Главная роль

Домициан принял их в той комнате, где Максим уже побывал однажды. Занавеси на окнах были отодвинуты, светлые тени скользили по стенам. Слышался плеск фонтанов.

Как и в первый раз, присутствовал Касперий Элиан. В ту минуту, когда Максим с Гефестом входили в комнату, начальник гвардии подал императору восковые таблички, которые тот скрепил своей печатью. Возвратив таблички Элиану, император велел ему сесть. Элиан повиновался. Замер недвижно, цепко переплетя пальцы. Максим понимал его тревогу: начальник гвардии отвечал за исполнение приказа. Если прорицатель не даст требуемого ответа, может полететь не только его голова.

Император взирал снисходительно. Максим перевел этот взгляд, как: "Может, и помилую".

Гефест начал рассказывать. Максим сразу заметил, что от волнения у вольноотпущенника сел голос. Гефест старался говорить спокойно и неторопливо, но увлекался все больше, принялся порывисто жестикулировать.

Касперий Элиан слушал с заметным интересом. По лицу Домициана ничего не возможно было прочесть, он опустил глаза и задумчиво изучал золотой перстень у себя на пальце.

Максим напрягал слух, пытаясь разобрать в речи Гефеста отдельные слова. Напрасно, не улавливал ничего, кроме слова "термы". В одном был уверен: имя сенатора Марка Сервия Марцелла не прозвучало ни разу.

Гефесту, несмотря на великолепное знание латыни, не хватило слов. Принялся обрисовывать заговорщика жестами. Император не пожелал смотреть несовершенную пантомиму. Кивнул актеру.

Максим повторил свое описание. Постарался смягчить портрет, сделать его более размытым. Напрасно. Гефест был настороже. Максим забыл показать дрожащие колени, Гефест затрясся, как в лихорадке; Максим не обозначил плешь, Гефест рванул на себе волосы, точно пытаясь снять скальп.

Император поднял голову. Лицо его оставалось по-прежнему бесстрастным. Начальник гвардии в сильнейшем напряжении подался вперед. Император задал вопрос. Произнес одно коротенькое слово, Максим понял:

— Имя?

Гефест выпалил имя так стремительно, что Максим, к величайшей досаде, не разобрал. Наступила секундная пауза. А потом...

Максим ждал чего угодно. Изумления, недоверия, холодной подозрительности, вспышки ярости... И даже короткого беспощадного приказа начальнику гвардии.

Император и начальник гвардии дружно расхохотались. Смеялись громко, от души. Домициан в изнеможении откинулся на подушку. Лживое, капризное лицо его преобразилось, став почти привлекательным. Максим сразу поверил историкам, уверявшим, что в юности Домициан был справедливым и милосердным правителем.

Элиан тоже хохотал, как мальчишка.

Максим гадал, к добру или к худу такое веселье. Для сухопарого калеки, пожалуй, к добру. А вот для него самого и Гефеста... Посмотрел на вольноотпущенника с проблеском жалости. Уничтоженный Гефест привалился к стене. Вероятно, произнес нечто несообразное. Должно быть, паралитик из терм славился хворями на весь Рим. А может, славился не только хворями — тишайшим, кротчайшим нравом. Или был вернейшим из императорских доносчиков. Или только что составил завещание в пользу императора.

Важно было одно — Цезарь не поверил.

Максим понимал: играет с огнем. Кем сочтет прорицателя Домициан: лжецом? Или дураком?

Впервые в жизни Максим хотел выглядеть дураком.

Домициан разом оборвал смех, спрятал глаза за полуопущенными веками. Перед Максимом вновь был скрытный, лукавый, жестокий повелитель.

Элиан с силой провел ладонями по лицу. Губы еще подрагивали, но в глазах уже не было веселья.

Император пальцем поманил Гефеста. Тот подошел — на негнущихся ногах. Тихо, вкрадчиво император начал задавать вопросы. Максим догадывался: "Решает, одного меня казнить, или обоих". И тут услышал, как Гефест назвал Марцелла.

