| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
И чувство это приносило восхитительное тепло. Будто меня накачали пузырьками от фанты, или пообещали прямой билет в рай.
Из киоска неподалеку, что торговал напитками и сигаретами, напевал высокий голос Ёлки:
"Завтра в семь двадцать две я буду в Борисполе,
Сидеть в самолете и думать о пилоте,
Чтобы он хорошо взлетел и крайне удачно сел,
Где-нибудь в Париже. А там еще немного и Прованс".
Теперь я улыбалась широко. Счастливо жмурилась и снова смотрела на небо.
На меня начали подозрительно коситься.
"Прыгать" прямо с лавки было нельзя.
Слишком много людей гуляло вокруг. Поэтому я быстро, пока не истекло обеденное время, вернулась в офис, скинула плащ и направилась вдоль по коридору к туалетам.
Не самое приятное место, но зато всегда уединенное. Закрылась в самой дальней кабинке, положила календарь на подоконник, закрыла унитаз крышкой, чтобы не отвлекал, и вгляделась в Римскую площадь с фонтаном. Так, что у нас там? Огромное серовато-белое здание, множество статуй, каскадные перекаты воды, по сторонам которых декоративно расположили огромные булыжники.
Подпись в углу сообщала, что фонтан этот назывался "Trevi". Я кивнула самой себе. Еще раз внимательно вгляделась в картинку, закрыла глаза...
Никогда не знала, что туристов могло быть не просто много, а непомерно много! Даже ступить было некуда. Площадь оказалась не такой уж и большой. Покрутив головой, я поняла, что разноцветные дома подпирали ее уже через пару десятков метров, тесня людей к парапетам, у которых начиналась вода. Этого на фотографии, к сожалению, видно не было.
Несколько чувствительных тычков в бок заставили меня быстро сориентироваться, и я начала продвигаться прочь от первой линии зрителей, на которую давили больше всего. Именно здесь было удобнее всего фотографироваться, а потому конкуренция за свободный клочок земли, на который могла бы уместиться подошва, была огромной.
Я чертыхнулась.
Вокруг, помимо итальянской, разносилась речь со всех уголков Земли. Пахло чем-то вкусным... пиццей и вроде бы сладкой ватой. И еще табачным дымом. Щелкали затворы фотоаппаратов. Голосов было столько, что для того, чтобы услышать свой собственный, пришлось бы кричать.
Черт бы подрал туристические места. Но кто знал, что все хотят увидеть именно этот фонтан? А с другой стороны, не зря ведь он оказался на первой странице календаря в списке самых красивых городов. Следовало ожидать такого исхода.
Протиснувшись между сотнями мужских и женских тел, я, наконец, нашла свободный уступ и забралась на него. Прижалась спиной к стене дома. И только тогда впервые разрешила себе передохнуть и нормально осмотреться вокруг.
А посмотреть было на что.
Толпы людей были похожи на потоки реки. Часть их застывала, чтобы полюбоваться архитектурой, то и дело мелькали вспышки фотоаппаратов, другая часть текла в двух направлениях вдоль домов, устремляясь на какую-то узкую улицу, что тянулась в обе стороны от собора. Здесь за секунду, наверное, делались десятки портретов на память, которые потом должны были разойтись по семейным альбомам в разные уголки планеты.
Я с изумлением и восхищением разглядывала то количество скульптур, которыми было украшено строение, перед которым находился Треви-фонтан. С поражающим воображение количеством деталей были вылеплены мужские и женские фигуры: сидящие и стоящие, с накинутыми на тела тряпками, держащие в руках пики или конские гривы. Коней было много. Будто пойманные в какой-то определенный момент, их тела изгибались в движении, рты раззявились не то в агонии, не то в хрипе, белые глаза застыли гипсом.
Умели же строить в старину! Сколько же времени было потрачено на лепку одного вот такого коня? Или дамы с крыльями?
