| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
За столом с Дорантом и Харраном оказались гильдмайстер Флоан Ронде, рослый красавец лет на десять постарше Доранта, но по-молодому стройный и крепкий, его жена Инира, урожденная комита Ингансо, о чем Доранту сообщили ещё раз (как и о том, что у нее это второй брак, по любви, и добавили, что она вдова каваллиера Тазило из Зеганды, что в метрополии — ещё один прихвостень семейства из Аттоу, кстати). Гильдмайстерша была на излете своей красоты, но сохранила свежий цвет лица, густые волосы без следа седины и пышную высокую грудь. Были там обе дочки: Маиссия и Кальдана, младшая, девяти лет. К удивлению Доранта, присутствовал и армано Миггал, коммандар в Эльхиве, хороший боец на мечах — на этот раз с выражением лица любезным и доброжелательным. Как выяснилось, он тоже был в родстве с комесами Ингансо (и оказался, кстати, именно что не Средним, а Старшим братом).
Ужин был точно таким, как бывает обычно в подобных провинциальных городках и при подобном составе присутствующих: хозяева всячески старались показать, что они не хуже столичных дворян, демонстрировали воспитание и хорошие манеры (какими они были лет тридцать назад). Разговор из-за этого вначале был несколько натянутым, однако потом то ли вино подействовало, то ли помог Харран, который чувствовал себя свободно и с хозяевами, и с Дорантом, но посыпались шутки, истории, и обстановка стала дружеской и непринужденной.
Гильдмайстер оказался интересным собеседником. Он умело и красиво рассказал несколько забавных баек из местной жизни — при этом так подобрав слова, что хохотал даже Харран, несмотря на то, что описанные хозяином события были ему известны. При этом гильдмайстер пару раз невзначай коснулся дел купеческих, и каваллиер подумал, что вот про это он бы с ним с удовольствием поговорил подробнее, если б не нынешняя задача и недостаток времени.
Потом, по просьбе гильдмайстерши, мрачно молчавший до этого армано Миггал поделился историей открытия Гиастемы. Её, разумеется, все знают — в общих чертах, но оказалось, что прадед армано был на том самом каике 'Святой Ромерий', который, собственно, и открыл новый материк. Детали плавания в семье армано передавались из уст в уста. Многое Дорант услышал впервые. Так например, считалось, что Рацел Поррон, командовавший каиком, специально оторвался от флотилии дуки Гилара (шедшей с экспедицией на юг к островам Пряностей), потому что имел от кого-то сведения о большой земле на Западе и хотел быть первым, кто на неё ступит. На самом же деле флотилия Гилара попала в сильнейший шторм, который её и разбросал. В результате, проболтавшись три дня меж гигантских волн, 'Святой Ромерий' оказался в одиночестве вне видимости земли, со сломанными двумя мачтами из трёх и потерянной третью экипажа. Пока оставшиеся в живых из обломков рангоута мастерили сколько-нибудь приличную мачту, чтобы каик мог управляться, пока они сшивали из обрывков парусины что-то похожее на нормальные паруса, прошло еще три дня.
Им повезло трижды: они не погибли в шторме (как половина флотилии), они попали в мощный ровный Южный пассат, который идет с востока на запад, и за тридцать два дня, что их несло этим пассатом, ни разу не было шторма.
Когда они увидели на горизонте землю, пресной воды оставалось на полкружки в день. Их принесло в устье реки Святого Ромерия (как её звали до этого дикари, никто уже и не помнит). Поррону хватило ума поискать в окрестностях что-нибудь ценное — и найти дикарей, которые за невиданные ими стеклянные побрякушки заплатили золотым песком. Починив каик, остатки экипажа с грехом пополам вернулись в Империю. Там, между прочим, случилось так, что новые мачты из никому не известного дерева купили у них дороже, чем стоило всё привезенное золото.
