Тет-А-Тет с Отражением

Вот только, Вождь навсегда запомнил предательство. И поэтому многое изменилось. Опять же по правилам догмата, которые создал Вождь, он не смог вмешаться в деяния Дьявола и его приверженцев. Свобода выбора, сознание покаяния и искупления человеческой души, все может обернуться против Вождя. Дьявол это понимал, и что бы не допустить больше предательства своих подданных, он покупал души своих бывших слуг. Нечисть ему продалась сразу за гроши, но это были лишь пешки. Люди продавали души за собственное удовлетворение чего-либо, и только потом становились в отряды тьмы. Но конечно были и такие, кто возвращался к истокам после своего искупления, то есть к Свету.

А пропащие души, кто за должный срок не искупили свой или свои грехи, дьявол забирал к себе, но уже не в слуги, он очищал их огнем, и от их искупления и вечных мук получал новую силу. Но и загубленные души, даже в такие тяжелые случаи могли искупить свою вину. Опять же догмат. Многие души рождаются вновь и вновь, в новой попытке искупить свои грехи. А Дьявол со временем почти стер границы пропасти преисподней и земли. Ведь сама пропасть берет начало от тверди земной. Ты посмотри, что творится вокруг? Однажды, Вождь не вытерпел и остановил все это безумие. Против огня выступила стихия дарующая жизнь, но в тот раз она унесла миллиарды. Помнишь Всемирный Потоп? В надежде, что люди не совсем пропали, он наблюдал за ними, любил их как собственных детей. Однажды ниспослав на землю своего наследника, он вновь разочаровался, что не время, и земное царство будет существовать еще до неопределенного времени. Но он обещал снова тот мир, из которого они когда-то пришли. И вскоре должна разразиться новая битва, только уже последняя. Намного страшнее той, с которой все началось. Сколько преданий и легенд гласит о приходе Мессии света и тьмы, сколько легенд говорит о приходе всадников Апокалипсиса? Конец света. Конец всего земного царства. И нечего его бояться. Это будет великое очищение от тьмы, или от света. Навсегда.

А пока на тебе лежит проклятие вечности. И это не дар. Ты с готовностью принял новое бремя. И теперь, когда грань между преисподней и земным царством почти стерта, лучшим наказанием для тебя будет вечная жизнь, и вечные муки. В твоей новой жизни, к которой ты скоро сможешь привыкнуть.

Но просто так я тебя отпустить не могу. Даже смерть убежала от тебя. Ты не чувствуешь боли, ты бессмертен, но ты познаешь эти муки, которые останутся в твоем воспоминании навсегда. В каждой клеточке твоего мозга, в каждом нервном окончании твоего тела, так испытай же эту боль очищения. Силы переплетений четырех стихий создавших и правящих земным царством, что является частью Праведного Гнева. Ты отныне не человек и не вампир. Здесь и для меня. Вместе с муками ты обретешь почти забытое бремя Падшего Ангела. Помни, близок день и час. Все свершится, Великое Очищение. Ты должен выполнить со своим новым бременем предначертанное тебе Вождем. А мое последнее слово тебе, Падший Ангел, это строки из Евангелия — "Ибо в те дни будет такая скорбь, какой не было от начала творения... даже доныне и не будет... Предаст же брат брата на смерть, и отец — детей; и восстанут дети на родителей и умертвят их". Сила свободной человеческой души необъятна. Помни это Андриан. Не зря ты носишь библейское имя. А теперь отправляйся в свой собственный ад...

Вновь тишина. Я почувствовал как за гранью этой невесомости, за всей завесой тьмы, со всей высоты обрушилось мое тело. И в один миг невыносимая боль пронзила мою плоть. Если бы я был смертным, то сразу бы познал смерть и моим страданиям сразу же пришел конец, а так все только начиналось. Боль не хотела никуда уходить. Кости раздробленные в пыль регенерировались нехотя, с большим усилием и трудом.