Рядом со мной на парапет запрыгнул какой-то парень. Поднял фотоаппарат, щелкнул затвором и улыбнулся.
— Beautiful. Isn't it?
Я автоматически кивнула и робко улыбнулась в ответ.
Красиво действительно было. Но диалог продолжить не решилась. Да и не нужно было, потому что парень уже спрыгнул с выступа и тут же влился в поток пешеходов, наверное, чтобы поснимать другие достопримечательности Рима.
А я снова огляделась вокруг. Рим. Кто бы мог поверить. Я в Риме! Смех рвался наружу. Счастливый, довольный, восторженный. Свободный, как в далеком детстве.
И не нужно мне турагентств. Не нужно консульских печатей в паспорте, не нужен длительный и нудный сбор документов, чтобы на две недели улететь от привычной серости на заслуженный отдых. Теперь этот отдых был доступен мне в любой момент времени, в любое время суток, в любом уголке планеты. На выбор.
Вода искрилась голубым на солнце, вокруг жевали панини, сэндвичи и куски ароматно пахнущей пиццы. Ниже по улице располагались магазины и рестораны, затопленные людьми. Пахло солнцем и летом, уже ушедшим из моего родного города.
Я вдруг вспомнила про офис и резко встрепенулась. Посмотрела на часы.
Оказалось, что прошло уже пятнадцать минут. До конца обеда оставалось всего пять. Уходить не хотелось, и я вздохнула. Здесь было так тепло, так шумно и по-своему здорово. Но нужно было сохранять трезвый ум и рационализм.
Логичная часть меня согласно кивнула, напомнив, что возвращаться нужно не в кабинет, а в кабинку туалета, где на подоконнике остался лежать календарь. Я тут же собралась с мыслями.
Теперь предстояло отвлечься от шума. Представить белую крашеную дверь, окно и подоконник, накрытый крышкой, стоящий сзади унитаз. Вспоминать витающий в уборной запах не хотелось совершенно, но выбора не было.
Я закрыла глаза и напрягла сознание.
В дверь туалета колотила бабка. Вахтерша с первого этажа.
Не успела я открыть глаза, как уже вздрогнула от ударов по двери, наносимых кулаком.
— Заснули вы там, что ли?
Я судорожно схватила с подоконника календарь, засунула его под кофту и открыла защелку. На меня смотрело злое лицо Федосьи Никитишны.
— Уже три минуты долблю, все без толку! Спите вы, что ли, в туалете?
Я быстро, но осторожно протиснулась мимо нее наружу.
— Живот прихватило. Простите, пожалуйста.
Взгляд у той смягчился. Видимо не отвечать грубостью на грубость и в этот раз оказалось правильным выбором. Уже идя вдоль по коридору, я слышала ее сбавившее обороты ворчание:
— Молодые еще, чтобы животы прихватывало! А уборщице как мыть? Не целый же день ей у двери стоять, дожидаться, пока вас всех пронесет.
Я едва сдержала смех, рвущийся наружу.
* * *
*
А потом понеслось.
Одно место начало сменять другое с невероятной скоростью. Следующие две недели я запомнила ярче, чем всю свою предыдущую жизнь. И совершенно перестала замечать то, что происходит вокруг.
Если бы кто-то спросил меня, о чем говорили в офисе, и как вообще текла жизнь коллег, я бы не смогла припомнить ни слова. Переводами же занималась в каком-то автоматическом режиме, благо знаний для этого хватало.
В "прыжках" я теперь практиковалась постоянно и помногу. Расписание пришлось изменить и точно вымерить по времени. Свободных полчаса у меня было до работы, потом час обеденного перерывала, затем минут сорок после работы, а остальное — ночью.
Я не высыпалась.
На бледное лицо и лихорадочный блеск глаз уже начали обращать внимание. Стали задавать вопросы. А я лишь отшучивалась. То усталостью, то критическими днями, то больной бабушкой, то завалом на работе. Все зависело от того, кто именно спрашивал.
