Царица ведьм

— Хорошо. В этот раз я проглочу все это. Но впредь, постарайся вспомнить, что я не из твоего времени.

17

И снова хмурый кабинет с бархатными креслами и стульями. Один из слуг (ну не могу я назвать их рабами) Анатолия оказался парикмахером, и не просто парикмахером, а одним из лучших стилистов страны. Стоило ему услышать, что от него требуется, как Любко запричитал: 'как же можно губить такие волосы? Ой, как жалко' и т.д., и т.п. Я думала, что сейчас изобью его до смерти. Анатолию пришлось выгнать парня и объяснить ему, что к чему.

— Только не гипнотизируй его. Не хочу выйти чучелом. Мне нужен его талант.

— Слушаюсь и повинуюсь.

— Шут гороховый.

Не могу передать, какого усилия воли мне стоило не убежать с воем. Убежать не просто с кабинета или дома, а из города, страны. Не уверена, что дело было в одних волосах. Просто я все больше начинала осознавать реальность происходящего. Я будто отходила от долгого и приятного сна, наркотического забытья.

В тот момент передо мной предстали все те ужасы, что я сотворила. Я вышла замуж, а моя мама об этом узнает только при зачтении завещания; я бросила мужа и прыгнула в постель к первому встречному да еще родила от него ребенка; потом бросила очаровательную малышку на его шее ради странного обещания очередного красавчика. Теперь живу в доме сногсшибательного вампира и еще не в его постели лишь по одной причине: тогда он меня вообще на цепь посадит. Я за каких-то несколько лет совершила всю ту мерзость, за которую презирала многих. Что же это со мной твориться?

— Баринтус, ответь!

— Да. Маришка у телефона.

— Доброй ночи, дорогая. Ты меня звала?

— Да. Но как, — только теперь я увидела маленький фонтанчик в углу комнаты и миски с водой, принесенные Любко для стрижки, — Что со мной происходит?

— Я не знаю, что ты имеешь ввиду. Но могу предположить, что ты говоришь о Джои, Артюре, Ассире, мне и Анатолии. Но больше всего, тебя наверное беспокоят первые два. Я не могу тебе сейчас всего объяснить: ты просто не поймешь и не поверишь. Могу сказать лишь одно — тебя вела твоя сила и провидение — это такая гремучая смесь, которой еще никому не удавалось противостоять. Силе и богам не всегда есть дело до твоих желаний и моральных принципов, у них свое понимание хорошо-плохо. Поэтому не терзай себя. Ты все сделала верно. Просто прислушивайся к внутреннему 'я' и обращай внимание на знаки, не пытайся идти против воли богов. Думаю, я ответил на твой вопрос.

— Отчасти. Но мне от этого не легче.

На звук ножниц я старалась не обращать внимания, так же как и на мелькание Любко.

Когда мне дали зеркало, я долго не решалась в него посмотреть. И если отстраниться от чувств, то прическа была великолепна: короткие волосы темным шоколадом колец обрамляли мою бледную с чуть розоватым оттенком кожу. Мне определенно шла эта прическа. Только теперь я напоминала скорее воина-эльфа, чем богиню древнего Олимпа. Одно радует — это не навсегда. На некоторое время можно и сменить стиль, хоть в моем случае некоторое исчисляется десятками лет. Я просто стояла и смотрела, но не видела.

Я очнулась, лишь ощутив нежную упругость жадных губ Анатолия. Его язык ласково, но настойчиво пытался прорваться в мой рот. И я ответила на поцелуй. Наши языки закружились в бешеном танце. Но я забылась и поплатилась за это моментально же. Острая боль и солоноватый привкус крови. Он отстранился от меня, как ошпаренный.

— Прости. Я не хотел.

Но я смотрела в его глаза и видела, как их застилает тьма — в прямом и переносном смыслах. Его зрачки поглотили не только радужку, но и белок, превратив глаза в одну сплошную черную трещину. Я ощутила его жажду. И дело было не в метках. Все было в нем самом: глаза, впалые щеки, дрожащие губы, клыки у всех на виду.

— Ты сегодня питался?

— Когда встал. Но, ты же сама знаешь, мне нужно питаться как минимум дважды.