Поррон, что интересно, после этих приключений поселился в предгорьях Растана на высоте больше четверти мили и больше никогда не приближался к морю. По-настоящему Заморскую Марку открыл для империи Ланнер Корион, который прибыл в устье реки Святого Ромерия на трех каиках и построил там Акебар, назвав город в честь брата Императора, который финансировал эту экспедицию.
Маиссия то и дело требовала, чтобы Дорант рассказывал истории из своей жизни, причем, судя по всему, она эти истории знала заранее — от Харрана, ясное дело. Оказалось, что парень успешно использовал байки, слышанные в детстве и отрочестве от Доранта во время его редких наездов, чтобы привлекать внимание девушки.
— А вы знаете, что каваллиер Дорант — герой Кровавой Долины? — Сияя, объявила Маиссия, обводя сидящих за столом таким взглядом, будто героем была она. — Тогда уже сильно поредевшая компанида прорывалась через толпу воющих полуголых дикарей, пытаясь не разорвать свое крошечное каре и отбиваясь мечами и алебардами — пороха уже не было. И тут Дорант, шедший в первом ряду, заметил немного в стороне, на возвышении, кучку дикарей, одетых в стеганые доспехи и носящих на головах вычурные шлемы, украшенными птичьими перьями. Он понял, что эти дикари командовали боем. Дорант показал на них комесу, и тот бросил компаниду в ту сторону — и погиб на полпути. Дорант же возглавил и удержал строй, и отмахивающаяся сталью, истекающая кровью группа белых добралась до вражеских главарей и снесла их, несмотря на ожесточенное сопротивление, после чего остальные дикари довольно быстро рассеялись.
Рассказано было как по книге. Доранту стало неловко, потому что дело было совсем не так. И строй они не сохранили — между прочим, как раз из-за него: когда он заметил этих расфуфыренных попугаев на холме, его охватила такая злость, что он крикнул: 'За мной!' и рванул туда, даже не оглядываясь, идет ли кто за ним. На его счастье, за ним пошли — те, кто был в ряду ближе всего, человек пять или шесть. Строй, понятно, был нарушен, и Дорант до сих пор гнал от себя мысль: сколько его товарищей погибли из-за этого. Комес точно пал, пытаясь закрыть брешь. Оправдывал Дорант себя только тем, что дикари действительно разбежались после того, как сгинули их вожди, и тем, что оставшихся в живых товарищей довел до обжитых мест и не бросил после. И до сих пор те двое из них, что не умерли за эти годы, продолжают пользоваться его помощью и поддержкой.
Дорант покормил присутствующих байками, сделал нужные комплименты успешности гильдмайстера и красоте его жены, умело и ненавязчиво дал понять, что Харран — хорошая партия для любой девушки и невзначай обратился к армано Миггалу:
— Не собирается ли Братство открыть филу в Кармоне? Здесь ведь не много дорог, и странников, кажется, бывает мало?
Брат-странноприимец не успел даже открыть рта, как Инира Ронде защебетала:
— О, что вы, каваллиер! Армано приехал не за этим, здесь действительно мало бывает странников. Он сопровождал какого-то молодого вельможу инкогнито! Вы себе не представляете, какие у того одежды! Мы такого богатого платья здесь и не видели! А какой стиль! С ним были ещё четыре дворянина, думаю, из самой метрополии, все красавцы, суровые, мужественные! Все дамы в городе пришли в волнение. Они остановились у наместника, мы ждали, что по случаю их приезда будет бал... Но они побыли всего несколько дней, купили лошадей, припасы, взяли двоих наших в сопровождение и уехали.
— Да, я говорил им, что лучше не ехать по Альвийской тропе, вдоль Альвиана, — вклинился гильдмайстер, — там же опасно: альвы то и дело нападают на проезжих. Но им надо было скорее в Херет, и они не захотели объезжать по Южной дороге, через горы. Я молюсь, чтобы они доехали благополучно.
— Да, мы все об этом молимся. Молодой вельможа такой красавчик!