Тотчас Максим почувствовал взгляд императора, но вида не подал. Сохранил полнейшую невозмутимость. Спокойно стоял, прищурившись, подставив лицо солнечным лучам. Терпеливо ждал, когда владыке будет угодно его отпустить, позволить вернуться от мирской суеты к размышлению о звездах и вечности.

Император ничего не произнес, не бросил взгляда на начальника гвардии. Он только внимательно слушал Гефеста. Максим ощутил неприятный холодок внутри. За безразличием Цезаря явно скрывался интерес. Имя Марцелла произвело на него больше впечатления, чем имя долговязого калеки.

Начальник гвардии метнул короткий, острый взгляд на императора. Максиму показалось даже, что Элиан как-то сжался.

Гефест замолчал, и Домициан небрежным движением руки отослал его на место. Начальник гвардии явно взволнованно и выжидающе смотрел на своего владыку. Император все так же, в задумчивом безмолвии, вертел на пальце перстень. Максим чувствовал, как растет напряжение. Зубы Гефеста выбивали заметную дробь. Даже начальник гвардии начал бледнеть.

Император вскинул голову, что-то негромко сказал. Максим не понял слов, но издевательский тон был вполне ясен. Император составил мнение о способностях прорицателя. Гефест не удостоился даже такого замечания. Касперий Элиан улыбнулся насмешливо, но и с заметным облегчением.

"Отрубят голову или выгонят взашей?" Максим недолго оставался в неведении. Слуга, явившийся на зов императора, выпроводил актера за пределы дворца.

Максим не стал сетовать, получив столь скудную награду за труды. Запрокинув голову, посмотрел на небо. Медленно плыли величественные громады облаков. Затем он поглядел вниз. С высоты Палатинского холма ему открылась арена Большого цирка, крыши многоэтажных домов на Авентине. Повернувшись в другую сторону, он узрел мраморные особняки богатых кварталов.

Максим оглядывался с видом человека, не чаявшего все это увидеть. Судьба его хранила. "Вышел живым из императорского дворца!" Каким пустяком в сравнении с этим казалось то, что он снова один, без гроша в кармане и крыши над головой. Пожалуй, он даже запел бы, не волнуйся только за Гефеста. Где теперь хромой учитель латыни, что с ним?

Почти тотчас он получил ответ. Гефест выскочил из дверей как ошпаренный, кубарем скатился по ступенькам и остался сидеть, не в силах подняться. Максим поспешил на помощь, но разгневанный вольноотпущенник оттолкнул его руку. Прорицатель жестоко обманул его! Что — его, обманул божественного императора! Из-за этого император лишил доверия своего преданного слугу. Гефест кое-как встал на ноги, отряхнулся и заковылял прочь.

Максим поостерегся спросить у него дорогу к дому сенатора Марка Сервия Марцелла.

* * *

Решив восстановить прерванное знакомство, Максим спустился на Форум. Правда, как отыскать Тита Вибия в плотной толпе — не представлял. Медленно двинулся в обход площади. Описал полный круг. Раз, другой... Обнаружил, что народ разбивается на отдельные группы.

Горожане, собравшиеся в тени одного из зданий, вели себя крайне сдержанно. Голоса их были негромки, жесты — скупы. Одеждой им служили нарядно окрашенные туники или великолепно задрапированные тоги.

Возле солнечных часов, напротив, толпились люди в грязно-серых некрашеных одеждах. Многие были заметно навеселе. Окликали разносчиков, покупали вино и лепешки, отчаянно торговались. Громко болтали, смеялись, ссорились.

Максим направился прямехонько к часам. Как и рассчитывал, нашел Тита Вибия в толпе праздных гуляк. Правда, не сразу узнал — под глазом кутилы красовался здоровенный синячище. "Да что же это! — подумал Максим с отчаянием. — Бестиарий, Марцелл, Гефест... А теперь еще и Тит Вибий! Все, кто знается со мной, обречены".

