Вигнолийский замок

На противоположном от нас берегу бились раненые лошади и стонали люди. По моим расчетам, противник потерял человек пятнадцать: пятеро свалились в овраг, остальные пали во время перестрелки. С нашей стороны ранен был лишь один, зато погибли двое: младший сын мельника Тибо и бастард Отис, отпрыск предыдущего барона Лиго и служанки. Последнего мне было особенно жаль, он проявлял недюженные умения в верховой езде и обращении с копьем, я даже решил сделать его следующим десятником, когда моя маленькая армия еще немного разрастется.

— Что делать будем, Арт? — голос Никера оторвал меня от размышлений о мертвых и вернул в мир живых.

Ситуация выглядела тупиковой, ведь переправиться на другой берег мы не могли — обрыв казался слишком крутым, да и люди Праста, гарцующие вдали, могли вернуться в любой момент и ударить.

— Раненых не добивать, спуститься в овраг и собрать приличное оружие и доспехи. Потом уходим, — распорядился я. — Да, вот еще, поднимите сюда жабу-голема.

Рупрехт и Алессандро принялись налаживать спуск. Они отправили четверых вниз, те оказали первую помощь вражеским раненым, а заодно забрали их доспехи и оружие. Потом с помощью лошадей мы втащили наверх голема, который разбился о камни.

Создание не двигалось, что говорило о том, что энцеф мертв. Кожа существа уже не казалась ярко-желтой, а выглядела сероватой и бледной.

Я наклонился над ним и пощупал сначала бронированные костяные бляхи на голове и спине, а затем суставы конечностей. Меня интересовало, как это существо прыгало и каким образом маг смог изготовить такую костяную защиту. Голем был узкоспециализирован и предназначался для отвлечения противника и взлома обороны. Возможно, существо могло прыгать выше, чем мы видели, но вряд ли слишком высоко — сказывался большой вес.

— Хочешь взять на вооружение эту штуку, Арт? — Никер с удовольствием разглядывал голема.

— Нет. Это напоминает скорее тренировочный, чем боевой образец. Хотя интересно, у кого есть столько хилы, чтобы выбрасывать ее на создание вот этого.

Я взял кусок кожи вместе с костяной пластиной, чтобы показать ее дядюшке Вилли.

Когда мы вернулись в замок, Антуан уже был здесь. Туссеан отправил его сразу же, как только признал годным для дальнего перехода. Я хотел навестить десятника в лазарете, но Антуан спал. Наверное, это был его первый спокойный сон за последние дни.

Только перед самым ужином я вспомнил о записке, которую мне вручила магичка. Любопытство прикоснулось к моим мыслям. Я подошел к большому серебряному подсвечнику, который стоял на столе в моем рабочем кабинете, и развернул бумажный свиток. Любознательный Никер заглядывал мне через плечо.

— Дорогой господин барон, — писала магичка, — наши с вами отношения, конечно, не сложились, но еще не поздно все исправить. Я предлагаю вам союз. Надеюсь, долговременный союз. Жизнь научила меня разбираться в людях, и я считаю, что с вашей волей и моими способностями мы далеко пойдем. Передайте ответ хозяину постоялого двора "Лунник", что в Фоссано. Не беспокойтесь ни о чем, я умею быть преданной своим союзникам. Ваша Виолетта.

— Пф, — сказал я, аккуратно сворачивая послание, — ну и девица. Однако зачем она дала мне в руки такой документ? Это же измена Листу, как союзнику Праста.

Никер почему-то улыбался во весь рот.

— Арт, ты прав, это выдающаяся девица. Она настолько хитра, что ничем не рискует. Уверен, что уже сегодня наша магичка расскажет Листу о записке и заявит, что таким образом хочет заманить тебя в ловушку.

— Я тоже подумал о ловушке, — равнодушно произнес я.

