Возвращение

Он вытянулся, словно окончивший доклад военнослужащий.

— Толково, — невольно улыбнулся толстячок. — Что заканчивал, где служил? — уже не столь категорично продолжил он спрос.

— ТОВВМУ, факультет радиоэлектроники, служил там же, во Владике, в морской пехоте, взводным.

— Что за травма? — глянул на бодрого отставника дознаватель.

— Контузило, на учениях, — отчего-то не захотелось открывать всей правды Георгию. — Стоит сказать про Афган, одно, другое, мало ли...

— Припадочный, что ли? — без обиняков сформулировал местный цербер.

— Амнезия, — всплыло в голове умное слово. — Восстановился почти, только кусками пробелы. В остальном нормально. Потому и на пенсии, специальность вовсе забыл.

— Понятно, — протянул Григорьевич. — Пьешь?

— Не особо, — уже с озабоченностью отозвался Георгий, не понимая, к чему клонит его собеседник. — Врачи не советовали. Стараюсь воздерживаться.

— Значит, с уголовниками дел не имел? — новый вопрос не дал времени собраться с мыслями. — На полиграфе свои слова подтвердишь?

— Где? — не понял Георгий.

— Ладно, проехали, — махнул рукой человек в штатском. — Разберемся.

По тому, как четко и грамотно ставил вопросы, Георгий безошибочно понял: "Человек явно не чужд соответствующим структурам, призванным во всем разбираться. Или, на крайний случай, был в свое время".

— Значит, так, — поднялся со своего места хозяин кабинета: — Я проверил. Почти не соврал. Ну, или почти. Скорее, кое о чем умолчал. О пожаре, например. Ну, это твое дело, — он заученным жестом одернул пиджак. — Звать меня Николай Григорьевич. Фамилия Алексеев. Занимаюсь обеспечением безопасности, — он обошел вокруг стола. — Присаживайся, — кивнул на низенькое кресло у стены. Сам опустился в соседнее: — Предлагаю тебе, Георгий, работу. Здесь. В поместье. Скажем, садовником. Жить будешь во флигеле, питаться там же. Работа несложная, а вот оплата, не в пример, царская, — он замер, ожидая вопроса.

Георгий провел ладонью по гладкой коже выменянной куртки, но сдержался.

— Ну? — вынужденно продолжил монолог наниматель. — Отчего не спрашиваешь, сколько?

— А должен? — вопросом на вопрос отозвался Георгий. — Хорошо, а сколько?

Николай Григорьевич озадаченно кхекнул: — Молодец. Отпасовал грамотно. Теперь, выходит, опять мой ход.

Он прищурился: — Скажем, тридцать тысяч рублей. Такая сумма устроит?

— Разрешите вопрос? — непроницаемо глядя на выключенный экран, поинтересовался Георгий. — Это за работу в саду?

— В смысле? — вздернул брови вербовщик.

Я, конечно, московских зарплат не знаю, однако, если последние слова правильно понимаю, и для вашего региона деньги приличные. Плюс еда и жилье. Такого, как я, за один харч можно нанять, выходит, есть еще что-то...

— Молодец, — ничуть не расстроился агитатор. — Это тебе в плюс. Хотел после, когда оботрешься, эту тему поднять, но, раз ты умный такой... Хозяина, наверное слышал уже, похоронили недавно. Взорвали в машине. Причины тебе знать не стоит, да и не интересно. Большие деньги на кону. Однако по всему выходит, подрывник не со стороны был, а из местных. Кто, что, неизвестно. А наследница одна. Жена покойного. Всех не уволить, да и смысла нет. Если тот, кто операцию затеял, профи, а он явно специалист, обязательно своего человечка внедрит. Вот и выходит. Верить здесь не могу никому. Но отыскать иуду и жене шефа жизнь сохранить — это для меня дело чести. Так что нужен мне вовсе сторонний человек. Понятно?

— Стукачом, что ли? — Георгий произнес это внешне безразлично.

— Сексот или, как ты сказал, стукач — это когда за своими товарищами глядит, слушает, а тебе здесь кто свой? — удивился вербовщик. — Ты мне поможешь казачка засланного отыскать, душегуба. В чем, скажи, подлянка?