Увидев Максима, Тит Вибий обрадовался несказанно, ибо только что проиграл в кости плащ и сандалии. Чужеземец явился, чтобы его спасти! Пусть одолжит любую вещицу, Тит Вибий отыграется и вернет. Максим не остался безучастным к призыву о помощи. И, поскольку ни туникой, ни набедренной повязкой пожертвовать не мог, скинул башмаки. В следующее мгновение Тит Вибий уже метал кости. Увы, в тот день Фортуна решительно от него отвернулась. Башмаки, следом за плащом и сандалиями, перекочевали к новому владельцу. Тит Вибий повернулся к Максиму, выразительно развел руками: "Что поделаешь, не везет".

С площади оба ушли босиком. Максим радовался, что под ногами мощеные дороги, а не средневековая грязь. "И не только средневековая". Вид родных улиц в последние годы оставлял желать лучшего.

Выполняя просьбу Максима, Вибий провел актера по самым оживленным центральным улицам. Они побывали на Священной дороге, вдоль которой тянулись ювелирные лавки и мастерские; здесь же обитали продавцы музыкальных инструментов. Покупатели выбирали товар, слышался звон струн, посвист флейт, резкие удары цимбал. На Этрусской улице устроились парфюмеры. В воздухе разливались крепкие, приторные ароматы. Сопоставляя рисунки на вывесках со словами Вибия, Максим зазубрил названия цветов. Римляне приготовляли духи из роз, лилий, нарциссов, ирисов, майорана.

Продавцы фруктов облюбовали дорогу к вершине Велийского холма, книжные лавки обрамляли Аргилет — короткий переулок, отходивший от Форума. Аргилет упирался в узкую и длинную улицу.

— Субура, — пояснил Вибий.

Судя по его ухмылке, здесь располагались менее пристойные заведения. Благодетель клятвенно пообещал Максиму ознакомить со всеми — как только раздобудет денег.

Максим попытался втолковать спутнику, что разыскивает сенатора Сервия Марцелла. Услышав это имя, Тит Вибий заметно оживился, вероятно, сенатор Марцелл славился щедростью. Впрочем, Максим сделал и другой вывод: сенатор был хорошо известен. Недаром Домициан встревожился — властители не любят чужой славы.

Без долгих слов, Вибий повел Максима к дому сенатора. По дороге Максим попытался выяснить, за что благодетелю подбили глаз. Тит Вибий воодушевился и живописал битву, где сражался, как лев. Из его рассказа можно было заключить, что одна половина Рима теперь ходит без зубов, а вторая вообще ходить не может. Тогда как сам он отделался пустяками. (Вибий потрогал скулу и болезненно поморщился.) Максим дал понять, что оценил его героизм. Но во имя чего шло побоище?

— Мунера.

Это слово Максим слышал от Тита Вибия, когда отвоевывали места в цирке. Мунера — гладиаторские бои.

Максим вытянул руки вперед, будто что-то обхватывая. "Опять сражался за места?"

Тит Вибий помотал головой. Нет, не места.

— Тессеры.

Слово казалось смутно знакомым. Максим о чем-то таком слышал... Или читал? Читал! Тессеры — лотерейные билеты. Владельцы тессер занимали лучшие места на следующем представлении или получали подарки.

— Все ясно. И где эти тессеры? — Максим сложил ладонь горстью. — Проиграл?

Тит Вибий вновь сокрушенно развел руками. Проиграл.

Они обогнули Палатин и поднялись на Целиев холм. Здесь, почти у самой вершины, и стоял дом Сервия Марцелла — красивый белый особняк, двухэтажный, с плоской крышей, огражденной невысокой изящной решеткой. Часть крыши затенялась решетчатым деревянным навесом, густо увитым виноградом.

Вход украшали две полуколонны из красного гранита. Двери не были заперты, но в передней незваные гости наткнулись на привратника. Привратник взглянул на них и онемел. В дом его хозяина, в дом сенатора Марцелла, чей род славился со времен Ромула и Рема, беззастенчиво вторглись двое оборванцев! Как показалось Максиму, привратника более всего оскорбило то, что они явились босиком.

