Вертать Алясочку назад не придется

-Рудознатцы мы. Руды ищем разные. Слыхали, наверно, кто это такие?

Мужики привычно поклонились, и все тот же бородач сообщил:

Слыхали, батюшка барин, как не слыхать, а меня Фомой крестили, а прозвище мое Кряж. Мы тут с артельщиками рыбалим понемногу. Его высокоблагородие, правитель наш Александр Гаврилович красулю копченую уважает.

Я встрепенулся.

— Фома, извини, не знаю, как по батюшке тебя величать, а правителя фамилия не Ротчев будет?

-Истинно так, — подтвердил Фома,— уже два года, как он правит по царскому велению.

Я быстро провел несложные подсчеты. Если Ротчев здесь уже два года, значит сейчас лето 1840 года.

Но тут в беседу вступил индеец, стоявший с луком в руках.

-Барина, однако, Егорка хочет знать, это вы на громовой птице прилетели? — спросил он, нещадно коверкая слова.

Звонкая затрещина от Фомы, прервала его вопрос.

Индеец замер, и только моргал глазами, косясь на Фому.

Я посмотрел на Долгова, и тот слегка кивнул, отдавая мне инициативу в разговоре.

После неосторожного вопроса алеута, наступило неловкое молчание. Его прервали мои слова.

— Да мы, действительно, прилетели только не на громовой, а на железной птице.

Один из мужиков громко сообщил окружающим.:

Я же вам говорил железная это птица, а вы громовая, громовая!

После того, как рыбаки поняли, что мы русские, они уже не с такой опаской смотрели на нас. Однако свои допотопные незаряженные кремневки из рук не выпускали.

Я тем временем продолжил разговор.

-Вот такие дела служивые, поручил нам Его Императорское Величество Николай Павлович облет совершить своих владений и доложить ему, где, как дела обстоят, посмотреть какими рудами его земля богата. Сели мы братцы в железную птицу, мастеровыми сработанную и полетели. К вам сюда случайно попали, Сбились в тумане, когда из Охотска улетали.

-Из Охотска? — выдохнули слушатели.

-Из Охотска, -подтвердил я. — Его Высокоблагородие Надворный советник Долгов Николай Иванович, не даст соврать.

-Высокоблагородие! — снова выдохнули рыбаки и повалились на колени.

Долгов кинул на меня изумленный взгляд, а два геолога и летчик, до этого стоявшие соляными столбами, начали шушукаться между собой.

Меня, между тем, несло все больше и больше.

Значит так , служивые,— громко сообщил я,— хоть вы и подписались на работу в Русско— Американское кумпанство, временно, я вас от ловли рыбы освобождаю, надо наладить охрану железной птицы пока мы сходим до Росс села, и договоримся с его благородием Александром Гавриловичем.

— Ваше благородие, — обратился ко мне Кряж. — Чего бы вам на вашей птице волшебной туда не улететь.

От простодушного вопроса рыбака, я мысленно истерически засмеялся.

Полное отсутствие удивления, убивало напрочь. Вот такие дела! Барин сказал, на птице прилетели, значит на птице и никаких вопросов.

Конечно, было понятно, что вопросов будет еще много, но сейчас надо было как-то входить в местные реалии, и не устроить смертоубийство.

-Видишь ли, — сказал я ему, справившись с собой. — Птица наша, называется самолет, и садится он на воду на два больших поплавка, на землю сесть не может, и в море тоже садиться нельзя, если ветер поднимется, разобьет наш самолет о берег.

Фома кивнул, как будто все понял и сказал:

-Извиняйте ваши Благородия, нечем мне вас угостить попотчевать, окромя рыбы.

Тут, онемевший на время от моего вранья, Долгов взял слово и сказал:

-Рыба это хорошо, с удовольствием ушицы похлебаем.

Остававшееся еще напряжение после слов Долгова исчезло. Мужики загомонили и принялись за готовку. Только алеут, засунув стрелу в колчан, все еще смотрел на нас широко распахнутыми глазами.