Судя по лицу армано Миггала, он молился сейчас о том, чтобы его родственница исчезла с лица земли, а лучше всего никогда на нем не появлялась. Доранту же с трудом удалось сохранить равнодушное выражение и перевести разговор на другую тему — да хоть на альвов.
В результате у компании, уже довольно подогретой вином и разговорами, появилась мысль сходить посмотреть на плененную самку прямо сейчас. Оказалось, что ни гильдмайстер, ни его жена её ещё не видели. Армано Миггал, сославшись на то, что уже насмотрелся, откланялся и стремительно ушел, причем Доранту показалось, что он, шипя, ругается шепотом словами, едва ли приличными брату-странноприимцу.
Возле клетки дежурил сонный боевой слуга — не тот, что в прошлый раз. Он был немного лучше вооружен, немного хуже одет, видом помрачнее и комплекцией поуже, чем утренний. Было видно, что ему нестерпимо хочется уснуть, пусть хоть стоя. Дорант успел подумать, что, скорее всего, как только они уйдут — он и задрыхнет, как вдруг почувствовал знакомое щекотание поискового артефакта.
На площади не было ни одного человека из тех, кто присутствовал там утром. Ни одного. Человека.
Дорант не мог в это поверить — но это могло значить только одно.
Он тут же забыл про семейство Ронде и обратился к Харрану вполголоса:
— Мне необходимо как можно быстрее поговорить с Красным Зарьялом.
— Ты что, захотел купить эту альву? — Воскликнул Харран, не веря своим ушам.
— Может быть, может быть... — задумчиво пробормотал Дорант.
Глава 4. УАИЛЛАР
1
Солнце уже склонялось к горам, когда Уаиллар вышел из ааи старого воина, и следовало спешить. Ему ещё оставалось две заботы: оружие и еда на дорогу. Нельзя было больше пользоваться своим верным копьем аллэ: лишившись имени, Уаиллар потерял и право на копье.
Зайдя в свое ааи, опозоренный воин задохнулся от тоски и тревоги при виде лежавших на своих местах вещей пропавшей Аолли. Он нежно провел рукой по её ложу, любуясь сплетенной с невероятным изяществом упругой травой — Аолли умела разговаривать с растениями как мало кто из женщин.
Но сейчас было не время тосковать.
Уаиллар снял со стены свое аллэ и вынес наружу, где у входа красовались четыре предыдущих, унизанных ушами врагов. Он с тяжелым вздохом вонзил аллэ тупым концом в землю рядом с ними, пошатал, укрепляя, и пал перед ним ниц, прижавшись лицом к земле: прощался с аллэ и просил землю, чтобы копье прижилось и пустило корни. Выполнив положенный ритуал прощания с копьем, Уаиллар полил его свежей проточной водой, отошел, ещё раз посмотрел со вздохом — не так он думал прощаться с этим аллэ, на нем должны были сразу появиться уши, принесенные из похода чести или с битвы, в которых Уаиллар получил бы новое имя — решительно отвернулся и стремительным шагом направился к клановой роще уаралы — за новым копьем.
Аиллоу было пустым и тихим, как будто в нем никто не жил. Только в загоне у большого ааи что-то бормотали круглоухие. Все, и воины, и женщины, и малые уолле, не имеющие имени, попрятались там, где не могли попасться на глаза опозоренному — чтобы не напомнить ему о позоре.
В роще тоже не было никого. Уаиллар прошелся между длинными прямыми побегами уаралы, ласково разговаривая с ними. Он извинился перед теми, которые не выбрал. На самом деле он давно уже присмотрел себе несколько подходящих побегов для аллэ; один из них был особенно хорош, но ещё не вышел ростом: воин не думал, что новое копье понадобится ему так скоро. Так что теперь пришлось выбирать снова.
Наконец, нашелся подходящий, как раз под рост и руку Уаиллара: длиной под подбородок, и чтобы треть длины составлял верхний лист. Теперь надо было поговорить с ним, чтобы побег превратился в грозное оружие.
