Мечтать - это больно

Как же все удивительно сложилось! Неужели есть на свете человек, кроме ее отца и Ника, которому она нужна? Который хочет быть рядом с ней не потому, что у нее есть деньги или связи, а потому, что она близка ему как человек, как личность. Страшно подумать, сколько ждал Максим, сколько раз отчаивался, терял надежду, наблюдал издали, не решаясь подойти...

Все чаще Алекса стала ловить себя на том, что глупо улыбается в пространство. Но сейчас ей не нужно скрывать ни от кого свое счастье. Ее никто не видит, и никто ничего не поймет.

Она вдруг ощутила, что совершенно не хочет дольше находиться в этом доме. Она уже поздравила отца Ника с днем рождения, съела все оливки из вазочки и подлила Насте в бокал с шампанским минеральной воды, так что больше ее ничто здесь не держит. Она скинула Нику смску о том, что уйдет домой и чтобы он не смел ее провожать.

Алекса обула свои высокие белые сапоги без каблуков, которые специально купила под это легкое светлое платье, надела кожаную куртку, перекинула через плечо ремень любимой сумки и тихо покинула квартиру. Гости уже в подпитии, так что ее отсутствие мало кто заметит.

Она уже вышла из перехода, когда ей пришло письменное возмущение Ника о том, что она неблагодарная эгоистка и что они с отцом уже выехали, чтобы подбросить Алексу до дома. Девушка только улыбнулась и быстро написала в ответ названия улиц, на перекрестке которых она стояла. Если уж дядя Володя решил ее проводить, она просто не имеет права отказаться.

Она поняла, что слишком задумалась, только когда в сознание ворвался пронзительный сигнал машины. Алекса непонимающе сфокусировала взгляд на окружающей действительности, только чтобы заметить смазанное пятно надвигающейся опасности. Она даже не успела среагировать, хотя сознание воспринимало реальность словно в замедленной съемке.

Алекса уже не успевала уйти с пути потерявшей управление ярко-красной хонды. Это было очевидно, и даже сама Алекса понимала, что обречена. Если бы не отец Ника. Он кинул свою машину наперерез, но... его скорость была недостаточной, чтобы изменить траекторию движения хонды.

Когда машина была уже в паре дюймов от Алексы, перед ее глазами промчался серый вихрь. Он смел и хонду, и автомобиль дяди Володи, от удара очень сильно закрутившись. Их отнесло метров на двести.

Девушка несколько мгновений тупо смотрела на безобразно смятые машины. Ужас парализовал ее, так что она не могла сдвинуться с места.

Почувствовав, что кто-то взял ее за руку, она обернулась. Бледный как полотно Ник вглядывался туда, где, кроша ботинками стекло и переговариваясь по рациям, уже стояли полицейские. Алекса даже не удивилась, почему он стоит рядом с ней.

Он очнулся, услышав рев сирен скорой помощи, побежал к машине отца сломя голову. И тогда в ее голове всплыло это воспоминание.

Алексе показалось, что сердце ее пропустило несколько ударов, да и сама она забыла, как дышать. Серая машина была ей знакома.

Она ринулась в самую гущу людей, молясь всем небесным силам, чтобы ее предположение оказалось ошибкой. Расталкивая людей в халатах и темной форме, она стремилась увидеть, убедиться, посмотреть, но ее не пускали. Отталкивали, пытались удержать.

— Пустите! Вы!.. Вы не понимаете! — отчаянно кричала она.

— Девушка, вы там лишняя!..

— Разберутся без вас!

— Профессионалам не мешайте.

Через какое-то время ее поручили бугаю-полицейскому, и тот железной хваткой вцепился в плечи Алексы. Девушка дернулась пару раз и затихла, понимая, что это бесполезно. Она видела, как занесли двое носилок в машины скорой помощи, и Ник отправился в больницу вместе с ними. Напуганная девушка из красной хонды чудом не пострадала, отделавшись сильным испугом и потекшей от истеричных слез туши.

А Алекса словно окаменела. Сцепив в умоляющем жесте руки, она не замечала холода, не пугалась разбрызганной по осколкам стекла и металла крови, не реагировала на вопросы своего надзирателя. В голове была лишь одна мысль: "Боже мой... Боже, пусть это будет не он!.."

