Земля за океаном (альтернативная история)

В первых числах августа галиоты вышли в море. На "Трёх Святителях" в качестве пассажира обретался Тертий Борноволоков. Он отправлялся исследовать новые земли, чтобы затмить славу Стеллера*(10). Кроме того в этом плавании он сопровождал особый груз, заказанный Шелиховым: тщательно оберегаемые от всех невзгод кругосветного плавания: пять мешков семенной картошки.

Через две недели и "Моргенштерн" со "Св. Павлом" (так стал называться бывший "Ларк"), снялись с якоря. Экипажи судов перемешали: капитан Питерс стал помощником капитана "Моргенштерн" а "Св. Павлом" командовал бывший старпом ван-Зейдер. По договору экипаж бывшего"Ларк" доходит до Макао, где матросы, в основном индийцы, смогут наняться на попутное судно, а капитан Питерс отправиться бесплатным пассажиром в С.-Петербург на встречу со своими деньгами.*(11) Кроме экипажей на судах следовали: сам Григорий Шелихов с Натальей Алексеевной, его племянник Сидор и 15 детей-аманатов с Кадьяка. Этих мальчиков Шелихов намеревался определить на обучение в Иркутске. Хотя их обучение обещало стоить не дешево, купец дальновидно полагал что это окупится и принесет пользу Компании.

Все пассажиры сошли на берег в Охотске, преодолев прибойную волну на шлюпках. Эта операция была проведена дабы избежать встречи с начальником охотского порта Иваном Гавриловичем Кохом. Этот Кох был всем известен как страшный мздоимец, а такая слава в ко всему привыкшей Сибири, говорила о многом. О себе, любимом, он говаривал так — "На небе Бох, а в Охотске — Кох". На этот раз обломилось, однако. Прискакав на берег для встречи груза мехов, Кох был встречен широкими улыбками и радостными заявлениями об отсутствии товара. "Моргенштерн" и "Св. Павел", тем временем, показав безутешному Коху корму, двинулись в Макао.

А, Шелиховы, отдохнув три дня от океанского перехода, двинулись в Иркутск, куда и добрались 1-го ноября 1786 г. Перецеловав дочерей, Наталья Алексеевна тут же взялась за хозяйство и обустройство алеутских детей, а Григорий Иванович, проверив счета своего иркутского приказчика Маслова, сел писать пространное и обстоятельное доношение иркутскому и колыванскому генерал-губернатору Ивану Васильевичу Якоби. Целью его было заявление приоритета компании и достижения права монопольной экплуатации американских земель. Кроме того, Шелихов стремился поставить компанию под формальное руководство иркутского генерал-губернаторства "дабы ниоткуда, а паче от правительств устроенных в Охотской области и в Камчатке не последовало помешательств". Настаивал на отправке двух священников и диакона, обязуясь содержать их за свой счёт. Просил так же послать в Америку мастеровых и военных до 100 человек ну и денег, конечно.

Якоби не отказал Шелихову в протекции и во всеподданнейшем рапорте от 30-го января 1787 г. высказался в пользу предоставления компании монопольных привилегий. Сей рапорт дошёл до С.Петербурга в конце мая, почти одновременно с прибытием в столицу самого Шелихова.

В поддержку купцов высказалась и Комиссия коммерции в докладе представленном императрице и подписанным сенатором А.Р.Воронцовым и членами совета Г.Х.Минихом и П.А. Соймоновым, одобрительно высказался и совет при Высочайшем дворе и Франсиско де Миранда, ставший при императрице негласным советником по Испанской Америке.

Ознакомившись с докладами государыня изволила пожаловать Г.И.Шелихова и И.Л.Голикова почетными шпагами, золотыми медалями и именными грамотами, но в остальном отказала. Мотивировался отказ войной с Турцией, но в личном архиве императрицы сохранились записи из которых становится очевидно что Екатерина II не доверяла купцам и паче того, всерьёз опасалась повторения в русском варианте событий аналогичных войне САСШ за независимость .

