Взвод средних танков

Как? Танки, самолеты и солдаты только что прошедшие половину Европы. Что такое "самолет"? И сверху стреляет? Да еще из автоматических пушек! И бомбы сбрасывает! Но ведь сверху все видно, так совершенно невозможно воевать!

— Воюем же. Точнее воевали. Когда в боеукладку или в баки попадает, то с танка башню срывает. Бывает, башня перевернется и обратно на танк падает. Хорошо, когда в моторное отделение попадут, танку хана, зато экипаж цел. Если в башню или в корпус, то тут кому как повезет, а хуже всего, когда пожар начинается. Пламя ревет, как люди кричат не слышно. Соляр на комбинезон попадает и горит, так из танка, горящими и выскакивают. Тут, главное, пламя быстро сбить. Только горящий соляр трудно потушить, бывает так и сгорают. Обгоревшие трупы маленькие, как детские...

Сергей замолчал, вывалив на двух абсолютно не готовых к таким откровениям офицеров всю информацию. Вопросы у них еще оставались, но сначала им надо было осмыслить обрушившиеся на них сведения и факты. Впереди пыхтел паровоз, мерно постукивали на стыках колесные пары. Телин приближался с каждой минутой, и никто не мог сказать, что ожидало посланцев из будущего в ближайшее время.

На одной, уже оставленной русскими станции, продолжали суетиться китайцы. Чумазые китайчата с корзинками, наполненными противно пахнущими лепешками и яйцами, пытались пробиться к эшелону и сбыть свой товар, но саперы, следуя приказам Кондратьева, отгоняли их.

А через несколько часов, на подъезде к Телину, эшелон ожидала конвойная сотня, перекрывшая дорогу. Капитан Кондратьев направился к казакам. Тут же он заметил укрытую между китайских построек трехдюймовку, к встрече казачки подготовились серьезно. Командовавшего казаками офицера Кондратьев видел при штабе, но близко они знакомы не были.

— Подъесаул Писарев, — представился казак.

— Капитан Кондратьев. Почему остановили эшелон?

— У меня приказ его превосходительства, — подъесаул продолжил тише, — этих — разоружить и от общения с нашими солдатами строго изолировать. В случае отказа, приказано применить силу.

— Разоружить?! — изумился капитан. — По какой причине?

— Не знаю, но приказ отдан четкий, и других толкований не допускающий.

— Вы думаете, что они просто так оружие отдадут? Боюсь представить, что сейчас может начаться!

— Вот поэтому я прошу вас уговорить их. В крайнем случае, у нас есть артиллерия...

— Плевали они на вашу артиллерию! Хорошо, я попробую.

Кондратьев резко развернулся и направился обратно к эшелону.

Пока капитан туда-сюда ходил, у танка стоявшего первым по ходу эшелона состоялось импровизированное совещание. Участие приняли оба офицера, сержант Ерофеев, как самый старший и опытный, и сержант Вощило от десантников.

— Похоже, нас тут арестовывать собрались, — высказал свое мнение Сергей.

— А ты чего ожидал? — скептически хмыкнул механик.

— Думал, что сначала с нами хотя бы поговорят. Только, видимо, Васюков хрен знает чего, про нас наболтал, вот и решили, не церемонится. Что делать будем? Вариантов два, или сдаемся, или прорываемся.

— У них пушки, — заметил пехотный сержант.

— Ерунда, — вспыхнул Мирошкин, — бронебойных у них, наверняка, нет...

— И дальше что? — прервал запальчивого лейтенанта Ерофеев. — Одну машину сразу бросить приидется. Для двух остальных горючего верст на двадцать хватит. Снарядов сколько осталось? Штук восемьдесят. Много навоюем?

Механика поддержал Сергей.

— А самое главное, кому и зачем будет нужна эта бойня?

— Тогда что, лапки кверху и сдаемся? — продолжил кипятиться молодой лейтенант. Займем оборону, условия выдвинем...