— Но в том-то и дело, что это не ловушка, — поэт продолжал улыбаться, отчего стал похожим на самодовольного кота. — Я наблюдал за магичкой со стороны, как она на тебя смотрит, о чем расспрашивает служанок, и эта записка окончательно подвердила мои выводы. Девица влюбилась в тебя, Арт. Поздравляю! Правда, я не совсем уверен, что она это до конца понимает. Ничего, скоро поймет.

Я на миг задумался. Если даже мой друг прав, любовь такой девицы казалась сомнительным удовольствием. Но все равно следовало посмотреть на вопрос шире.

— Вижу знакомое выражение, — хохотнул Никер. — Ты начал просчитывать варианты действий! Я бы, конечно, с этой магичкой связываться не стал, себе дороже. А ты, думаю, захочешь получить какую-то выгоду.

— Выгоду? — я подошел к шкафу и спрятал записку в тяжелую железную шкатулку с моим гербом. — Хотя, возможно, она сумеет выдать нам Праста. Это решит часть наших текущих проблем. Но что она потребует взамен, вот в чем вопрос? Очевидно, не деньги.

— Если бы речь шла просто об интрижке, то я бы первый посоветовал тебе попробовать. А что? Магичка-то красавица, хоть и неразборчива в средствах, — Никер улыбаться перестал. — Однако когда я собрал о ней все сплетни, там не было упоминания ни о какой любви с ее стороны. Нашу магичку любили и еще как, а она — нет. И если ты у нее — первое большое чувство, то... не советую связываться. Она и сейчас опасна, а потом станет во много раз опасней. Поверь мне, Арт, я знаю женщин.

Да, поэт знал женщин и давал ценные советы. Но он и я сильно отличались в нашем видении жизни. То, что полезно для него, не всегда подходит для меня. Я решил отложить вопрос о магичке на потом и отправился ужинать. Повар приготовил рябчиков в черносливе.

Глава 8

Мы с ним Никером поджидали Эмилию за столом, на котором стояли миски с дымящимся луковым супом, белым и черным хлебом, тремя сортами сыра, рыбой, салатом и, конечно, рябчиками. В честь знатной пленницы, которая не сделала мне ничего плохого, я приказал подать даже вино лучшего урожая и гранатовый сок.

— Завтра мне нужно в Вигнолийский лес. Поеду один, конечно. Обманка-то одна, — сообщил я Никеру. — Дядюшка Вилли соблаговолил поведать насчет сверхпрочной кожи. Надо бы ознакомиться с образцами. Вернусь к вечеру.

Поэт перестал барабанить марш пальцами по деревянному столу и посмотрел на меня с укоризной.

— Ты снова рискуешь, Арт.

— Рискую, но потом риска будет меньше.

— Но это неправильно! — Никер хотел ударить ладонью по черной столешнице, но передумал. — Если тебя убьют завтра, то какой прок от твоих далекоидущих планов?!

Не только поэт не понимал меня, но и многие другие. Я готов рискнуть один раз, чтобы потом, попадая в переделки, многократно сохранить себе жизнь. Это логика обычного землянина, человека технологического мира, привыкшего думать о будущем. Почти все местные считали, что нужно жить сегодняшним днем. Снова парадокс: у меня есть друзья, но в мыслях я ощущаю свое одиночество.

— Мне хочется сделать то, чего, наверное, еще никто не делал, — пояснил я. — Создать идеальную защиту! Ведь чего не хватает магам?

— Ума, — буркнул Никер.

— Этого конечно тоже. Но вспомни, как ведут себя маги на поле боя. Они обвешиваются доспехами и стараются держаться в тылу, управляя оттуда големами. А потом одна смелая атака выбивает магов подчистую, а големы, лишенные управления, или переходят в автономный режим или превращаются в куски неподвижной плоти. По хорошему, магов надо посадить в бронированный ящик на колесах, я думаю и об этом тоже, но лучше — усилить индивидуальную защиту.

