— По коридору, не спеша, катишь её впереди себя, — сказал он, объясняя, зачем она мне сдалась, — сама опираешься на её ручки руками. Устала, остановилась, села, прямо в неё, посидела. Отдохнула, встала — дальше пошла. Главное, помни, что твоя задача — не думать о том, как ты ходишь. Не следить за этим. Смотри по сторонам, на стены, на людей. Думай о чём-нибудь постороннем. Ты не должна вовлекать в процесс ходьбы головной мозг. Не должна им контролировать свои ноги. Как ходить — должно вспомнить твоё тело. Только так. Иначе у тебя ничего не выйдет...
Врач оказался молодцом. Предложенная им методика сработала "на все сто". Тренироваться с коляской было действительно удобно. Не так "заносило", как без неё и попервой, когда у Юн Ми, внезапно "кончались батарейки", я мог тут же сесть в кресло и отдохнуть. Где-то, примерно через неделю такого хождения за коляской по коридору, необходимость в дополнительной опоре отпала. То ли сил прибавилось, то ли моя душа, где-то, как-то, согласовалась с телом... Не знаю. Но, короче говоря, спустя неделю, мы с Юн Ми начали ходить, как все другие, нормальные люди. Пока "расхаживался", немного познакомился с больницей в пределах своего этажа. Впечатления сложились положительные. Выглядит всё неплохо. Чисто, просторно. Ничем "таким", больничным, не пахнет, высокие потолки, большие, хорошо вымытые окна. Кондиционированный воздух. Современно выглядящее медицинское оборудование. Спокойная обстановка. Никто не шумит, не кричит. Пациенты почтительно разговаривают с врачами. Похоже, доктора — весьма уважаемая здесь профессия...
С ногами была моя первая проблема, которая благополучно разрешилась. Вторая проблема объявилась, когда я, "гуляя" за коляской по этажу, взялся подслушивать разговоры людей, пытаясь собрать больше информации о мире, в который попал. Выяснил для себя весьма неприятный факт — "мой корейский" недостаточно хорош для того, чтобы я мог свободно общаться. Вроде всё понятно, понятно, потом вдруг — бах! Вылезает какое-то незнакомое слово, а то и не одно! Смысл сказанного теряется, и я не понимаю услышанное. А ещё, оказалось, что у меня с корейской письменностью, практически — "komplette null". Понимаю написанное — с пятого на десятое. Даже простые объявления в холле, возле лифтов, прочитать толком не смог. Это весьма и весьма неприятный для меня факт. Насколько я помню из института, корейский язык, хоть и считается проще японского, но тоже, ещё тот, "подарочек". В нём достаточно своих, "эксклюзивных", чудес. Например, буквы в корейских словах могут не всегда следовать друг за дружкой. Ну, вот так у них! Потом, в пределах слога, буквы могут соединяться в устойчивые комбинации — лигатуры. Их нужно все знать и помнить, потому, что читаются они по-особенному, уже не как простые буквы. По виду, эти лигатуры похожи на китайские иероглифы, поэтому корейское письмо иногда и называют — иероглифоидным. Ещё, в корейском языке, существует так называемое смешанное написание слов, при котором для написания грамматических окончаний используется — Хангыль, а для обозначения китайских корней слова — Ханча. Ханча — это китайские иероглифы, используемые в контексте письменности корейского языка. Они используются только для записи слов китайского происхождения, которые составляют примерно половину лексики корейского языка. Но в основном, корейцы сейчас используют Хангыль. Хангыль — фонематическое письмо. Его характерной особенностью является то, что буквы объединяются в группы, примерно соответствующие слогам ...