— Я бы поторговался, — прервал не в меру разошедшегося подчиненного Сергей, — но предки, похоже, настроены весьма решительно. А что, если откажутся разговаривать и сразу откроют огонь? Да чего гадать, вон капитан возвращается, сейчас все узнаем.

Капитан Кондратьев, пока возвращался, думал с чего начать разговор, но потомки и сами догадались. Лейтенант встретил его вопросом в лоб.

— Арестовать нас приказано?

— Приказ генерала Зарубаева: разоружить и изолировать от общения с солдатами.

— Боится, что спросят, почему бунтовщики все еще на свободе и при оружии? Шкуру свою спасает ваш генерал. А если откажемся?

— Приказано применить силу.

— А дальше что?

— Других указаний не было.

— Ладно, — Сергей обернулся к танкистам. — Лично я в предков стрелять не буду. Сразу не повесят, мы для них источники ценной информации, а дальше видно будет.

— У меня отец где-то здесь, — высказался механик-водитель, — я с ним точно воевать не буду. А ты лейтенант еще зеленый и не навоевался, поэтому народ не баламуть.

Это он заткнул рот не в меру возбудившемуся Мирошкину. Последним высказался сержант Вощило.

— Вы под броней, может, и прорветесь, а нам точно хана. Их тут сотни три, задавят.

— Не хочешь умирать, сержант?

— Не хочу. Был бы хоть какой-то шанс, а так...

— Ну вот и решили, — подвел итог Сергей. — Капитан, где сложить оружие?

К такому быстрому исходу Кондратьев оказался не готов.

— Тогда оставим внутри одного из танков, — предложил Сергей. — Танки закроем, ключи передадим вам. Согласны?

— Да, это будет наилучшее решение. Только надо будет потом номера переписать.

— Надо будет — перепишем.

Решение отцов-командиров некоторые встретили без восторга. Больше всех возмутился стрелок-радист командирского танка Малышев, но Ерофеев просто дал ему по шее, а рука у механика была тяжелая.

— А ну цыц!

Винтовки, автоматы, "дегтярев" пехотинцев, ТТ и наганы танкистов. Свой пистолет Сергей отдал вместе с кобурой. С оружием расставались тяжело, привыкли к нему и даже сроднились, но так уж сложились обстоятельства. Иванов сам проверил, чтобы все люки были закрыты изнутри, запер башенные и передал ключи Кондратьеву.

— Здесь все. И что дальше?

— Не знаю, инструкций никаких не было, но, думаю, скоро последуют.

— Хорошо, подождем.

Саперы и казаки из конвойной сотни расслабились, винтовки опустили, но поглядывали настороженно. Сергей отвел Ерофеева в сторону.

— Иваныч, твой ключ при тебе?

— Обижаешь, командир, в надежном месте, но достать можно быстро.

— Вот и хорошо, посмотрим, как дальше дела пойдут.

Генерал Линевич был только что назначен главнокомандующим русской армией, Мукденского позора Куропаткину все-таки не простили. Приходилось не только принимать дела, но и одновременно организовывать сдерживание японских частей в районе Телина, размещать отходящие и вновь прибывающие войска на Сыпингайских позициях, приводить в порядок вырвавшиеся из под Мукдена части. Некоторые из них проскочили аж за Гунжулин, другие остались далеко позади. Уцелевшие полковые обозы, полевые госпиталя и артиллерийские парки оказались в чужих корпусных районах. Приходившие на назначенные им стоянки части требовали очищения захваченных квартир. Происходи ли бесконечные пререкания между начальниками, которые приходилось разбирать.

Конверт с донесением от командира 4-го Сибирского корпуса был доставлен в ставку и вскрыт только поздним вечером. Прочитав содержимое конверта, генерал Линевич, был просто изумлен. Ранее за Зарубаевым ничего подобного не числилось, а тут... Прочитав донесение еще раз, но так ничего и не поняв, Линевич, человек по-малороссийски основательный и здравомыслящий решил с выводами не торопиться. Тем более, что хватало других забот.