— Знаю. Насколько я помню, третья метка как-то связана с кровью, — мне вдруг резко захотелось закончить все одним махом.

— Да. Я должен вскрыть тебе вену и напиться твоей крови, взамен вливая свою силу.

— Давай. Ты сам говорил, что нужно завершить оставшиеся дела. Ты голоден. Не могу сказать, что чувствую свою вину за это. Ты сам виноват, что вел себя как свинья. Но ты не ел. А метку мне придется принять рано или поздно. Так почему не сейчас? Я уже потеряла знак ведьмы. Что может быть хуже?

— Ты сама этого пожелала. Я буду нежен, но без гипноза боли не избежать, — и тут я уловила кусочек его мысли. Анатолий надеялся, что наши отношения потеплеют, и он сможет поставить третью метку в разгар секса, чтоб страсть и гормоны заглушили боль. Но ему так не терпелось выпить еще моей крови — она была столь сладка и ароматна, как ни у кого. Я встряхнула головой, желая отключить такую неуместную связь.

Наверное, поэтому я и не заметила, как он отослал всех из кабинета. Анатолий приблизился ко мне темным зверем: грациозным и опасным, обходя по кругу, как акула. Он зашел из-за спины. Обнял меня. Его рука заскользила по моему телу, массируя и лаская. Анатолий зарылся в мои позорно короткие волосы. Потом провел рукой по шее. За рукой последовали губы. Я ощутила адскую боль. И пустота.

18

Я очнулась в поле, нет степи, и на меня смотрели такие огромные звезды, которых я никогда прежде не видела. На мне была омерзительная одежда из кожи и меха, а сама я была распята. Где-то по близости фыркал мой конь Черная вода. Мой конь? У меня никогда не было лошади.

Мою голову держал мой брат. Его сиплый голос успокаивал и будоражил: 'Тихо. Тихо, Аттила. Она сделает нас бессмертными'. Аттила? Брат?

У меня не было времени на размышления. Все мои мысли заняли огромные изумрудные глаза, застившие собой все небо. Надо мной нависала невообразимо прекрасная девушка, богиня Древнего мира.

Тут меня осенило. Это не я распята в степи, а Анатолий. Но мои размышления бесцеремонно прервали, разорвав мое горло.

Потом картинка изменилась: я лежу голая (точнее голый) на шкурах заморских зверей. Моя Черная вода давно умерла. В шатер вошла она — ее огненные волосы развевал несуществующий ветер. Она была моей владычицей и богом. Самой жизнью. Мы уже с десяток лет скитались Диким полем. Мы были владыками мира. Но сегодня она была иной. Загадочная улыбка, плотоядный огонь в огромных глазах — моя царица что-то задумала. Она поманила, и мы вышли в яркий свет полнолуния.

— Помнишь слова брата в день твоего обращения?

— Да. Он сказал, что ты сделаешь нас бессмертными.

— А еще он сказал, что я богиня. А богам приносят жертвы. И я, на конец, нашла достойное меня подношение.

Она отошла, и я увидел Айлу — мою племянницу. Я понял: богиня оказалась демоном.

Я вспомнил тот день, когда, вернувшись в свою деревню, обнаружил побоище и плачущего ребенка. Девочку. Айлу. Я видел ее еще младенцем, но узнал сразу — она была вылитой копией моего брата. Она всегда плакала при виде изумрудов. Я позаботился о ее судьбе, но никогда больше не навещал — боялся не совладать с жаждой.

Айла была моей единственной семьей. Я помнил ее ребенком, а теперь передо мной стояла юная амазонка.

Мы бежали сквозь ночь, не оглядываясь, но она была старше. Гораздо старше. Она догнала нас у реки. Она смеялась, выдирая девочку из моих рук. А я лишь кричал.

— Нет! Не отдам! Не отдам...

— Отдашь. Я не терплю соперниц. Мне принадлежит твое тело и душа, но сердце — этой малышке.

— Не отдам.

Но она была сильнее. Она перегрызла горло Айле и купалась в ее крови.

— Помнишь свою деревню? Ту бойню. Это моих рук дело. Я ее специально оставила в живых, думала, что ты сам ее выпьешь.