Я кричал, нет, я вопил во тьму безмолвия. Давящая тишина и беспомощность разъедали все мое сознание. Вдавленное в землю тело, тянуло вниз неимоверным притяжением. Это была уже не боль и не простые мучения, а нечто неописуемое. Тело и душа разрывались от совершенно разных ощущений. Тело сгорало в агонии земной, а душа была полностью поглощена черным пламенем. Невыносимый жар и нестерпимая боль выворачивали наизнанку. Мозг, хотел отключиться, умереть, что бы не чувствовать, но не мог. Вечность раз за разом даровала прикосновение своих леденящих губ, с которых срывалось сила ненавистной мне вечной жизни. В одну секунду я успевал десять раз умереть и столько же раз воскреснуть. Все мое тело разрывало на куски. Собравшиеся кости вновь трескались, с кровью выходили наружу, затем вновь врастали и вновь ломались.

От яростного пламени, душа опрокинулась в леденящую бездну. Мое тело покрыло коркой льда. Изо рта хлынула струя ледяной воды. Размывая кровь, я утопал в собственной жидкости, в этом холодном пространстве, который имел способность обжигать. Само понятие времени перестало существовать. Я не знал ничего кроме вечности. Тишина сменилась жутким нарастающим гулом, а затем пронзительным звоном.

Невесть откуда взявшийся вихрь образовал воронку смерча. Меня подхватило и закружило в мимолетном порыве стихии. Где право, где лево, верх или низ, уже все равно. Ничего не существовало. Меня метало из стороны в сторону как щепку в бушующем океане. Выкидывало, роняло, и снова подхватывало. Казалось, этому не будет конца. В голове забилась шальная мысль, первая за многое время — Все, что имеет начало, имеет и конец. Знакомо. А ветер и не собирался утихать, смазанная темнота вокруг кружила голову. Я успел удивиться, как это еще там не размазало о черепную коробку мой мозг.

Сопротивляясь самому себе, я сначала обрел способность мыслить. Боль земной агонии отступила. Огонь и Ледяной поток тоже ушли восвояси. Но воронка смерча упорно кидала меня из стороны в сторону.

Снова тупая боль. Словно тупые тесаки были воткнуты в мою спину. В очередном вираже этого безумного аттракциона, в рот мне залетело мокрое перо. Откуда? Пронеслось у меня в голове. И что странно, теперь меня болтало из стороны в сторону более неуклюже. Боль прошла. Велико же было мое удивление, когда я ощутил за спиной крылья, которые вышли из моих лопаток. Но бешеный ветер не давал даже пошевелить ими. В новый раз, когда меня выкинуло и подхватило вихрем, я был уже готов.

Расправив крылья, я поддался порыву стихии, только теперь я уже контролировал ее. Паря в темной мгле, я ощутил неописуемый восторг от собственного полета, вокруг летали мои мокрые от крови перья, и воронка смерча уже не играла мной. Потоки воздуха, проходящие под моими тугими крыльями, ласкали все тело.

Внезапно все стихло. Несмотря на взмахи крыльев меня с высокой скоростью потянуло вниз, вновь глухой удар о землю, вновь проснулась боль, только теперь, я уже смог потерять сознание...

* * *

Я очнулся от мощного раската грома. Лежа на земле, в грязи, все мое тело обмывало крупными каплями еще не утихомирившегося дождя. На теле не было ни единой царапины, даже на груди, куда ударила молния, не осталось даже сажи, все смыло дождем. Там, в сине-зеленой выси небес неугомонно сверкали молнии. Огромной громадой возвышались надо мной строительные леса.

Я лежал и думал о том, что это было? Галлюцинации? Я с радостью на этом и порешил бы, вот только серое перо во рту и еще два на плече, сразу же отгоняли рациональные мысли. Уверен, у меня еще будет много времени, что бы подумать обо всем этом. Теперь в моем запасе целая вечность. В разговоре с этим неизвестным, хотя это с трудом можно было бы назвать разговором, ведь я смог произнести всего лишь одну фразу, было что-то пророческое, ключевое.

— Андриан! Ты жив? Андриан! Ответь!

Я оглянулся на крик, ко мне со всех ног бежала Даша. Из ее глаз по-прежнему текли слезы. Поднявшись на ноги, я попытался заключить ее в свои объятия, но вопреки ожиданию, вновь ничего не почувствовал.

— Как ты смогла дотронуться до меня, там, на верху?