Дверь распахнулась и появилась Эмилия в красном платье, расшитом серебристыми цветами. Я оставил ей весь багаж, в котором хранилось бесчисленное количество шмоток. Что же до разодетого всадника, которого мои люди захватили в плен, то после разговора с ним пришлось его отпустить. Он оказался кузеном Эмилии и к барону Прасту не имел никакого отношения. Мы с Никером заверили его, что с сестрой не произойдет ничего страшного. Я подержу ее у себя, пока не получу выкуп от Праста, вот и все. А если барон откажется платить, то станет ясно, что почтенному роду Гуфье такой скупой и бесчестный жених не нужен.

Девушка поздоровалась с нами по всем правилам: сделала реверанс такой глубины, которая полагается барону.

— Проходите, располагайтесь по-семейному! — я изо всех сил пытался казаться радушным. — Рекомендую наше красное вино. Оно мне досталось от предыдущего владельца этого замка. Четыре года назад в наших местах был отличный урожай винограда.

— Благодарю, — Эмилия присела на краешек стула и даже не посмотрела на еду. — Я не голодна. Не могу даже думать о пище, когда лишена свободы.

Мы с Никером переглянулись. Надо же, перед нами робкое возвышенное создание! Магичка, например, голодать не собиралась, а ела за милую душу, измучив капризами и требованиями нашего повара.

— Отведайте птицу, — Никер кивнул на живописно запеченых рябчиков. — Я сам вам положу. Хотите?

— Нет, спасибо, — Эмилия смотрела в темный угол гостиной.

— Может, вам спеть? У меня тут под столом случайно завалялась лютня, — Никер явно пытался угодить даме.

— Мне не нравится музыка. Я ничего в ней не понимаю.

— А у меня в подвале стоит рояль, — я включился в разговор. — Но я его никогда-никогда не вытаскиваю.

— Что такое рояль? — с интересом спросил Никер.

— Что-то вроде клавесина, только больше. Их часто находят в кустах... впрочем, не будем об этом. Эмилия, если вы не голодны, может, примете участие в нашей беседе? Мы обсуждали, каким образом лучше убивать магов: ударом копья или через повешенье на сосне. Никер считает, что повешение неэстетично. Лицо синеет, глаза пучатся, да и сама сосна выглядит отвратительно... А вы что думаете об этом?

Щеки Эмилии слегка покраснели.

— Я не разбираюсь в магах и в способах их убийств, господин барон.

— Арт! Прошу, перестань! — Никер все никак не мог привыкнуть к моей манере общения с дамами. — Миледи, простите его. Он — простой рубака-парень, способный только вести за собой военные отряды.

— Господин барон не только на это способен, если то, что я слышала о нем, правда.

— А что вы слышали? — тут же отреагировал поэт, стараясь вовлечь Эмилию в беседу.

Девушка испытующе посмотрела на меня и, видимо, решила, что я не стану ее немедленно пытать каленым железом или подвергать иным пыткам, если она скажет правду.

— Я слышала, что господин барон — умный и хитрый человек, который часто притворяется другим, чтобы добиться своих целей, и что пока все сходит ему с рук.

Мы с Никером снова переглянулись.

— Кто это вам рассказал, миледи?

— Мне рассказывали разные люди о поступках господина барона. Он ведь знаменитость в наших краях. А уж такие выводы я сама сделала.

Я мысленно поставил плюс напротив имени Эмилии. Похоже, она обладает редким умением сопоставлять факты.

Постепенно наш разговор наладился. Никер травил забавные истории о жизни одного своего старинного знакомого, придворного музыканта, я повествовал об огромных големах-ящерах, которые, по моему мнению, раньше обитали на Земле, а Эмилия сообщила, что у нее есть три сестры, которые жутко хотят замуж.

В конце концов я решил, что пришло время для откровенности.

— Эмилия, неизвестно, сколько вы будете у меня в плену, поэтому надо узнать вас получше. Чем вы интересуетесь? Чего хотите? Я, например, в настоящий момент хочу прикончить вашего жениха. Сегодня не получилось, но я еще буду пробовать. Заметьте, я не кровожадный, мне все равно, как он умрет. А Никер с недавних пор подбивает клинья к графской дочке. Пока безуспешно. Это наши скромные желания. А как насчет ваших? Вам дорог ваш жених?