Мама стала волноваться, не заболела ли я? Почему молчу все время, часто закрываюсь в комнате, поздно возвращаюсь из офиса? Я, как могла, уверяла ее, что все в порядке.
Неизменным осталась только кормежка Мишки, потому что кроме меня у него никого не было, да собственные приемы пищи. Без них не было энергии экспериментировать дальше.
После Рима был Париж. Теплый, ласковый, наполненный французским произношением и прозрачным солнечным светом. Сена бы Юлии понравилась. Даже я не ожидала, насколько приятно было смотреть на реку с моста, под которым проплывали Бото-Муш.
На смену Парижу пришел Лондон — пыльный и шумный, очень суетный и куда-то спешащий. Потом был спокойный Мюнхен и ленивая Венеция, где гондольеры раскачивались в своих лодках, ожидая тех, кто был согласен отдать за час плавания целых сто евро.
Цены, конечно, поражали. Особенно меня, зарабатывающую шестнадцать тысяч рублей в месяц. Но я не роптала. Ведь мне для путешествия денег теперь не требовалось вообще. Хотя, не мешало бы иметь с собой хоть немного.
Об этом всем я думала уже много позже, глядя на уютное кафе, расположившееся на площади Сан-Марко, где почему-то очень хотелось выпить чашку кофе и полюбоваться на прохожих и голубей.
Но процесс перемещений выявил одну странную деталь, которую я никак не могла ни понять, ни объяснить.
Вещи, что были одеты на меня, перемещались вместе со мной. (И на том спасибо. Останься я без одежды, и никаких экспериментов больше бы не было и в помине). Часы на запястье, впрочем, перемещались тоже. А вот все остальное исчезало. Из карманов и из рук.
А почему так происходило, я, увы, не знала. И спросить было некого.
Выявить пропадание вещей мне помог личный горький опыт. Дело было после работы. Некоторое время назад мне удалось отыскать защищенную от глаз прохожих, пышными кустами, лавочку, с которой можно было "уходить" незамеченной. А уходить я в тот раз собиралась в австрийскую Вену. Сумочка, в первый (и, как выяснилось, в последний) раз, была в руках.
Сам переход произошел успешно, прямо в изображенный на фотографии парк, который я хорошо запомнила из календаря. А вот сумочка, увы, пропала. Растворилась.
Заметив это, я тут же вернулась назад в сквер, но лавочка уже была пуста. А ведь не было меня всего-то каких-то секунд тридцать! Я обыскала все — местные заросли, перерыла все под лавкой и вокруг нее, но, увы... Стащить ее за такое короткое время не успели бы, да и не было вокруг никого. И сколько я ни силилась отыскать пропажу, все без толку.
Помнится, я расстроилась.
Не столько уж ценных вещей находилось внутри, сколько сам факт исчезновения любимой вещи неприятным осадком лег на сердце. В потери было включено следующее: зеркальце, помада, расческа, бумажные платки, кошелек с восьмидесятью рублями, несколько пачек жвачки, таблетки от головной боли, ручки и карандаши, и еще пачка карточек на скидки в различных магазинах. Да, и мобильник. Огромное для меня горе.
Исчезновение телефона расстроило больше всего. После самой сумочки.
Где брать новый я представляла плохо. До зарплаты оставалась целая неделя. Край как нужно было выкроить с нее деньги на новый, пусть даже плохенький и самый простой, телефон. Симку можно было восстановить, тут я не волновалась. Но как объяснить маме, что я теперь не на связи? Наврать, что украли? Это претило. Мать итак в последнее время чересчур за меня волновалась, а тут еще это!
Придется как-то выкручиваться. Не сейчас, позже. Звонила мама мне, в общем-то, не часто. Поэтому оставалась надежда, что до зарплаты отсутствие телефона замечено не будет. А кроме нее желающих услышать мой "сладкий" голос, как-то не водилось. Уж совсем редко, когда бабушка...