Я знал. Знал это с самого начала. Но не хотел верить.

Она надела на меня ошейник и держала на цепи.

Но и это видение скрыла пелена. Жаль, что она не забрала и знаний, приобретенных в духовном путешествии.

Я открыла глаза. Теперь я окунулась в бездонные озера перепуганных глаз Анатолия.

— Все? Пришла в себя? Вот и чудненько.

— Аттила?

— Аттила умер. Тогда, на цепи.

Я видела, что не все так просто. Его страх за меня еще не успел окончательно погаснуть (видно что-то пошло не так), как вспыхнул огонек боли и тоски, вылившийся в единственной розовой слезе.

Глава третья

1

Все мои мысли смыло волной силы. Внутри меня бушевал ураган, сметая все мысли и чувства. Я помню, как меня одолел голод, но не тот, что я испытывала благодаря Анатолию. Этот голод был иным: так ребенок жаждет ласки и тепла матери, так цветок тянется к солнцу. Я изголодалась по силе. Я чуяла мощь прямо у себя под ногами. Совсем рядом. Только протяни руки, и этот сладко-горький нектар будет в них. Я помню, как тянулась, как зацепила вязкую нить. Мне даже тянуть ее не пришлось — сама прыгнула в руки, сама окрутила меня, сама наполнила меня.

А я все пила и пила, как оборотень во время жора. И тут меня осенило: сила будет вкуснее, если ее выпустить. И я кинула ее вверх, вниз и в стороны — я звала всех, всех, кто способен слышать и чуять.

Потом была пустота и море силы, сладкой и приторной. Она уносила меня на своих волнах. К ее трубному и мерно-убаюкивающему гудению примешивалось спокойное пение. А потом появились новые видения. Картинка сменялась картинкой. Я их толком и не запомнила. Из всего этого безумного круговорота вынесла лишь крупицу знания: я — Царица ведьм. Наш род идет еще от самого Хорса. Мы кровь всего рода ведьм, вся их память и сила. Они мои дети, мой народ. Я должна собрать их воедино. Я звала их.

Они откликнулись на мой зов. И все мы отправились в пустыни Африки. Там я вызвала силу, и окунула нас всех в ее теплые ласки. Мы стали одним организмом. Я впитывала их память, их знания, их горе и боль, их радость и счастье. И делилась Силой и великой Мудростью.

Последняя волна мощи откатила. Я была опустошена и измотана. Но в тоже время меня переполняли чужие эмоции и знания, которые смешались в кашу. Нам всем пора было возвращаться по домам.

2

И снова я уткнулась в фиалковые глаза Анатолия. Его руки дрожали, а алебастровые щеки избороздили розовые следы слез. Он, то тянул ко мне свои руки, то ронял их. А потом бросился ко мне и начал покрывать поцелуями.

— Вернулась. Жива. Цела? Все в порядке? Голова не болит? Может, сесть хочешь? Устала?

Я думала, он меня удушит:

— Если они с тобой что-то сделали, я всех на куски порву. Как я мог их к тебе подпустить!

Только теперь я заметила публику. Филипп и Нэнси — куда же без них. Но в комнате толпилось еще человек 20. Вся мебель, не прибитая к стенам, была вынесена. Это можно понять. Кабинет был не особо большим. Вот чего я действительно не могла понять, так это почему мягкий пушистый ковер у меня под ногами хлюпает. И все же мое внимание переключилось с комнаты на людей. Разношерстная компания странно смотрелась на фоне фешенебельной мебели.

Высокая цыганка в пестрой одежде. Но не та замызганная и грязная попрошайка, которую мы привыкли видеть на рынке. А статная, ухоженная, с длинными, блестящими с легкой проседью волосами женщина, еще не старуха, но уже и не девушка. Ее глаза светились умом и гордостью. Стоило мне взглянуть в них, как возникло узнавание — Адалия. И мне захотелось пожать ее руки, обнять — она одна из сильнейших ведьм, глава всех цыганских ковенов. Я приблизилась к ней, правда подала лишь одну руку, поскольку вторую держал Анатолий, будто боялся, что отпустив, потеряет меня навсегда. Что же здесь произошло, что Аттила вел себя, как брошенный щенок. Меня начинала одолевать паника. Но ее стоит оставить на потом. А сейчас я обратила свой взгляд на Адалию, которая улыбнулась мне тепло и уважительно, склонив голову:

— Ваше величество, мы рады вас приветствовать.