Мне было понятно, что ему до ужаса хочется что-то спросить.

Улыбнувшись, я сказал:

-Ну, чего мнешься, спрашивай, чего хочешь узнать?

-Однако, добрый барина, Егорка не знает, что есть, мнешься, он хочешь узнать, можно ему железный птица смотреть? — тут же сообщил алеут.

Подошедший Фома просительно сказал:

-Не серчай на него, Ваше Благородие. Не знает он, как положено к вам обращаться. Егор Васильев он, из крещеных алеутов. В ранче у Петьки Костромитина на лесопилке работал. Я его у Петьки за должок забрал.

— Это ранчо, что на Славянке построено, — переспросил я.

-В точности так, — удивленно подтвердил Фома и, не удержавшись, спросил:

-Неужто при государевом дворе даже такую малость знают?

На что я просто кивнул, оставив Фоме простор для домысливания. Однако тут же вспомнив кое-что, вновь начал разговор.

-Фома, так вы по Славянке реке сюда поднимались.

Точно так ваше благородие,— сообщил Фома.— Только потом надо версты три в ущелье по ручью сюда пробираться. Он весь валежником завален, на пироге не проплыть.

После этого Фома пошел командовать мужиками, а я понизив голос обратился к своим спутникам.

-Вот видите, завтра с утра перегоним сюда самолет, и потом по реке спустимся к океану. По пути можно ранчо Костромитина глянуть. А от устья Славянки до форта Росс всего километров пятнадцать.

Однако мои товарищи радостных эмоций отнюдь не испытывали.

Николай Иванович возмущенно зашептал:

-Ты чего Саня творишь. На кой хер ты меня дворовым советником обозвал, да еще благородием, мать твою! Я коммунист, между прочим с сорок третьего года, а благородиев всех мы в гражданскую войну шлепнули!

Его товарищи одобрительно загудели. Я тревожно посмотрел по сторонам, но к нашей беседе никто особо не прислушивался. После оглядел своих спутников, еще не осознавших всю глубину той жопы, в которую мы попали, и спросил:

-Иваныч, а что ты предлагаешь? Сказать этим людям, что мы из будущего прилетели, может, еще про царизм проклятый лекцию прочитаем. После нее нас тут сразу и похоронят. Ты не переживай, этим чином я для рыбаков тебя наградил, когда выберемся в форт Росс, попробуем с Ротчевым договориться, хотя и ему нельзя сразу все выкладывать. Кто знает, какой он на деле. Если понимающим человеком окажется, объясним, по какой причине самозванцами назвались. Ну, а если не удастся договориться, будем думать, что делать дальше.

Говоря все это, я вспоминал о десяти килограммах золотого песка у меня в рюкзаке.

Вскорости сварилась уха, в которой белели крупные куски рыбы. Фома гостеприимно пригласил нас к столу, сколоченному из жердей. Надо сказать, что остальные мужики особо не стремились с нами разговаривать, особенно после того, как услышали чин Долгова. Они четко следовали отработанной веками тактике, быть подальше от глаз начальства.

Когда мы поставили на стол свои походные котелки, удивленный повар плеснул в них наваристый бульон с янтарными каплями жира. Наш пилот вытащил из кармана наборчик пластмассовых стаканчиков, расставил их на столе и разлил из фляжки остатки коньяка.

Один из стаканчиков он подвинул в сторону Фомы. Тот осторожно взял его заскорузлыми руками, и сказав:

-Благодарствую, — опрокинул содержимое в рот. На его лице появилось задумчивое выражение.

-Запамятовал совсем! — воскликнул он и ринулся в избу, откуда вышел спустя минуту с огромной стеклянной бутылью, оплетенной рогожей. — Вот ваши благородия, не побрезгуйте, с виноградника Костромитина винишко.

Он, торопливо, выдернув пробку, начал наливать вино в наши стаканчики .

Мои спутники раскрыв рты смотрели на него. Я же мысленно улыбался. У них был явный разрыв шаблона. Кто в нашей стране сейчас знал о том, что в первой половине девятнадцатого века наши предки в Калифорнии разводили виноградники, пасли скот, делали мебель и даже строили корабли?