А потом... была и еще одна странность. Мои карманы время от времени самопроизвольно очищались. Из них исчезали монеты, обертки от шоколадок и использованные троллейбусные билеты.
Сначала я просто удивлялась. А после опыта с сумочкой, наконец-то, связала все воедино — предметы просто не проходили со мной туда, куда я направлялась. Одежда — да, а предметы — нет. Они растворялись где-то на середине пути.
Это открытие стало неприятным и грустным.
Но опыт, он на то и опыт, чтобы быть разным.
Радовало одно. Что ни ключей, ни паспорта в тот день в сумочке не лежало. Ключи в то утро я попросту забыла дома. А паспорт вообще редко брала с собой, он почти всегда лежал в верхнем выдвижном ящике стола.
Гуляние по "заграницам" без документов не пугало. В случае проблем с властями, думаю, у меня нашлось бы время на "побег" назад еще до того, как моя личность была бы определена. Поэтому депортации, я не боялась. Конечно, помимо проблем с властями, существовали и другие риски, такие как хулиганы, столкновения с людьми или автомобилями, но мне пока (тьфу-тьфу-тьфу) везло.
Да и что теперь? Волков бояться, в лес не ходить.
Отсутствие денег, конечно, было помехой. Ни воды купить, ни перекусить, ни развлечься, ни на транспорт сесть. Хотя последний, мне теперь был не особенно нужен, но был все равно приятен время от времени. А вот еда бы пригодилась. Иногда очень хотелось попробовать заморские десерты — изумительно пахнущий шоколад, жареные в сахаре орехи, свежеиспеченные уличные вафли — в общем, все то, на что падал глаз.
Чашка чая или кофе тоже стала бы отличным "взбодрителем" и помогла бы скоротать приятные несколько минут в уютных кафе на улицах. А так, я напоминала себе бездомную дворнягу, слоняющуюся по авеню, страдам и бульварам. Без пакетов и сумочек, с неизменно пустыми руками.
Много раз я пыталась проносить монетки мелкого достоинства, крепко зажав их в пальцах. Просто для того, чтобы научиться. Но неизменно проваливалась. Я могла их прятать по карманам, в бюстгальтер или даже держать во рту — а они, противные, все равно испарялись. Ну, что тут еще скажешь? Видимо, чего-то я недопонимала. И, вероятно, многого.
Еще одним казусом стало перемещение в Нью-Йорк. Тот случай, произошедший во время обеденного перерыва, мне очень хорошо запомнился и многому научил. А все потому, что следовало бы хоть иногда включать голову, прежде чем "прыгать" без задних мыслей непонятно куда и внимательно смотреть на картинку, чтобы впоследствии избегать очень неприятных оплошностей, одна из которых едва не стоила мне жизни.
Начать хотя бы с той же разницы во времени.
Европа, которая отставала от нас по временной зоне всего на несколько часовых поясов, особенных различий в дневном освещении не выявляла. А вот первое посещение Соединенных Штатов встретило меня абсолютной и непроглядной ночью. И ладно бы только это, но самым большим шоком оказалось падение в холодную воду. И это все в темное время суток. В полной дезориентации.
Когда меня накрыло с головой, я едва не захлебнулась. Не соображая, что делаю, просто судорожно перебирала в черной мути руками и ногами, надеясь, что, в конце концов, выберусь на поверхность. Сражалась я, как мне показалось, целую вечность. Боялась до оторопи. Замерзала, паниковала. Когда начало сводить ступни, думала, что все — это конец. Но вскоре все-таки вынырнула наружу, где хрипя и хватая ртом воздух, огляделась по сторонам в поисках ближайшего берега. На мое счастье, тот оказался близко.
На траву я кое-как выбралась через высокий бетонный парапет, тянущийся по всему периметру берега. Оцарапала ладони, вывихнула лодыжку. Потом долго сидела, трясясь от холода и стуча зубами, пытаясь отойти от шока. Сзади, освещенная прожекторами, возвышалась статуя свободы.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