Короче, будет, чем мне мозги напрячь! Может, зря я у Гуань Инь умение зарабатывать деньги просил? Пожалуй, вместо этого лучше стоило попросить знание языка и всех реалий местной жизни. Но я же не знал, что попаду в Корею! Ведь то, что говорили реаниматологи, я ведь прекрасно понимал! У меня и мыслей не возникло, что я не в России. Интересно, а действительно, почему я их понимал, хотя они наверняка говорили на корейском? Возможно, это какое-нибудь свойство — умершего? Может, душа человека, вне тела — не нуждается в переводе? Слышит как-нибудь, "так", "напрямую"? А может, это влияние богини? Какое-нибудь заклинание, или амулет... Не знаю. Я ничего не знаю! Знаю, только, что я в глубокой жжжж.... Выбраться из которой, похоже, невозможно. Можно только углубиться...
— —
Место действия: Небольшой медицинский кабинет. Стены окрашены в светлые кремовые тона. У двух стен стоят узкие зелёные шкафчики, полки которых почти полностью заполнены толстыми папками с разноцветными корешками. Окно, закрытое пластинками белых жалюзей. У одной из стен стоит большой стол, тоже, в тон стен, со светлой столешницей. За столом сидит молодой врач в белом халате и "хипстерских" очках. (Такие носил Шурик в фильме "Кавказская пленница" пр. автора.). Рядом со столом сидит женщина с усталым и тревожным выражением на лице. Врач, заглядывая в лежащие перед ним бумаги, что-то ей рассказывает. Та внимательно его слушает.
— С медицинской точки зрения, в физическом плане, ваша дочь — полностью здорова. В её организме нет никаких отклонений от общепринятых медицинских норм. Все органы тела функционируют нормально. Гематома в её мозгу рассосалась без следа и сейчас в нём нет никаких патологий. И, не кривя душой, скажу, что это — невероятный результат!
— Почему, доктор? Почему — невероятный?
— Дже Мин-сии, долгое пребывание в состоянии клинической смерти невозможно без осложнений. Особенно страдает мозг. Нередки случаи, когда люди после такого превращаются в так называемые — "овощи". Их мозг теряет способность к мышлению и они становятся просто телами, в которых как-то теплится растительная жизнь.
— Ой, доктор, что вы говорите такое!
— Это не ваш случай, нунним. Ваша дочь, по анализам, имеет сейчас такое здоровье, которое, без всякого преувеличения, я бы мог пожелать всякому подростку в нашей стране. С мыслительной деятельностью у неё тоже порядок. Проведённые нами тесты не выявили никаких нарушений. Ваша девочка абсолютно правильно находит взаимосвязи между разными событиями, строит правильные логические цепочки и умеет задавать правильные вопросы. Всё это она делает на уровне здорового человека. Единственной проблемой является её память. Когда мы с вами встретились первый раз, я позволил себе высказать предположение о том, что в этом аспекте возможны некие нарушения. К моему большому сожалению, мои опасения оказались верны. Юн Ми никак не вспомнит свою прежнюю жизнь.
— И что же теперь делать, доктор? — с тревогой спрашивает женщина, наклоняя голову и ловя своими глазами взгляд врача.
— Будем бороться с болезнью дальше. Сдаваться не станем. Правда, в данный момент существуют обстоятельства, которые несколько затрудняют лечение...
— Что за обстоятельства, доктор?
— Понимаете, нунним, лечение амнезии предусматривает в первую очередь — терапевтическое воздействие на основное заболевание человека. Однако, как я уже сказал, по результатам проведённых исследований — ваша дочь здорова. Получается, что в данный момент воздействовать нам не на что. Нет конкретного места локализации болезни. Но такого не бывает, когда болезнь есть, а её причин — нет. Просто они почему-то не видны на физическом плане. Исходя из этого, я предполагаю, что причиной амнезии у вашей дочери является какое-то сложное психологическое состояние, вызванное клинической смертью. К сожалению, определить наличие такой патологии приборами — невозможно. А если говорить откровенно, то люди просто ещё не создали такие приборы. Но, не смотря на это, опыт лечения подобных заболеваний в медицине есть. И врачи соответствующие имеются. Поэтому, дальнейшим лечением Юн Ми займётся врач-психиатр...
— Моя дочь — сумасшедшая?!