Георгий растерянно заморгал ресницами: — Ну, а что конкретно? Я ведь всех тонкостей не знаю, да и вообще...

— Ну это, может, и к лучшему, что не знаешь. Работай, к людям присматривайся, а уж заключение мне оставь сделать. Поверь, учили. Человек, у которого за душой что-то есть, он рано или поздно проявится. А может, и сам на тебя выйдет. Ему такой помощник, без связей, без хвостов, тоже не помешает.

— Только учти, Георгий, не вздумай на сторону глянуть. Извини, но тогда я за твою жизнь ломаного гроша не дам. И вовсе не потому, что ты меня кинуть попытаешься, тогда тебе с обеих сторон один и тот же конец будет светить. От нас понятно, а от противника нашего, чтобы хвост обрубить. Верность, она завсегда выгоднее. Короче, времени на размышления не даю. Да или нет?

— Деваться мне, и впрямь, некуда, и гарантировать результат я, понятное дело, не могу. А в уме держать наш разговор буду. Так что, выходит, согласен.

— Давай паспорт, сниму копию, оформлю регистрацию. А тебя Семен проводит, покажет, что и как. Обязанности управляющий нарежет. Но, думаю, напоминать не нужно, о нашем разговоре ничего и никому. Это, к слову, скорее в твоих интересах.

— Да как не понять? Все ясно.

— А куда, кстати, старый садовник делся?

Николай Григорьевич помялся: — При взрыве зацепило. Наповал. Ты, случаем, не суеверный?

— Нет, вроде. Не замечал. Только тут такое дело...

— Да? — с готовностью вскинулся бывший чекист. — Если имеются нюансы, лучше на берегу разъяснить. — Рассказывай.

Георгий снова опустился в нагретое кресло: — В общем, контузило меня не в морпехах, а в Афганистане, я в восьмидесятом добровольцем в ограниченный контингент попросился. Служил, вроде, неплохо, три награды имею, только все из головы вышибло. Как в восемьдесят третьем накрыло, так до прошлого месяца и просидел, в общем, ничего из тех лет не помню. Ни перестройки этой, ни после. Да и Афган, если честно, как в тумане.

— Это новость... — озадаченно потер лоб Николай Григорьевич. — Хотя, вижу, сейчас ты точно не дурак. Сообразил, что я тебя по Министерству обороны пробивать стану, вот и признался? Так?

— Ну, и это тоже, — Георгий вздохнул. — Мне вообще сейчас мало что в переменах понятно. Путаюсь. Вычислить меня раз плюнуть.

Аналитик раздумчиво покатал в ладонях трубку сотового телефона. Наконец поднял глаза: — Что ж, раз ты начистоту, тогда сделаем иначе: — Нет с этой минуты Георгия Сергеева. А есть... — он встал и вынул из маленького неприметного сейфа папку, — бывший уголовник. Сиделец со стажем, Иван Морозов. Кличка Мороз. Лютая личность, скажу, в свое время была. Сгинул, правда, давненько уж как сгинул. А вот бумаги его у меня сохранились. Служба позволила, прибрал, на всякий случай. Вот и пригодились. Я тогда одну хитрую зону курировал... — он поперхнулся. — Впрочем, это неинтересно и к делу не относится.

— Личное дело, приговор, и все такое. Почитай, запомни. А я уж твою личность постараюсь в поместье осветить любо-дорого. А что, такие легенды иной раз крепче стреляют. Уж поверь опыту, — Николай Григорьевич пролистал бумаги. — Сидел ты, Ваня, за бандитизм и прочие варварства очень долго, а если точнее, полную двадцатку. В таких местах, где никто из местных и близко не был. Старых его подельников встретить можешь не опасаться. Те под "вышку" крутанулись. Один Ваня по малолетству на четвертной соскочил, а на зоне той в начале девяностых беспорядки случились, бунт. Так почти весь списочный состав под автоматы лег. Тогда и сам Иван сгинул. Так мы и дикость твою в новой жизни замотивируем, и лишний раз без нужды не полезет никто в душу. И противнику такого кадра вербануть сладко покажется.