Глава 3.

Черт бы побрал этих потомков вместе с их железяками! Ничего, кроме лишней головной боли они генералу Зарубаеву не доставили. В ответ на первое донесение только поинтересовались состоянием душевного здоровья его превосходительства, и не нуждается ли он в отпуске для поправки оного, вызванного длительным переутомлением. Пришлось писать второе, в более осторожных выражениях и подкреплять его той же книгой, оружием и документами перебежчика. Со своей стороны, генерал мог сказать, что совесть его чиста, он сделал все, что в его силах, людей подозрительных разоружил и арестовал, машины их в тыл вывез. Дальнейшую судьбу машин и людей предстояло определить верховному командованию, а оно не торопилось.

Импровизированные платформы с танками загнали в тупик маленькой станции Годзядань. Здесь же в пакгаузе и разместили танкистов с десантниками под охраной все тех же саперов. В результате, целая саперная рота вместо того, чтобы строить укрепления, по сути, бездельничала, а заменить ее другим подразделением было опасно, слухи о будущей революции и судьбе царствующей династии уже могли расползтись среди саперов. На следующий день примчался приставленный к потомкам капитан Кондратьев, требовал решить проблемы с питанием и обмундированием. У них там конец августа был, а здесь середина марта, по ночам заморозки бывают и эти, как их называл капитан, танкисты вынуждены были, трясясь от холода, развести костры и спасаться возле них.

После обсуждения юридических закорючек, Зарубаев приказал поставить всех на полное довольствие в роте Петрова, как нижних чинов, так как оформлять в качестве арестантов было намного сложнее, а один и так уже сидит. Под конец, Кондратьев осмелился попенять генералу на обращение с потомками.

— Ваше превосходительство, может, можно было офицерам личное оружие оставить, а то им совсем бесчестье получается.

— Кому оставить? — встали дыбом генеральские усы. — А известно ли вам, капитан, что они там у себя в будущем революцию устроили? А что они с семьей императора сотворили?!

— Известно, ваше превосходительство. Однако никто из них к данным событиям непосредственного отношения не имеет, следовательно, ответственности за них не несет. А ситуация тогда в Телине была критическая. Был момент, что могло и до стрельбы дойти, только благоразумие их командира спасло положение, а могло все закончиться большой кровью. Да и сейчас среди них брожение идет.

— Вам бы, капитан, вместо господина Кони в судах выступать. А что касается брожения, то это ваша задача вовремя беспорядки пресечь, даже силой оружия. Вам все понятно?

— Так точно, ваше превосходительство!

— Сам жду не дождусь, когда начальство разберется, и груз этот с плеч наших снимет. А пока, идите, капитан, и смотрите, чтобы никто из них не сбежал и солдат не агитировал.

В первую ночь никто не спал. Температура упала ниже нуля. Возле разведенного танкистами костра состоялся тяжелый разговор. Начал не согласный с решением командира Мирошкин.

— Вот скажите, товарищ лейтенант, почему оружие отдали? По сути, в плен сдались!

— И кому? Царским сатрапам, — влез еще один не согласный, радист Малышев.

С другой стороны костра донеслось одобрительное гудение еще нескольких голосов. Сергей не стал отвечать сразу, выждал паузу, пока все стихнет, кроме треска огня. Пошевелил дрова, отсветы огня заиграли на его начавшем обрастать щетиной лице.

— Ответь мне, Мирошкин, а что такое оружие?

— Как это что? — удивился младший лейтенант. — Пистолеты, автоматы, танки...

— Ты еще линкоры в этот список добавь. Оружие — это средство для убийства. Средство! А цель, у нас какая?

О цели, похоже, раньше никто не задумывался. Несколько секунд все молчали. Наконец тот же Мирошкин выдал.

— Светлое будущее для всех!

— Хорошо, — констатировал Сергей, — пусть будет светлое будущее. Как я понимаю, необходимой предпосылкой для него является социалистическая революция. Правильно?