Неудачи не обескуражили компаньонов потому что 4-го сентября 1787 г. "Моргенштерн" вернулся в Кронштадт с полным грузом. Оценили товар и прикинули доходы. Получалось что прибыли на вложенный капитал превышали 100%. Правда, без учета кредита, но при том, что лишь половина груза причиталась компании, вторая принадлежала лично Шелихову и Якобу. Дело, которое начиналось как обычный промышленный вояж, стало явно попахивать миллионами. Стоило лишь ежегодно пустить хотя бы одно судно в такой же кругосветный рейс.

Кроме того, необходимость постоянной связи с Америкой исходила из письма Якоба, которое капитан Бурман передал в правление компании (а второе в контору Майеров). Якоб сообщал о высоких ценах на меха в Макао и ещё более высоких в Кантоне. Но предупреждал что этот праздник может очень скоро закончиться. "Здешние купцы и капитаны судов в порту очень интересуются откуда привезён товар. Ну а после того, как французы стали сбывать меха выменянные у индейцев (одних морских бобров более 600), город буквально залихорадило. Ныне по крайней мере 2 английских капитана собирались весной отправиться выменивать меха на куски железа. Если они вернутся с прибылью, а так скорей всего и будет, через год-два уже десятки судов под разными флагами будут курсировать вдоль берегов северо-западной Америки. Это чревато жесткой конкуренцией при скупке мехов и падением цен в Кантоне... Ради защиты своих интересов мы должны максимально ускорить приведение этих берегов в российское подданство". А для того, по утверждению Якоба требовалось срочно построить цепь крепостей вдоль побережья и завести небольшой, мобильный флот. Именно этими соображениями, а не взыгравшемся колумбовым комплексом Якоб ван Майер объяснял свое желание остаться на Тихом океане.

Его размах заставил купцов призадуматься, но ещё раз прикинув предстоящие доходы, они пришли к выводу, что если уж погнал коня вскачь, то надо держаться в седле. В этом году снаряжать судно было уже поздно. Огибать мыс Горн надо в январе-феврале, а идти вокруг Африки в эту пору означает пересекать Индийский океан против муссона. Якоб писал, что рейс "Моргенштерна" оказался оптимальным — выходить из Кронштадта следует в августе— сентябре; в январе— феврале обогнуть мыс Горн; прибыть на Камчатку или на Кадьяк в июне— июле; в ноябре-декабре быть в Макао, чтобы в январе-феврале поймать восточный муссон и к осени вернуться в Кронштадт.

Но и в следующем году с отправкой были сложности. Сначала Адмиралтейство, воспользовавшись тем, что Потемкин руководил военными действиями на юге, отказалось выделить людей для вояжа. Мол, в связи с войной, эти 20 матросов необходимы флоту, а затем началась война со Швецией и Балтийское море оказалось закрытым. Судно в Америку все же отправили. Тот же "Моргенштерн", с голландским экипажем вторично ушел в кругосветку . Но завезти на Кадьяк хлеба он не смог — из за войны цены в Европе подскочили до небес.

Осенью 1788 г. Шелихов вернулся в Иркутск и затеял строить себе новый дом в самом престижном районе города, в приходе Тихвинской церкви, а закончив строительство в мае1789 г. отправился в Охотск. Все компанейские дела в Иркутске легли на плечи Натальи Алексеевны, и лишь письма особо— важных персон она пересылала мужу. Наталья Алексеевна поддерживала тесные отношения с домом уже нового генерал-губернатора и частенько имела честь бывать у госпожи губернаторши. Хотя Иван Андреевич Пиль и прослыл строгим начальником, но с Шелиховыми у него сложились добрые отношения. Летом генерал-губернатор отправил в С.Петербург рапорт, основанием которому послужило новое прошение Шелихова. Пиль ничего не утверждал напрямую, но ограничивался формулировкой того, что усердие компании Голикова — Шелихова может заслуживать внимания императрицы "особенно в деле снабжения Камчатки и Охотска всякого рода припасом и по части расширения торговли с Китаем", учитывая вот уже четвертый год закрытую Кяхту ...