Алексеев щелкнул пальцами: — Тут тонко сработать нужно, очень тонко. Все знают, что я "урок" по жизни терпеть не могу. Поэтому сыграть треба чисто. Но это мне предоставь, я на этом деле все зубы съел.

— Иди, в коридоре обожди, а я пока поговорю с кем надо, — он глянул на экран телефона, набирая номер.

Ждать не пришлось. Начальник службы безопасности вышел из кабинета, аккуратно, на два оборота закрыл неприметную дверцу и, кивнув Гоше.

— Сейчас сыграем. Если все как надо пройдет, считай, дело сладилось, — бросил он на ходу.

Выйдя на широкое крыльцо, Георгий увидел, что посреди площади, рядом с отключенным на зиму фонтаном, стоит здоровый грузовик, в кузове которого находится пресловутый кусок гранита.

Рядом с необычным грузом стояло два десятка мужчин и женщин, крепко смахивающих на обслугу.

— "Народ для разврата собран", — негромко процитировал Николай Григорьевич Шукшина.

Внезапно насупился и грозно уставился на спутника: — Идем, покажешь, чего вы нам привезли, — строго приказал он.

— Что это? — уставился на камень толстяк, когда они приблизились к машине. — Вам что заказывали? Черный гранит, а вы какое-то дерьмо пригнали? Колотое к тому же.

— Мое дело привезти, — нахмурился Георгий и, повинуясь одобрительному взгляду, закончил: — Ты, начальник, не шуми, я свою деляну чисто исполнил.

Дверь в дом отворилась и на пороге возникла одетая во все черное женщина. Довершал траурный наряд шелковый темный платок.

Следом, прикрывая хозяйку, двинулась пара охранников.

— Что случилось? — бесцветным голосом поинтересовалась вдова у Николая Григорьевича.

— Говорил я, Мария Игнатьевна, не стоит с "криминалом" дел иметь, все испоганят. Булыжник какой-то прислали. А этот стоит, глазами лупает, — он ткнул толстым пальцем в сторону Георгия.

— Погоди, Николай, сейчас разберемся, — хозяйка внимательно осмотрела камень. — Нормальная заготовка, мне кажется, хотя... скульптор пусть глянет, он разберется. — Вдова глянула на Георгия. — Этот, что ли, привез?

Тот молча кивнул.

— Вот что... Как тебя звать? Георгий. Пока суд да дело, пока скульптор определится, здесь подождешь. Если все нормально, вопросов не будет. Отправим с почетом, а коли нет. Сам своим хозяевам расскажешь, почему мы им оплату придержали. А чтоб не скучно было, по хозяйству поможешь.

— Распорядись там, Николай Григорьевич, — она тяжело вздохнула и, не глядя больше ни на кого, пошла в дом.

— Мария Игнатьевна, да вы что? — неожиданно громко изумился охранитель. — Неизвестно кого в доме держать? Урку?

— Вы бы хоть со мной посоветовались, — возмущенно добавил он.

— Раньше надо было советы давать, Коля, — на ходу бросила хозяйка. — Теперь-то чего уж... Рубаху на груди рвать... Все, я сказала. Пусть живет.

В голосе убитой горем женщины мелькнула грозная нотка.

Николай Григорьевич смутился, воровато глянул на невольных зрителей и пожал плечами, примиряясь с неизбежным.

— А вам что тут, цирк? — сорвал он злость на прислуге, едва дверь в дом затворилась. — Дел нет? Так я найду, — он грозно уставился на дворню. Под тяжелым взглядом главного цербера народ задвигался и потянулся прочь.

— Так, первый акт сыгран, — произнес он, когда народ со двора разошелся. Теперь твой ход, читай роль, готовься. Завтра начнешь работать.

Он вдруг засопел и сердито обернулся к машине: — Эй, Семен, ну-ка иди сюда.

— Слышал, что мадам приказала? Отведи это чудо во флигель, размести и покажи что к чему. Будет пока за... — тут он на секунду задумался, — садовника еще не нашли? Вот пусть его комнату и займет. Всё, свободны.