— Ну, правильно. Только к чему вы это, товарищ лейтенант?

— А к тому, что даже на войне не все задачи решаются с помощью оружия, а здесь дело политическое. Поэтому оружие нам потребуется только на этапе вооруженного выступления и никак не раньше. А в текущем одна тысяча девятьсот пятом году социалистическая революция победить не смогла, еще товарищ Ленин об этом писал...

— Но он писал, что поражение царской России в войне приведет к социалистической революции. И мы могли бы этому помочь!

Это опять влез неугомонный радист Малышев.

— Приведет, но народное восстание будет подавлено, исторический момент еще не настал. А на счет поражения не волнуйся, японцы вместе с царскими генералами все сделают и без нас.

— Тебе дай волю, — это Ерофеев обратился к Малышеву, — ты бы еще Ноги попросил, чтобы он нас артиллерией поддержал. С ним мы бы точно этим царским сатрапам наваляли!

Выступление механика несколько разрядило обстановку. Среди танкистов разнеслись смешки над совсем еще зеленым радистом командирского танка. Воспользовавшись ситуацией, Сергей вернул внимание танкистов к насущным проблемам.

— Значит, наша основная задача дожить до создания новой революционной ситуации, проще говоря, до семнадцатого года. Вот тогда нам оружие и потребуется. И оно у нас будет, вряд ли наше появление здесь отменит Первую мировую.

— При таком раскладе, не все из нас до революции доживут, — вставил кто-то из десантников.

— Это уж кому как повезет.

— А если нас всех к стенке поставят? — предположил неугомонный радист. — Узнают все, что им надо, и к стенке.

— Не думаю. Техника техникой, а опыт ее эксплуатации и боевого применения не менее важны. Иваныч, если вместо тебя, скажем, того же Малышева за рычаги посадить, что получится?

Сержант недобро взглянул на радиста.

— Или фрикцион спалит, или коробку угробит.

— Вот именно. Поэтому нужны мы им.

— Вы-то нужны, — опять влез кто-то из десантников, — а мы?

— На вас и нас делиться не будем, мы один взвод. А с генералами мы еще поторгуемся, придет время. Пока же всех попрошу дисциплину соблюдать и глупостей не делать. Все еще только начинается.

Разговор затих, сидевшие у огня танкисты и десантники задумались каждый о своем. Но беспокойные мысли продолжали крутиться в голове Сергея. А тут еще Ерофеев отозвал его в сторону и тихо, так, чтобы не слышали остальные, задал простой вопрос.

— А как ты сам это светлое будущее представляешь?

Лейтенант поежился не только от холода и признался.

— Сам не знаю. Позавчера еще все было просто: вот свои, вот враг и наше дело правое. А сейчас... Ну, с японцами все ясно, врагами были, врагами и остались. Свои — вон у костра сидят. Только, может, там еще один Васюков есть...

— А может, и не один, — вставил механик, — поди, знай.

— Может, и не один. Зато, кто революцию делать побежит, едва тут каша заварится, я уже знаю. Дров они могут наломать не задумываясь. А я никак не могу решить, они — Сергей кивнул на болтавшегося неподалеку часового с поблескивавшей в отсвете костров иглой штыка над плечом, — враги или нет?

— Солдаты, вроде, как нет.

— А офицеры? А генералы? И как одних от других отделить?

— Тише, командир, не кричи. Я тоже разобраться хочу. Допустим, оказались мы здесь случайно, а дальше? Ты вот предлагаешь семнадцатого года дождаться, другим завтра революцию подавай, третьим она и вовсе не нужна. Пока выбора не было, все вместе держались, а теперь? Ох, боюсь, разбежится народ.

— Может, и разбежаться. А я их и трибуналом припугнуть не могу, и о присяге не напомнить, так как нет еще ни советского народа, которому мы присягали, ни советского правительства, чьи приказы обязались выполнять, вместо советской Родины — царская Россия. Да хоть бы ротный над нами был, и то проще. А так только уговаривать остается.