— Не знаю, просто очень хотела, и все.

— Ладно, пойдем скорее, а то скоро рассвет, что-то не хочется мне оказаться в добродушных руках нашей доблестной милиции. В таком виде мне надо поторопиться, а то чего доброго, придется провести некоторое время в камере.

— А как же твой гипноз?

— Не хочу использовать его без лишней надобности. Еще не время.

Дождь все лил как из ведра, и каждая капля огромной глыбой разбивалась о мое сердце. Я даже не могу умереть. Я неуязвим, разве такое возможно? Интервалы грома постепенно растягивались, это означало, что скоро все стихнет. Но не для меня. Попробовав дотянуться до спины, я едва ощутил слабое раздражение на коже. Но я знал, что при всем своем желании, я не смогу сейчас расправить крылья. Как бы я не хотел. Но может это только пока? Значит ли это, что еще не время? Слова из темноты, определенно имели для меня смысл, но какой? Что-то очень важное, что-то неуловимо проскальзывающее еще не загоревшейся искрой в моем сознании. Что? Зачем? Почему? Мне нужны ответы. Эти многочисленные вопросы стали серьезно раздражать.

Ладно, мне надоело жить швалью, всего бояться. Каков теперь мой главный страх? Когда смерть для меня просто перестала существовать. Что ж, остался один выход, жить вечно. И надо принять это как должное. Шик, пафос, надоело ныть об этой жизни, как о проклятии. Теперь надо всерьез задуматься о том, что все это, великий дар. Только для меня. Но упиваться неведением я больше не собираюсь.

В смутной догадке, где я могу получить хоть какие-то ответы, я задумчиво отправился домой.

А на самом верху строительных лесов, все еще стояла задумчивая фигура в плаще и беспокойно смотрела на небо. Только не было уже той блестящей косы, лишь темный ореол, окутавший все тело неизвестного серебристым светом, говорил о могущей силе хозяина.

— В любом споре виноваты двое. Каждый считает, что он прав. А страдают окружающие. И никаких компромиссов. Так или иначе, скоро конец всей этой затянувшейся войне. Скоро все познают, что такое смерть, так и не познав, что такое жизнь...

Глава 6.

Дитя Ночи.

Забавно было наблюдать, как по ту сторону зеркала, отплевываясь от неизвестно откуда взявшихся перьев, с тяжелым, еще не оправившимся дыханием, чуть не плачет мое новое отражение.

— Боль, теперь ты знаешь ее часть, — смотря в пустоту, сказал я.

— Я не хочу больше. Прошу, остановите. Я не выдержу, — не поднимаясь с пола, простонал Новенький.

Падший, до этого хранивший молчание, громко рассмеялся:

— Мое рождение ничто, по сравнению с именинами нашего общего друга Графа.

— А если я сейчас захочу умереть, смогу ли я упасть в объятия Смерти? — со слабой надеждой в глазах прошептал Новенький.

— Во-первых, ты просто не сможешь сделать этот шаг. И не говори, что после этих ощущений, ты хочешь испытать все те же самые чувства, еще раз. А во-вторых, дело не в слабости твоего духа, а в твоей сущности, которую ты обретаешь с каждым новым предложением моего повествования. Не умер я, не умрешь ты, не умрет Граф, не умрет Падший. Можешь проверить. Я не буду препятствовать. Да и не смогу.

Блеклый свет черных свечей неровно подрагивал, и его блики играли в темноте отражений. Вся комната превратилась в цирк бесконечных плясок огней. Одна свеча — одна жертва. Смерти же я отсчитывал совсем по-другому. Души жертв были моими. И сейчас они затягивались в глубину моих глаз. Уставшие, обессиленные, но всегда верные, они были покорны лишь одной моей мысли. Душа заливалась тихим криком, но разум беспощадно давал понять, что спасения нет.

Воцарившееся молчание угнетало тяжестью образов проносившихся в моей голове. Каждое отражение замкнулось в себе, замолчало, и не спешило разрушать сонату тишины. Падший, материализовав новую черную розу, отвернулся к окну своей параллели. Лунный свет, увидев лазейку в плотных шторах, решил немедленно завоевать новое пространство. Где-то там есть жизнь и счастливый мир. Без проблем, горя — сплошная утопия. Поддавшись порыву, он распахнул окно, и сложил свои крылья. Сев на подоконник и свесив ноги в темную глубину ночи, он глубоко задумался о чем-то своем.