— Ну что вы, что вы! Ни о каком сумасшествии даже речь быть не может! Ваша дочь имеет абсолютно адекватное, социальное поведение. Нарушения логики мышления, как я уже сказал, у неё не выявлено. Томография показывает полное отсутствие патологий в мозге. На данный момент ей поставлен диагноз — травматическая, ретроградная амнезия. И всё. Ничего другого кроме этого.
— А что это значит, доктор?
— Травматическая амнезия — является последствием разных травм головы. Чаще всего физических. Бывают ещё поражения током, облучение радиоактивными излучениями или воздействие магнитными полями, но это уже редкость. В большинстве случаев речь идёт именно о физических травмах. Я уже вам как-то рассказывал о том, что, что же такое память — до конца никем так и не выяснено. Но многие учёные занимались этим вопросом и сейчас существуют разные теории, объясняющие механизм её работы. Одна из них предполагает, что память хранится в клетках мозга — нейронах. Соединяясь друг с другом, эти клетки образуют связи, по которым они обмениваются между собою информацией. Если сказать коротко, то память, это нейроны и связи между ними. При сильных сотрясениях мозгового вещества, часть клеток — гибнет, связи — разрываются, информация — теряется. В результате происходит потеря части воспоминаний. Восстанавливаясь, мозг создаёт новые нейроны вместо умерших, а оставшиеся в живых — передают имеющуюся у них информацию новым клеткам. Память возвращается. Но, в зависимости от количества погибших клеток, восстановление может произойти не полностью. Чем меньше их выжило после сотрясения, тем больше вероятность того, что у человека будут провалы в памяти. При ситуации, когда нейроны гибнут больше определённого процента по отношению к их общему числу, человек теряет память полностью, ибо восстанавливать её, в этом случае, не из чего. Что, в общем-то, странно, если говорить о случае с вашей дочерью. Судя по рентгеновским снимкам и результатам томографии, полученный ею удар был не настолько силён, чтобы вызвать столь большие последствия. Нет даже трещин в черепной коробке. Все симптомы указывают на имевшее место быть лёгкое сотрясение мозга. Ничего серьёзного, после таких травм, с людьми обычно не происходит. Поэтому, почему произошла потеря памяти и остановка сердца — тут совершенно непонятно...
— Это то, что касается травматической амнезии. Ретроградная же, амнезия, это нарушение памяти о событиях, предшествовавших приступу заболевания либо травмирующему событию. Таким образом, диагноз, поставленный вашей дочери, говорит о том, что она потеряла память в результате физической травмы головы. И ничего не помнит из того, что было до этого происшествия. Вот и всё. Ни о каких психических отклонениях в диагнозе и речи нет.
— Но... почему тогда — психиатр? А вы, разве вы не можете продолжить лечить мою дочь? У вас так хорошо это получается, сачжан-ним...
(сачжан-ним — уважительное обращение в Корее. Переводится как — директор. Даже если человек, вовсе не директор. пр. автора.) Вы такой хороший врач!
— Спасибо, Дже Мин-сии. Но дело тут, видите ли, в том, что врачи-психиатры обладают навыками применения специальных психотерапевтических методик, направленных на восстановление памяти. Это отдельная область в медицине и они проходят для этого специальное обучение. Я, к сожалению, такими знаниями не обладаю.
— Что это за методики такие, сачжан-ним?
— Однозначно мне будет сложно о них сказать, Дже Мин-сии. Их достаточно много. Задача психиатра как раз и состоит в том, чтобы выбрать наиболее эффективную для лечения пациента. Как правило, выбор осуществляется после проведения серии тестов, призванных определить психо-эмоциональное состояние больного. Далее, в зависимости от их результатов, может быть назначено медикаментозное, либо какое-нибудь иное лечение.
— Для этого Юн Ми переведут в псих-больницу?
— Вас это беспокоит?
— Аджжж, доктор! Вы же знаете, какими порою несносными сплетниками бывают люди! Вы так всё хорошо и понятно мне рассказали, но всем-то это не объяснишь! Начнут сплетничать, а Юн Ми ещё замуж выйти нужно. А если пустят слух, что она сумасшедшая, разве тогда найдётся для неё хороший мужчина?!