На ее слова я лишь кивнула. Что можно ответить на такие слова? Может, кто-то и знает, но не я.

Здесь была не одна лишь Адалия. Возле нее стоял высокий и худой, как тростина, альбинос. Черный костюм еще больше подчеркивал синяки под глазами. Чернокнижник. Такой мощи, что аж зубы ломит. Здесь были лишь сильнейшие. Но и он уважительно склонил голову, даже убрав циничную улыбку тонких губ. Эрик, его обнимать мне не хотелось, но руку я подала — он из моего народа, хоть и поклонялся тьме.

Дальше я обратила внимание на седовласую женщину в свободном длинном платье, увешанную каменьями и травяными амулетами. Викантка — дитя земли и природы. Всегда с мечтательными глазами и загадочной улыбкой. Поцеловав друг друга, мы понимающе улыбнулись.

Возле нее стоял шаман. Арзу был невысоким (точнее низеньким), но щупленьким, черным, как нефть, старичком, с прочерченным глубокими бороздами морщин лицом. В его длинных косичках блестели перышки, косточки, какие-то камушки и другие украшения. Я хотела подать ему обе руки, но Анатолий не отпускал меня, чем начал ужасно раздражать.

— Да что с тобой? Что здесь произошло? Нет. Филипп, расскажи ты.

— История длинная. Думаю, нам всем будет удобней перебраться в столовую.

Замечание было резонным. И мы все развернулись, следуя за ястребом. Я отвлеклась на проходящую мимо ведьму севера. Высокая, нордической внешности, Фрейя была истиной дочерью севера, повелительницей стуж. Я отвлеклась и тут же поплатилась: моя нога провалилась в какую-то дыру. И я упала бы, если бы Анатолий не подхватил меня под руки. И, конечно же, не преминул использовать случай, чтоб обнять меня. И земля снова ушла у меня из под ног, а губы уткнулись в мягкий шелк.

— Эта дыра, между прочим, твоих рук дело, как и вода в кабинете. А теперь ты еще и на ногах устоять не можешь. Я тебя лучше понесу.

— Отпусти меня.

— Зачем? Мне не тяжело.

Кто бы сомневался. Он ведь может одной рукой перекидывать длинномеры (если конечно сможет ими балансировать).

— Потому что я прошу.

— Нечем крыть.

Вампир таки поставил меня на пол, ну тут же прижал к себе. Так мы и пошли в столовую, обнимая друг друга, как благопорядочная семейная пара, коей мы никогда не были и скорее всего не будем.

3

— Все устроились? Кофе, чай? Может, кто-то голоден? Анна, будь так добра.

— С формальностями разобрались? Филипп, может, теперь расскажешь, что здесь стряслось, пока я была в отключке. А ты, может, дашь мне хоть вздохнуть. Я не испарюсь.

— Уверена? — голос Филиппа напрочь был лишен юмора.

— Филипп, не дури? Или... давай, с самого начала.

— Что-то не так было с метками. Я не знаю, что. Помню только, как Анатолий выбежал с дикими глазами и криком: 'Я убил ее'. А потом накинулся на Нэнси. Она ликантроп, Заря, и она пролежала без сознания целый день. Обычный человек умер бы. Я не знаю, что пошло не так.

В разговор таки вмешался Анатолий. Из всего рассказанного присутствующими сложилась следующая картина.

Анатолий выгнал всех из кабинета. Он укусил меня и начал процесс закрепления метки. Все шло великолепно. Я воспринимала энергию и куски его сознания как частицы собственной личности. А сама взамен с кровью пересылала куски своего сознания. Он уже собирался оторваться от меня, закрепляя метку, как осознал, что что-то не так. Я не отпускала его. Стала высасывать все больше и больше энергии, но ранка на шее затянулась. Анатолий решил не рисковать, но я съедала его, как маленький ребенок шоколад, что и вызвало неконтролируемую Жажду.