Через полчаса составили протокол и подогнали эвакуаторы, чтобы растащить машины. К Алексе и державшему ее полицейскому подошел инспектор и что-то стал говорить. Затем покосился на отсутствующее лицо девушки и, сочувственно кивнув, отстал. Оставшиеся на месте происшествия медики негромко обсуждали между собой аварию, бросая окурки на увядшую траву газона.

— Да, чудо, что девчонка жива...

— Запись видели? До нее пара миллиметров оставалась...

— ... но частота вращений почти критична...

— ... не видел...

— ... лия? Грегоровский Максим Алексе...

— Пока жив, но состояние очень тяжелое...

Воспользовавшись тем, что ее надзиратель отвлекся, Алекса вывернулась из его хватки. Стремительным рывком она преодолела расстояние до ближайшей полицейской машины, захлопнула дверь и до упора вжала педаль газа. Она знала, куда увозят пострадавших в таком состоянии. И она должна добраться туда раньше, чем менты ее догонят...

Эпилог

Тетрадь еле слышно шуршала исписанными листками, поддуваемая ветком. Алекса закончила предложение и перевела взгляд со строчки на кроны облетевших деревьев. Руки ее замерзли, но она не любила писать в перчатках — ручка постоянно выскальзывала из рук, портя и так неидеальный почерк.

Ее задумчивый взгляд блуждал по унылому серому пейзажу. Но Алексу он не угнетал. Вся листва с деревьев давно облетела, а снега все еще нет. Воздух холодный, и ветер пронизывает насквозь, но девушка ему рада. Так ей намного проще. Как будто каменеет не только душа, но и тело.

Хотя нет. Здесь нужно подобрать другое слово. Все-таки мы все привыкли относить словосочетание со словом "каменный" к чему-то отрицательному. Алекса же не стала равнодушной, разве что более спокойной.

Как это ни странно, но после всего того, что с ней случилось в осеннем семестре четвертого курса, она стала какой-то... умиротворенной. Горе не сломало ее, хотя очень сильно изменило.

Максим умер почти сразу. Его уже ничего не могло спасти — из таких аварий живыми не выходят. Больше определенной частоты вращения человеческий организм просто не выдерживает. Сестра Максима обвиняла в его смерти врачей, но Алекса знала, что это не так. Хотя, конечно, всегда проще винить кого-то в случившемся.

Алекса встретилась с ней на кладбище. После отпевания и похорон Лера подошла к ней и сунула в руки толстую папку. Дома Алекса ее раскрыла... До этого она не плакала. Не странно ли — смерть любимого человека, а у нее нет слез? Она словно не верила до конца в происходящее. Но теперь, просматривая исписанные тетради с дневниковыми записями, рисунки и адресованные ей, но не отосланные за восемь лет письма, Алекса по-настоящему поняла, что... это все. Человек, который писал все это, ушел навсегда. Алекса, его уже нет...

Его по-десткому наивная, по-юношески робкая, а затем по-взрослому отчаянная любовь раскрылась перед ней всеми своими переживаниями и красками. И... Алекса была ему бесконечно благодарна. Его нет рядом с ней, но его любовь греет ее...

Отец Ника полгода лежал в больнице. Пару раз Алекса заходила к нему — чаще просто не разрешали врачи. На его военной карьере был поставлен жирный крест, поскольку теперь любые физические нагрузки были ему запрещены. Сейчас он уехал с женой на дачу во Владимирскую область и занялся пчеловодством. Ник стал продвинутым дизайнером, как и хотел, зарабатывает огромные деньги. И все так же один.

А Алекса осталась жить с отцом. Она закончила университет, устроилась на спокойную, непыльную работу в международной лаборатории. И тоже все так же одна.

Ей не стали противны все остальные люди только потому, что они живы. Она не замкнулась в себе. Это может показаться странным, но... она знала, что Максим для нее не потерян. Ведь не зря же больше шести тысяч лет люди верят в то, что после смерти есть какая-то другая жизнь. Никто не знает, какая она, но... если эта новая жизнь есть, то они встретятся.

Алекса еле заметно улыбнулась.

— Да, мы обязательно встретимся, — сама себе прошептала она.

-КОНЕЦ-