(аджжж — звук выражающий неодобрение. Произносится корейцами с одновременным сокрушённым качанием головой. Прим. автора).
— Я понял. Не беспокойтесь об этом. В штате нашей больницы есть врач-психиатр. Думаю, что проводить тесты он сможет проводить прямо у нас. Для них нужен только стол и компьютер. Тем же, кто будет любопытствовать, просто скажете, что ваша дочь ходит на посттравматические осмотры.
— Спасибо, господин доктор! Вы успокоили моё материнское сердце. Доктор, скажите, а сколько ещё нужно будет лечиться? Через три месяца Юн Ми заканчивает старшую школу. Она так готовилась к экзаменам! Как же она теперь сдаст их, раз она ничего не помнит?
— Это проблема... К сожалению, я не могу точно сказать, когда именно здоровье вернётся к ней полностью. Будем надеяться, что за время, оставшееся до окончания школы, мы достигнем успеха в лечении. Потом, есть шанс, что мы имеем дело с частичной амнезией. Юн Ми забыла прежнюю жизнь, но помнит о многом, что её тогда окружало. Она не спрашивает — что такое кровать или, допустим, стекло. То есть, эти вещи ей понятны и узнаваемы ею. Может, тогда, она сохранила и знания по школьным предметам? Думаю, стоит попросить её школьных учителей это выяснить. Если вдруг это окажется так, то она может сдать экзамены вместе со всеми.
— А если — нет? Что тогда?
— Тогда вам выпишут справку о том, что по состоянию здоровья, ваша дочь, сейчас не может сдавать экзамены.
— Но ведь она потеряет целый год! Все будут учиться, а она...
— Будем надеяться на лучше. На то, что этого ей не понадобится. Но ничего другого, кроме справки, я вам предложить не могу.
— Доктор, может, тогда её лучше сейчас не выписывать? Пусть побудет ещё в больнице?
— Думаю, это излишне. Во-первых, Юн Ми физически здорова и лечить её не нужно. Пребывание же в больнице стоит денег. Во-вторых, выписывая её, я рассчитываю на то, что она вернётся в ту жизнь, которой жила до этого. Увидит людей, которых она видела, одноклассников, знакомых, близких. Увидит знакомые здания, улицы... Свои любимые фильмы, услышит музыку, которая ей нравилась. Всё это будет непрерывными раздражающими факторами для её мозга. Коль проблема амнезии лежит вне физиологической, а в психологической плоскости, то такая активная бомбардировка его звуками и образами, как раз может дать тот необходимый толчок к восстановлению памяти, который нам нужен. Посетите с ней места, в которых она любила бывать. Приготовьте ей её любимые блюда. Наденьте на неё её любимую одежду, обрызгайте любимыми духами, сделайте макияж. С помощью всех этих зрительных, осязательных, тактильных действий — перебросьте ей мостик из её настоящего в её прошлое! В любой миг, любое из таких воздействий может пробудить её память и она всё вспомнит! Вы понимаете меня, Пак Дже Мин?
— Да доктор. Я обязательно так и сделаю! Спасибо вам за то, что вы так не равнодушны к моей бедной девочке...
—
Смотрю в монитор компьютера как баран на сто новых ворот. А если точнее, пялюсь на три предложения, составленные из корейских иероглифов. Нужно выбрать из трёх одно. Ничего сложного, но это лишь при том условии, если понимаешь, что в них написано. А я — не понимаю. И как мне теперь следует поступить, не знаю. Врач, лечивший мне голову, сегодня сказал, что он меня — "совсем вылечил" и по всем анализам, я — здоров. Всё, что он мог, он сделал, но, поскольку память мне так и не вернулась, то чего теперь делать со мной, он как бы, не знает и поэтому, передаёт меня другому врачу — психиатру. Ибо проблема, как он сказал, похоже, лежит в области психологии.