По сибирскому тракту исправно приходили письма из Америки. Добыча исчислялась сотнями тысяч рублей, но сообщения об английских судах, скупающих пушнину, участились. В 1788 г., по словам Шемелина, в Кантоне продано англичанами 6643 бобровых шкурок. Цены заметно понизились. "Ежели в запрошлом годе 3 остиндские шхуны из Бомбея привезли 957 бобров при цене от 50 до 90 пиастров, то ныне хороший бобр редко продаётся более 20-ти". Последний отчет Деларова также свидетельствовал о необходимости принимать срочные меры:

"В течении 1788 г. приставал в Кенайской губе англинский ялбот и производил с кинайскими народоми торговлю и потеряв шесть человек от нападения принужден был оставить ещё двух в совершенном плену. В чугацкой губе простояло три корабля. Одному из них не более послужила удача, подвергнув всех людей своих от рук диких смерти, остался там жертвою огня.

Сего же года июне и июле месяцах пришли 1 фрегат и 1 пакебот гишпанские, и остоновясь у острова Шелидак производили островитянам подарки и раздавали им же серебряные медали. Фрегатом командовал дон Зончало Лопес Дегаро, а пакеботом — Стефан Мондофия, Рагужской республики офицер. Сии иностранцы вышли в море с Калифорнии по повелению вице-короля в Мексике находящегося, дабы обозреть Чухотский нос и побывать в Петропавловской гавани. Главный из экспедиции оной начальник дон Мартинец был ещё в 1774 году у берегов Америки, где со стороны России ещё в 1741 году имел плавание капитан Чириков. Сии плаватели отправясь далее оставили мореходу Измаилову письма. Сами же дошли лишь до Уналошки и, освежившись там в Капитанской гавани, вернулись в Калифорнию.

Кенайцы же обольстясь как видно делаемым от иностранцев им посещениям отважились на истребление российских промышленных и десять человек компании умертвили. А потом и в другом месте компании якутского купца Лебедева— Ласточкина четырех работных предали смерти же.

К сему прилагается письмо на имя министра по делам индейским дона Антонио Вальдеца, купно с тремя выменянными у островитян из вышепоказанных медалей*(12)"

Завести свой военный флот — нереально, а правительственный проект создания Тихоокеанского флота отложен в долгий ящик.

В 1785 г. президент Коммерц-коллегии граф Воронцов и секретарь канцелярии е. и. в. Безбородко подали доклад в котором говорилось о способах устранения соперничества иностранцев в Тихом океане. На основании этого доклада правительство Екатерины II решило в конце следующего 1786 г. построить порт на Охотском море, для чего произвести точное исследование на месте "а покамест объявить официально о наших открытиях у северо-западных берегов Америки (чего ещё не было сделано) и тем утвердить право на обладание открытых земель. Но как таковое объявление, без существенного подкрепления едва ли достаточным будет, то завести на том море несколько военных морских судов, которые б на самом деле выполнить запрещение могли. Послать 2 вооруженных судна и при них 2 вооруженные морские шлюпки... Кроме защиты владений, открытых российскими мореплавателями, эти суда могут быть употреблены для открытия новых земель". 22-го декабря 1786 г. указы за подписью императрицы были направлены: Коллегии Иностранных Дел, Адмиралтейств Коллегии и иркутскому генерал— губернатору, которые были призваны обеспечить охрану вновь открытых земель. Адмиралтейств Коллегия назначила капитана I-го ранга Муловского в кругосветное путешествие и выделило ему 4 корабля: "Холмогор", "Соловки", "Турухтанск" и "Сокол". В соответствии с наставлениями, Муловский должен был обогнуть Африку, достигнуть Камчатки, а затем, и Америки. Цель плавания состояла в первую очередь в том чтобы сохранить "... право на земли российскими мореходами открытые на Восточном море, утвердить и защитить торги по морю между Камчаткою и западно-американскими землями". На вновь открытых землях "которые ещё никакой европейской державе не покорены" Муловский уполномочивался "торжественно поднять Российский флаг по всей урядности". Учитывая, что весь Тихоокеанский флот Испании состоял из 4-х линейных кораблей и 4-х фрегатов, намерения императрицы были весьма серьёзны. Из за начавшейся в том же году войны с Турцией и намечавшейся войны со Швецией, экспедиция была отменена.

