Естественно, магия

Левая половинка корпуса катамарана готова. Теперь шкурочкой пройтись да резаком внутри вырубить. Звуки за приоткрытым окном скрадывались, но что-то всё же насторожило Артёма. Он вгляделся в темноту вверх по течению. Кажется, ходовые огни. Да, определённо.

Белый, как все корабли и леталки, аппарат был похож то ли на летучую мышь, то ли на ящерицу с непомерно большим и низким воротником. И он приближался. Небыстро, не больше тридцати метров в секунду, но шел со всей серьезностью, стремясь соскочить с плотины.

Непорядок! Форменное безобразие! Малым кораблям и гидропланам в ночное время предписывается профилактическая остановка!

Нежданное развлечение разом сбросило сонливость и сплин. Артем схватил переговорник и щелкнул тумблером на панели.

— Неопознанный корабль малого тоннажа! Требую немедленно пристать... — этот наглец уже перемахнул через плотину! Ладно, пусть будет... — к правобережному вахтовому дебаркадеру для... — дежурный замялся. А для чего, собственно? Чтобы узнать о том, что они белены объелись? — Для проверки судового журнала. — Ну вот, глупость ляпнул.

Динамик еще похрипел, живя своей электрической жизнью, пока Артем не щелкнул тумблером. Затем подбежал к люку, нажал на педаль. Пятьдесят килограммов железа приподнялись и откинулись к стене, лязгнув по ограничителю. Дежурный сбежал по лестнице, с удивлением понимая, что уже очень давно ему не приходилось бегать.

Аркаша заворочался на диване. Лежебока! от крика и грохота и мертвый вскочил бы!

— Эй! — окликнул Артем и хлопнул напарника по плечу. — Подъём наверх! Я пошёл с нарушителями разбираться.

— А? Чо? — Аркаша попытался симулировать беспробудность.

— На вахту, лодырь! — рыкнул старший по смене Артём.

А случись действительно что-то серьёзное? Хотя, что, например? Выскочив из башни, Артём глянул вниз. Хм, дисциплинированные нарушители попались: летучая мышка сложила крылья и как раз закладывала солидную разворотную дугу. Ну и славненько, можно не торопиться. Мужчина оседлал свой любимый четырехколесный грунтовик, продул двигатель и не торопясь тронул вперед по пандусу.

Съезд к нижней пристани не любили ни машины, ни люди: щебень, кое-как залитый бетоном. Только грунтовик не жаловался, с характерным хрустом подпрыгивая на неровностях дороги. Одна беда: тень от дамбы.

Артём уже стоял на дебаркадере, а кораблик, превратившийся из летучей мыши в выдру, ещё подходил, красиво и уверенно лавируя по трём постоянным водоворотам, мешающим даже днём подходить к пристани. Капитан, видать, мужик бывалый: не всякому доверят такую необычную игрушку!

Девчонка, появившаяся в проеме двери, бросила чалку, когда до кнехта оставалось ещё метров шесть, и, что самое удивительное, — попала. Бедовый народец на кораблике. Канат подтянулся сам, и выдра встала, как вкопанная, ювелирно притёртая к пирсу.

— Штурмана кликни, — велел Артём девчонке.

Какой-то шорох за спиной заставил его обернуться, но сзади было пусто, только световые пятна от корабля чуть елозили по пирсу.

— Вообще-то это я — штурман! — заявила девчонка, сходя на берег. — Капитан сейчас подойдет. Что ещё за проверка судового журнала? "Судовой журнал проверяется и сдается в порте приписки в конце сезонной навигации", — процитировала она, уперев руки в боки.

Права девчонка-штурман. От необходимости оправдываться за глупость избавило появления третьего лица. Парень появился внезапно и ловко выпрыгнул на пирс.

— Вечер добрый. Вам журнал нужен ведь для внесения в проходной реестр? — спас Артёма догадливый паренек. И это капитан!?