Только историки, да двинутые на голову любители вроде меня. Однако Фома понял наше замешательство по своему.

-Да, вы не сумлевайтесь, ваше благородия, — сообщил он. -Петька хорошее вино делает, даже гишпанцы его покупают, хотя у них своего хоть залейся. В Сономской долине виноград отлично растет. Ежели вы желаете по реке вниз сплавиться, непременно к нему на ранчу загляните. Он там такое хозяйство развел!

-В голосе Фомы прозвучала неприкрытая зависть.

-Тем временем Долгов дегустировал вино. Осторожно отпив глоток, он пощелкал языком и сказал:

-Ничем не хуже грузинского или крымского. На Алиготе смахивает.

Фома при этих словах искоса глянул на Николая Ивановича.

-Не не прост артельщик, не прост,— подумал я. -Вроде и бы для нас вином расстарался, а еще одна проверка получилась. Вряд ли кроме русских здесь то-то знает о Грузии Крыме.

После ужина мы начали готовиться к ночлегу. Провести ночь в курной избе, наверняка, полной блох и вшей, никто из нас не желал. Поэтому мы быстро развернули и поставили большую палатку. Наших хозяев она особо не удивила. Но, когда наш пилот Олег выпустил воздух из лодок и, свернув их в рулон, унес подмышкой, на всякий случай, в палатку, сидевшие около избы рыбаки возбужденно загомонили.

Перед сном мне стукнуло в голову почистить карабин. Усевшись перед догорающим костром, я постелил тряпицу, на которую выложил крышку, возвратную пружину, затвор, и газовую крышку со ствольной накладкой, и достал из приклада пенал с принадлежностями. Выдернув шомпол из крепления, прошелся ершиком в стволе и начал протирать все металлические части смоченной в нейтральном масле тряпкой.

Сзади раздались легкие шаги. Фома, несмотря на свои габариты, ходил почти неслышно.

-Ваше благородие, — обратился он ко мне, присев на корточки напротив меня,— объясни, чем это оружие трешь и для чего? Странное, кстати, оно у тебя, дырочка в стволе совсем узкая, пулька должно быть маленькая, ей, пожалуй, только белку стрелять.

Я невольно хмыкнул, вопрос Фомы, напомнил мне, читанную совсем недавно повесть Лескова, где мастер Левша узнал великую тайну англичан. Оказывается, те, ружья не кирпичом чистят, а маслом специальным. Книгу в поезд взяла Лена.

Мой смешок превратился в гримасу, я впервые после попадания в новый мир, вспомнил о погибшей жене. Встревоженный Фома хотел подняться, но я его удержал.

-Сиди, это я о своих вспомнил,— скупо объяснил ему свою мимику. Затем, кратко показал карабин и, как мог, объяснил его устройство. Фома осторожно повертел в руках затвор и уважительно отметил:

-Тонкая работа!

После чего спросил о том, кто же измыслил такую ценную вещь.

-Был такой оружейных дел мастер, Симонов Сергей Гаврилович, родом он из-под Владимира, — сказал я и в свою очередь спросил:

-Может, бывал там?

Фома мотнул головой:

-Нет, не бывал, хотя про город такой слыхал. А сам я казацкого роду, из Иркутска. Там и в кумпанство подписался. Сманили меня сюда рассказами про рухлядь богатую.

Тут он прервал свой рассказ и ткнул пальцем в ствол карабина.

— А этот крепёж, небось, для штыка? — спросил он.

-Ого! — мысленно воскликнул я, а вслух ответил:

-В точку попал, сюда штык должен крепиться, только у меня, его нет.

-Так, что Фома, обманули тебя с рухлядью? -продолжил я разговор.

Тот вздохнул, почесал кудлатую голову и сказал:

-Вот те крест! Как есть обманули, калан выбит полностью, котика тоже почти нету, а хлебопашеством я заниматься не хочу.

В ходе дальнейшего разглядывания карабина, Фома, выяснив, что для того нужны специальные патроны, сразу потерял к нему интерес.