Молчал привратник недолго. Приветил гостей визгливой бранью. Максим прислонился к сене. Зачем даром тратить пыл? Все равно ни слова возразить не сумеет. Тит Вибий сварливо отвечал.

Вскоре на шум примчался другой раб, по-видимому, управитель. Увидев Максима с Титом Вибием, обрадовался не сильнее привратника. Крикнул что-то в глубину дома, вероятно, призвал подмогу. Развернулся и хотел уйти, когда Максим негромко произнес:

— Цезарь Домициан.

Привратник с Титом Вибием в пылу ссоры не расслышали, чье имя прозвучало. Но управитель переменился в лице. Не дольше мгновения смотрел Максиму в глаза, потом что-то скомандовал раскричавшемуся привратнику. Раб застыл с открытым ртом.

Тит Вибий злорадно ухмыльнулся. Максим небрежным кивком поблагодарил управителя и проследовал за ним. Вибий не отставал.

Они оказались в просторной комнате. Вечерело, были зажжены светильники. В квадратном бассейне тускло поблескивала вода. Пол перекрещивали тени от колонн и статуй. По одну сторону дверей высилось изваяние самого хозяина, по другую — какой-то дамы.

Двое рабов, опустившись на колени, скребли пол, третий подливал масло в светильники, четвертый расправлял занавеси у дверей. Максим когда-то прочел, что богатейшие римляне держали более четырехсот слуг. Он еще тогда ужаснулся: "Плотность населения, как в вагоне метро". Сейчас он оглядывался, пытаясь понять, как в доме просторном, но отнюдь не гигантском, могло помещаться столько народа? Приходилось думать, что либо сенатор Марцелл довольствовался меньшим количеством слуг, либо они хранились штабелями на складе.

В доме было тихо. Только из-за белой занавеси, отделявшей вход в другую комнату, доносились приглушенные голоса и женский смех.

За этой занавесью и скрылся управитель. Отсутствовал недолго. Послышался изумленный возглас, новый взрыв смеха, и управитель возник на пороге. Настороженно оглядел Максима, с отвращением — Тита Вибия. Посторонился, пропуская гостей в комнату.

Они попали в библиотеку. Об этом говорили высокие шкафы, заполненные футлярами со свитками. Несколько свитков лежало в корзине, один, развернутый — на изящном круглом столике. Над свитком, голова к голове, склонились две женщины.

Заслышав шаги гостей, выпрямились. Одна, постарше, бесспорно была сестрой хозяина. Тот же высокий лоб, прозрачные серые глаза, четкий рисунок губ. Другая... Максим прирос к полу, узнав рыжую весталку.

Девушка откинулась на спинку стула и звонко рассмеялась, в свою очередь узнав Максима и забавляясь его изумлением. Обернувшись к подруге, что-то быстро сказала. Максим истолковал ее слова, как: "Это тот чудаковатый иноземец, помнишь, я рассказывала?" Подруга, должно быть, помнила. В ее глазах промелькнуло выражение недоверия и тревоги. В тот миг она стала еще больше похожей на брата.

Спросив согласия у весталки, хозяйка свернула рукопись и бросила в корзину. Жестом пригласила гостей пройти во внутренний двор. Первой пропустила в двери весталку, потом спустилась по ступеням сама. Максим невольно залюбовался походкой обеих женщин. Они не просто шли: выступали, шествовали, плыли, скользили — какие еще можно подобрать эпитеты? Ясно, никогда не носили хозяйственных сумок, не мчались на работу в переполненном транспорте, не метались по кухне от холодильника к раковине...

Максим устремился следом, четко печатая шаг. Тит Вибий тоже подтянулся. Они почти уже добрались до скамьи, когда благодетель наступил на какой-то острый камешек и запрыгал на одной ноге. Торжественная минута была загублена. Максим встретился взглядом с весталкой, и оба не удержались от смеха. Хозяйка крепилась чуть дольше, потом тоже прыснула. Тит Вибий мгновение пытался сохранить вид оскорбленного достоинства, не выдержал и захохотал так, что в распахнутые окна выглянули слуги.