— Я его видела только раз, — Эмилия все-таки пригубила вино, — он мне почти незнаком.

— Но чем же вы интересуетесь тогда? Чего хотите от жизни?

Девушка снова посмотрела на меня, будто решая ту же загадку: стоит ли сказать. В глазах Эмилии вдруг мелькнули искорки, она явно решила, что стоит.

— Я хочу устроить турнир. Но не рыцарский. Знаете такую игру, как шахматы?

— Знаем, — медленно сказал я, слегка огорошенный неожиданностью ответа.

— Так вот, я бы хотела собрать игроков со всего королевства и узнать, кто же из них самый лучший. Я и сама неплохо играю.

Никер открыл рот, чтобы положить туда кусок рябчика, да так и замер с вилкой на весу. Я оказался более устойчив к такому откровению из уст девушки.

— Ваши родители одобряли это увлечение, Эмилия?

— Вовсе нет. Они говорили, что женщина должна следить за порядком в доме, а шахматы — мужская игра.

— Они в чем-то правы, — Никер пришел в себя наконец. — А еще у вас есть интересы?

— Да. Я рисую.

— Это хорошо! — Никер явно воспрял духом. — Такое увлечение поддержит любая семья и любой муж!

Эмилия кротко улыбнулась:

— Я нарисовала сегодня днем господина барона. Хотите посмотреть?

— Да! — с воодушевлением произнес Никер.

Эмилия достала из длинного красного рукава свиток и развернула его. Поэт сидел рядом с ней и первый увидел рисунок. Никер издал сдавленный звук и схватился за сердце.

— Что там? — заинтересовался я и встал со своего места, чтобы получше рассмотреть творение девушки.

Эмилия протянула мне рисунок. Я взял его и едва не выронил из рук.

— Клетчатый! — мои губы произнесли это сами собой.

На рисунке было изображено нечто вроде черно-белой мозаики, за которой смутно угадывались очертания то ли облака, то ли раненого кита, то ли разбитой японской вазы.

— Что это, миледи? — слабым голосом спросил Никер. — Это вы нарисовали?

— Да. Портрет господина барона. Вам не понравилось? Я вижу, что не понравилось. Мои рисунки нравятся только моему маленькому братику. Ему три года. Но я считаю, что портрет господина барона очень удачен. Видите этот изгиб подбородка? Он выдает волевой и неуступчивый характер господина барона.

Палец Эмилии показывал на какую-то изломанную черную линию.

— Подбородок, да? — с сомнением сказал я. — А это что за метеорит?

Палец девушки сместился чуть левее.

— Ваш глаз, господин барон. Он прожигает насквозь. Я когда увидела ваш взгляд впервые, то чуть не задохнулась от волнения. Но тут я изобразила лишь один глаз, потому что боялась, что второй не получится столь же хорошо. Я ведь только учусь рисовать.

Никер сорвал с себя берет и вонзил пальцы в шевелюру.

— А ваш будущий муж знает о ваших... гм... увлечениях? — выдавил из себя поэт.

— Нет еще, я не успела ему рассказать.

— Слава богам! — искренне воскликнул Никер и воздел руки кверху.

— Почему вы так говорите? — встревожилась Эмилия. — Что вы имеете в виду?

Никер молчал и лишь смотрел на рисунок.

— Я, пожалуй, объясню, — я отложил свиток в сторону. — Никер просто переживает за исход нашего дела. Дело в том, Эмилия, что я собираюсь обменять вас на ящик гвоздей. Если барон узнает, как вы рисуете, то думаю, что ваша цена упадет до половины ящика. А если Прасту станет известно о ваших шахматных способностях и желании провести турнир, то мне придется ему доплачивать, чтобы он взял вас обратно.

Эмилия подняла свиток со стола и засунула обратно в рукав. В глазах девушки мелькнули слезы.

— Я стою гораздо больше ящика гвоздей, господин барон!

— Насколько дороже? — с интересом спросил я. — У вас есть основания полагать, что Праст заплатит больше? Сколько же с него требовать?