Но, как ни странно, именно правительство и помогло в решении этой проблемы. Из действующего флота был уволен контр-адмирал Павел Жонес. Его настоящее имя было Джон Пол Джонс— шотландец и ярый англофоб. С 1775 года самый отчаянный американский корсар, захвативший десятки английских судов. Не раз он высаживал десантные команды на берег, на тот самый берег Британии, куда не ступала вражеская нога со времен Вильгельма Завоевателя. Лондонскую биржу лихорадило, цены росли, суда простаивали в гавани. Понятно, что каждый честный британский моряк исходил пеной от бешенства, но предпочитал отсиживаться в хорошо защищённом порту.

"Гибкий и смуглый, совсем не похожий на шотландца, он напоминал вождя индейских племен, щёки, пробуравленные ветрами всех широт, были почти коричневыми". Париж носил его на руках, король посвятил в рыцари, знатные дамы осыпали любовными посланиями, но американский Конгресс даже не дал чина адмирала. Политики завидовали его славе и популярности. Россия нуждалась в молодых, но опытных капитанов и Джонс был приглашен на службу в чине адмирала. Он был принят в Петербурге, и тут же англичане— моряки, служившие в российском флоте — подали в отставку, а купцы, в знак протеста, закрыли свои конторы. Командуя флотом на Черном море, Джонс отличился в сражении в днепровском лимане при Очакове. На Кинбурнской косе он действовал совместно с Суворовым. "Как столетние знакомцы", как писал великий полководец. Они были похожи характерами: непосредственные и прямые, скверные политики. Оба из за этого страдали. Пол Джонс разругался с Потёмкиным, рекомендовал императрице ввести республиканское правление и, разумеется, уже через год был отправлен в отставку. Вот тут то к нему и обратились с предложением поступить на службу "дабы охранять берега компанейских владений от контрабандистов и браконьеров". Адмирал дал свое согласие. Другого пути остаться на море у него не было. Есть люди влюбленные в лошадей, в женщин, в игру. Любовью Джонса были корабли, на суше он задыхался. Но англичане никогда бы не простили ему своего позора и капитан любого фрегата Его Величества с огромным удовольствием вздернул бы Пола Джонса на рее.

Трястись несколько тысяч миль до Охотска, чтобы принять там невесть что, адмирал отказался. Взамен предложил купить небольшое быстроходное судно, на котором он может проскочить через Балтийское море. Стоял июль, времени на размышление не было. По случаю войны судов на продажу было много. Уже через неделю была куплена выбранная Джонсом 80-тонная бригантина шведской постройки. Её цвет, низкий силуэт и стройные мачты сольются с береговым фоном, а малая осадка позволит пройти над мелями. Бывший "Карл Густав" превратился в "Рейнджера", имя очень памятное англичанам — именно так назывался корвет Джонса, блокировавшего английское побережье.

29-го августа "Рейнджер" вышел в море с небольшим грузом и с самым невероятным экипажем. Первым помощником шёл Дмитрий Ильин, герой Чесмы, стараниями завистников и по слабости к водке отправленный в отставку в чине лейтенанта и прозябавший в нищей деревушке. Вторым — Матвей Бураков, также лейтенант, выбравший отставку перед разжалованием в матросы за буйство и нанесение побоев старшему по званию. Команда состояла из семи отставных морских унтер-офицеров, законченных алкоголиков, которые согласились идти в рейс с условием выдачи двойной водочной порции, и одиннадцати мужиков на оброке, которым заплатили за год вперёд(большинство из них оказались беглыми).