА! В своих нежных ручках она держала всю ту же скамейку для ног.
— Можно? — как-то тихо-тихо и глупо-глупо произнес я.
Люция удивленно приподняла свои прекрасные брови.
— Так ты не князь! — сказала она.
Я припал на колено.
— Верно, Ваше Высочество, я скромный слуга церкви, пришел узнать, не нуждаетесь ли Вы в чём?
Она была прекрасна, даже в своём раздражении. Недовольно надув алые губки, принцесса произнесла:
— Святоша, значит. Неужели церковь не научила тебя не беспокоить людей, когда они того не хотят?!
Я замялся, но тут вдохновение таки пришло ко мне:
— Сказано в святых книгах: "Идя к людям, не бойтесь отчуждения, входя в их жилье, говорите: "Мир сему дому" и блаженны будете. Проповедуйте, спасая грешников, и сами спасение обретете. Блажен неравнодушный, ибо войдет он Царство Небесное. Не желайте спастись в одиночку, не бойтесь взывать к людям, ибо лицемерие есть хуже всего остального греха. Люби мир, и тебя полюбит небо!
Я определенно превзошел сам себя. Прекрасная принцесса, выслушав мою тираду, казалось, смягчилась. Недовольство на её лице, хоть и не пропало, но сменилось выражением то ли насмешливости, то ли любопытства. Тем не менее Её Высочество не торопились меняться:
— А если кто-нибудь, кого ты пришел спасать, предположим, вдруг возьмет и огреет тебя какой-нибудь скамейкой для ног, ты помолишься потом за спасение души этого "кого-то"? — спросила она, замахнувшись.
Я занервничал. Ответ, согласно церковным книгам, был очевиден. Однако, если я сейчас скажу "да", то шишка появится уже и на моем лбу. А, в отличие от господина Герхарда, мой череп не был столь благородного происхождения, чтобы тратить на него силу кристалла. Требовалось срочно увести разговор в сторону.... К сожалению, в голову лезла всякая банальщина, вроде: "Почту за счастье даже умереть от такой красоты". Я кожей чувствовал, что такой комплимент не пройдет. Принцесса явно привыкла к подобным речам со стороны рыцарства. Так что в изысканных комплиментах я отнюдь не прослыл бы первопроходцем.
— Ну, так что думаешь? — спросила принцесса, приготовившись опустить скамейку на мою голову.
— Молитва особо хороша после обедни, как говаривал Святой Феофан Миролюбский, когда его просили даровать благословение, не предложив сперва скромной трапезы, — произнес я, — подобно Великомученику мысли о спасении души никогда не покидают меня, но я подумал, что Ваше Высочество проголодались, и проповедь была бы сейчас не ко времени!
Скамейка остановилась в паре ладоней от моего лба.
— Ты прав, — произнесла принцесса, — твой тупоголовый князь был настолько занят своими нелепыми ухаживаниями, что забыл даже предложить мне еды, а она была бы кстати. Отлично!
Принцесса отшвырнула скамейку и хлопнула в ладоши.
— Принеси мне самое лучше из того, что есть в этой дыре! — приказала она, захлопнув дверь.