— Ничего, что мы к тебе лицом? — спросил Граф.

Ничего не ответив, Падший опрокинулся вниз, в полете расправляя свои крылья, и словно охотившийся коршун, издал тихий крик.

— Куда это он? — наконец поднявшись, спросил Новенький.

— Искать себя. Снова. Ты готов слушать дальше? — спросил я не отрывая взгляда от темного зияющего провала настежь распахнутого окна Падшего.

— Разве у меня есть выбор?

* * *

Утром мне стало понятно, что нужно что-то менять, причем немедленно. Собрав все свои вещи, я стал ждать, когда мои родители вернутся с работы домой. Хотелось попрощаться. Даша, неизвестно где пропадавшая весь день, внезапно вышла из толщи стены рядом с дверью.

— Тук-тук! Ой, а что ты делаешь?

— Ухожу.

— Как? Зачем? Надолго?

— Навсегда. Я не хочу видеть, как мои родители состарятся и умрут, а я останусь прежним. Рано или поздно, я все равно сделал бы это, так что лучше не затягивать. Мое решение окончательно, поэтому не пытайся меня отговорить. Все равно когда-нибудь появились бы странные мысли у окружающих меня людей — почему я не старею, и тому подобное. Тогда мне придется еще раз убить, что бы сохранить свою тайну. А лишний раз приносить смерть я не хочу.

— А зачем же ты ждешь родителей? Как я посмотрю, все чемоданы собраны. Чего же ты ждешь? — Девушка села рядом со мной на диван.

— Не хочу приносить им боль утраты. Уж лучше пусть они меня забудут. Навсегда. — я повернул голову и посмотрел призраку в глаза, надеясь найти там поддержку или слабый намек на то, что я все правильно делаю.

— А как же окружающие? Твои друзья, учителя, все тебя помнят. Ничего не изменишь.

— Возможно, ты и права. — тяжело вздохнув, я откинулся на спинку.

— Возможно??? Да ты просто подумай! Хочешь начать новую жизнь? Так возьми чистый лист и новое перо! — Даша вскочила с дивана и уперла руки в бока.

— Что ты предлагаешь? Убить их? С ума сошла?!!! — со злости мой голос ворвался на крик. — Ты хоть понимаешь, о чем говоришь?!

В замочной скважине послышался скрежет ключа, и через несколько секунд, в гостиную вошла мать.

— Что это с тобой? — спросила она, ставя сумки с покупками на пол и подозрительно сверля меня взглядом.

— Прости. За все, — без объяснений я крепко обнял мать, взял спортивную дорожную сумку и чемодан, и быстрым шагом вышел из квартиры.

— Андриан! Ты куда? Что все это значит! Андриан! Стой! — смутно осознавая, что происходит, она попыталась меня догнать и схватить за руку.

Простой взгляд заставил ее оцепенеть и остановиться. Ничего не выражающая пустота в глазах и замершее выражение лица расплавили мое сердце новой болью. Звонким эхом глухого молчания на пол лестничной площадки с моей щеки скатилась соленая капля. По лицу матери беззвучно потекли ручейки слез.

— Скажи отцу, что я им гордился — сказал я и побежал, перепрыгивая по три ступени за раз.

Выбежав из подъезда, я пошел куда глаза глядят. Не задумываясь, что будет, лишь воспоминания о том, что было. Через несколько часов мне попалась на глаза вывеска агентства недвижимости. Недолго думая, я вошел в контору. Без слов, в молчании, одним лишь взглядом, я заставил готовить все нужные мне документы на покупку новой обустроенной квартиры в центре города. Так же молча, как и вошел, я отправился в престижную дорогостоящую гостиницу, предварительно посетив салон модной одежды. Переодевшись на месте в черное зимнее пальто, кожаные штаны и новые фирменные ботинки, я заплатил своим взглядом. Никто не смог и слова сказать.