Уаиллар обнял побег ладонями, прижался к нему лбом и начал разговаривать. Почти сразу он почувствовал сильный отклик, да и не удивительно: клановая роща поколениями давала копья воинам, уаралы привыкли к тому, что у них просят побеги.
Разговор занял довольно много времени, солнце сдвинулось на две ладони. Но побег послушно затвердел, на нем остался только один, самый верхний, лист, продолжавший вершину, и этот лист вытянулся в длину и ширину и также стал несгибаемо жестким; его слегка зазубренные края, легко резавшие кожу и до превращения, сделались теперь настолько твердыми и острыми, что могли перерубить кость, и даже разрубить древесину олоолои[1], которая тонет в воде. Копье, затвердев, легко отделилось от корня, образовав идеально плоский и тоже очень твердый торец. Теперь оставалось только привязать к нему захваченную с собой лямку из плетеной травы, на которой копье крепится за спину во время бега. Лямка устроена так, что достаточно резко потянуть за рукоять аллэ в острую сторону, чтобы копье освободилось; при броске же она выравнивает полет копья и способоствует точности.
Времени до заката осталось очень мало, и Уаиллар решил не просить у рощи малых побегов для нескольких ножей аэ[2], как собирался вначале. Аэ не почетное оружие, их можно оставить, когда меняется имя. Но Уаиллару хотелось бы, конечно, иметь ещё пару аэ к тем двум, что у него были — на случай, если их придется метать, а подобрать будет некогда.
Тем не менее, со вздохом он отказался от своего намерения — слишком уж долго пришлось бы разговаривать с уаралами.
В своем ааи он вытащил из кладовой две плетенки из травы луа[3], с которой говорила Аолли. В плетенках были высушенные на солнце для легкости плоды арраи[4] и лолоу, заговоренные женщинами от гниения и порчи. Уаиллар отобрал немного, добавил туда лесных орехов, очищенных от скорлупы, и завернул все это в большой лист аололи[5]. Ему пришлось самому говорить с этим листом, потому что Аолли не было, а просить других женщин было стыдно. Получилось, как всегда, немного неуклюже, но надежно.
Уаиллар укрепил сверток на левом боку лианой, заговоренной женщинами для мягкости и стойкости, а на правый бок той же лианой привязал небольшую, в две ладони, флягу из высушенной тыквы, в которую налил свежей воды. Аллэ привычно устроилось за спиной, под привязью; оба аэ — по бокам, над припасами.
Теперь он был готов.
Уаиллар вышел за колючую изгородь из кустов эуллоу[6], заговоренных мужчинами, которая окружала поселение. Он огляделся. Никто не провожал его, только краем глаза он заметил какого-то любопытного уолле совсем уж малых лет, не успевшего скрыться из вида — чья-то рука дернула того за ухо, и уолле исчез.
Уаиллар закрепил копье на спине и двинулся в сторону аиллоу многокожих — экономным, но стремительным бегом, каким аиллуэ умели обгонять испорченных четвероногих, на которых ездили многокожие.

[1] Олоолои — разновидность железного дерева. Тонет оно в воде, конечно же, будучи сильно насыщено влагой.
[2] Аэ — традиционное метательное оружие аиллуэ, которым одинаково владеют и воины, и их жёны. Как и копьё-аллэ, представляет собой обработанный магией конечный участок побега уаралы.
[3] Луа — травянистое растение наподобие тростника, в зависимости от магической обработки может использоваться как гибкая веревка или как довольно жесткий и упругий прут для плетения корзин и прочей утвари.
[4] Арраи и лолоу — растения, дающие съедобные мясистые плоды. У лолоу эти плоды особенно богаты белком.
[5] Аололи — широколиственное растение наподобие банана, только с несъедобными горькими плодами.
[6] Эуллоу — колючий кустарник с длинными шипами; люди зовут его соподель. После обработки магией шипы становятся необычайно твердыми.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