-Не, Ваше Благородие, энта игрушка не для нас построена, кончатся патроны и чо с этим карабином делать?— сообщил он, аккуратно положив оружие на тряпицу.

Спорить с ним смысла не было, для этого времени и ситуации Фома был полностью прав.

Когда он ушел в избу, я закончил чистку и тоже отправился в палатку. Несколько крупных лаек, лежавших поодаль, наблюдавшие за нами все это время, проводили меня внимательными глазами.

В палатке, как оказалось, никто не спал.

— Саня, мы тебя давно ждем,— тихо сказал Долгов. — Никак решить не можем, что делать дальше. Давай выкладывай свои соображения. Теперь все окончательно убедились, что мы в прошлом находимся. И ты единственный, кто хоть что-то знает о здешних порядках и ситуации.

Я не стал сильно углубляться в предысторию основания колонии, а сделал основной упор на то, что форт Росс через пару лет продадут какому-то американцу. Его фамилию вспомнить, никак не удавалось. Зато о золотой лихорадке начавшейся в этих местах через девять лет, я знал все, что было написано в различных источниках.

Рассказывая слушателям подробности, одновременно размышлял:

-А действительно, чем нам можно будет заняться, чтобы устроиться в этом времени.

И тут меня осенило.

-Мужики, а давайте купим форт Росс у Русско-Американской компании, и останемся здесь жить,— предложил я, внимательно слушающей кампании.

Ожидаемого смеха я не услышал, из темноты до меня доносилось только дыхание озадаченных спутников.

-На какие шиши целую колонию собрался покупать?— наконец, раздался ехидный голос пилота.

-Я вам двадцать минут про золото рассказывал, неужели не догадался?— сразу ответил я.

В палатке опять наступила тишина. Пока мои спутники озадаченно молчали, я лихорадочно продумывал аргументы в пользу своего предложения.

-Ребята, подумайте сами,— начал я свои уговоры. -Нам необходимо устроиться в этой жизни. Считаю, что в Российскую империю отправляться не с руки. Помните из истории, сейчас там крепостное право, немногим более десяти лет тому назад расстреляно восстание декабристов. Подавлены все свободы. На престоле Николай Первый, прозванный в народе Палкиным. У нас нет никаких документов, удостоверяющих личность, никто о нас не знает. Кто мы такие? Мещане? Крестьяне? По разговору вроде дворяне, а по-французски ни бельмеса. Поэтому и шансов легализоваться, практически никаких.

А здесь в Калифорнии никому не интересно наше прошлое. В настоящий момент для окружающих важно одно, сколько у тебя денег, и можно ли у тебя, их отобрать. Если нельзя, то ты человек, достойный уважения.

На несколько секунд я замолчал, облизывая пересохшие от волнения губы. Никто пока в беседу не вступал и, я продолжил:

-Пока в качестве основы предлагаю следующее; завтра мы в полном составе добираемся до реки Славянки. Я знаю все россыпи золота по ее течению. Наша задача намыть его, как можно больше. Мне точно известно, что правитель колонии Росс ищет сейчас на нее покупателя. Якобы колония не оправдывает вкладываемых в нее средств. Понятия не имею, так это или нет, но наша задача выкупить ее и второе, уговорить всех кто в ней живет и работает, не возвращаться в Россию.

И тут меня перебил Долгов. Он неприязненно спросил:

-Я так понимаю, что ты из нас мелких хозяйчиков хочешь сделать, плантаторов!? Может, еще негров-рабов предложишь купить, а наш Егорка будет их бичом хлестать. Вот, когда твое истинное гнилое нутро вылезло! А ведь ты в Советской стране вырос, пионером был, да и сейчас комсомолец, наверняка. Нет, Саня, нам с тобой не по пути. Нам по пути вот с такими мужиками, как эти рыбаки — простые крестьяне, зарабатывающие копейку тяжелым трудом. Не будем мы эксплуататорами никогда.

Из другого угла палатки донеслось легкое покашливание.