Георгий осмотрел небольшое, но довольно уютное помещение. Кровать, телевизор, холодильник и множество других электроприборов, названия которых он не знал, и потому смотрел на обтекаемые формы утыканных разноцветными кнопками агрегатов с некоторой опаской.

Изучение личного дела оставило в душе двойственное чувство. Неведомый сиделец, поучаствовавший в годы своей буйной молодости в десятке лихих налетов на инкассаторские машины и хранилища сберегательного банка, рисовался в таких мрачных красках, что исполнять роль подобного упыря было противно. С другой стороны, и этого Георгий не мог не признать, финт опытного агентуриста, подъедающегося на вдовьих хлебах, вполне мог иметь успех. Давно известно, чем больше ложь, тем легче в нее верят люди.

Поэтому, отбросив сомнения, Георгий принялся терпеливо заучивать основные вехи новой биографии, а закончив, легкомысленно засунул текст легенды под матрас.

Начал свою трудовую деятельность он с обхода своих будущих владений — большого, довольно мрачного, запущенного парка. Впрочем, возможно, такое впечатление создавало отсутствие листвы и глубокий снег, лежащий между деревьев.

Заканчивая осмотр, он отыскал в сарае старый, с ручкой, отполированной длительным употреблением, топорик. Припомнив заученную легенду, Георгий заботливо обмотал ручку синей изолентой и принялся терпеливо чистить запущенный инструмент точильным камнем.

Насвистывая сквозь зубы мотивчик старой песенки, с характерным названием "Гоп со смыком", и не забывая периодически сплевывать на лезвие, он с тайным удовлетворением ловил на себе опасливые взгляды пробегающей мимо обслуги.

Исполнив ритуал, Георгий обул найденные в том же чулане старые яловые сапоги, предварительно начистив их до зеркального блеска. Критически осмотрев себя в зеркале, отвернул светлые кожаные голенища и танцующей блатной походкой прошелся по комнате. — Собака лаяла... на дядю фраера, — припомнил Георгий блатной говорок Промокашки из культового сериала.

Картину завершила серая, выгоревшая от времени, кепочка-шестиклинка с маленькой потертой пуговкой на макушке. Вообще, чулан оказался истинным Эльдорадо для создания образа утомленного жизненными передрягами, возрастного, живущего прошлым, сидельца.

Ближе к вечеру, когда Георгий, накинув на плечи старую телогрейку, сидел на пороге своей служебной каморки и задумчиво чистил лезвием топорика отросшие за время путешествия по железной дороге ногти, к нему подошел и сам организатор мрачного маскарада.

— Здоров, начальник, — вошедший в роль садовник приподнял кепочку и косо глянул на Николая Григорьевича.

— Хорош, — не сумел сдержать довольной улыбки тот. — Если бы сам не знал, мог бы голову дать на отсечение, что вижу перед собой матерого урку. Только не переборщи. Во всем хороша мера, — он опустился на скамью рядом с Георгием. — Дезинформацию о твоем прошлом я запустил. Думаю, что к завтрашнему утру все в поместье будут знать, какого монстра имеют в соседях. Семен — парень исполнительный, но трепливый. Качество не похвальное, но в подобных случаях незаменимое. Я, будто бы находясь в расстроенных чувствах после сделанного мне принародно внушения, поведал ему кое-какие из твоих "подвигов". Так что, имей в виду...

— Годится, начальник, — Георгий окончил маникюр и повертел топорик в ладонях. — А я вот "кормильцем" разжился. Насколько помню, в деле у Ивана точь-в-точь такой проходил.

Николай Григорьевич опасливо покосился на блестящее в свете заходящего солнца лезвие: — Ну да, трое на том "кормильце" — это из доказанных было, а сколько всего душегуб голов порубил, никому не ведомо. Любил он, видишь ли, голову отдельно оставлять, типа метку свою.

— Ну, это только присловие, — отвлекся он от жутковатого зрелища. — Главное, теперь в суть отношений вникнуть. Смотри, определяйся. Кто, что...

Георгий отложил топор в сторону: — Мне бы с обстоятельствами познакомиться. Как первое покушение случилось, из-за чего, и вообще. Тогда легче будет.