Юнец вынул из-за спины журнал и подал для проверки. На форзаце значилось: "дизель-теплоход "Александр Кляксин", порт приписки — Мюнхен". И внутри на первой страничке скорым женским почерком: "Год 2010. Навигация с 7 мая по . 19 мая: Париж, верх — японцы, 6. 22 мая: Париж, низ — москвичи, 12. 7 июня: Богатырь, рейд — детский выезд, 9". После этого — только порты захода с пометкой "заправка"; последний — Балаково.

— А здесь-то с чем? — спросил Артём. Судовой журнал, конечно, заполняется в свободной форме, но тут всё как-то... непривычно.

— Дык вот тех деток, — молоденький капитан потыкал пальцем в строчку от седьмого июня, — и везём! Как они нас... — и парень тем же пальцем принялся пилить шею.

— M'sieur le cap! — крикнула в проём двери какая-то шалунья ещё помладше этих двоих. — Peut-on acheter de la cerise ici? Le cuire ne nous cert rien!* — и тут же пропала куда-то; изнутри донёсся весёлый смех.

* Капитан! Можно здесь купить вишни, а то кок нам ничего не даёт (фран.).

— И вот такое "вуаля" круглые сутки! — посетовал капитанчик. — Яхта разве только чудом жива! Того и гляди по винтику разнесут!

Да... не повезло пареньку. И кораблик-то новенький, а такая дурка на борту!

Отличная мысль пришла внезапно: как бы помочь бедолагам? Лещ с ними, с нарушениями! хотя и с детками-то поаккуратней бы?

— Понятно. Ну, вы нежней летайте-то. Правила, они ж для безопасности писаны!

— Это-то конечно! — замахал руками паренёк. — Увидали разрешёнку — и почесали, как угорелые: детки к морю хотят, все мозги обглодали! — Тут же парень принялся чесать в затылке. — А не скажете ли, где бы тут подзаправиться? Идём-то полным ходом, солярочка кушается страх как...

Странный выговор парня гравировал в голове наблюдателя сочувствие и расположение. А ведь можно запродать беднягам Аркашкины бочки!

В четыре рейса грунтовика с прицепом бочки были доставлены от сторожки. Присутствие признательного, тронутого заботой капитана веселило не хуже вина. Двадцатилетние "ребятишки" высыпали на берег — размяться да подсобить с заправкой.

Через час опечаленные расставанием Артём и Аркаша махали вслед отходящей выдре. Ловкий капитан как по ниточке прошёл между двумя завихрениями, каждое из которых, обычно мешавшее кораблям, только ускорило это алюминиевое чудо!

Возмутители спокойствия показали корму. Там, где должно было красоваться название, расплывалась грязновато-синяя клякса. Через минуту корабль скрылся за поворотом реки.

Так и запишем: ""Александр Кляксин" заходил для заправки".

Куда запишем? Зачем? Чтобы все узнали об Аркашиных купеческих забавах?

— Ой, выручил ты меня, брат Тёма! Куда бы я ещё соляру девал!?

— Соляру? — не понял Артём.

— Ну да, — пробормотал, оглядываясь, Аркадий. — А зачем тут прицеп?

— Слушай, а что мы стоим тут, как два пенька? — Вопросы странно множились, отупляли, не давали сосредоточиться. Надо было что-то сделать. Но что именно — поди припомни!

— Дядь Тём, — пожалобился Аркашка, — я спать хочу...

— Ну так поехали! — Артём скривился от наплывшей головной боли.

Через четверть часа оба уснули. Продолжалась среда. Хорошо, что такая спокойная.

Артёма, завернувшегося в спальник, разбудило солнце. На диване посапывал Аркаша. Что!? Артём подскочил, как ужаленный, и побежал на рабочее место. Уфф! Среда! Ещё только 8:43! Багдад — Казань только в 10:26 пройдёт!

И как он только сплоховал-то так!? Или Аркашка дежурил? Нет, тогда Тёма спал бы на диване. Что за ерунда?