Боги и тени

Но Леси не сдвинулась с места. Набрав в грудь побольше морозного воздуха, так, что внутри все закололо иголками, она запела. Ветер тут же ответил ей, грозным ревом нарушив зловещую тишину. Тени на мгновение замерли, оценивая опасность, но потом снова двинулись на детей.

— Это не поможет, уходи! — в отчаянье закричал Лейф, но девочка его не слышал — все ее внимание было поглощено пением.

Ветер начал хлестать по теням с неистовой яростной силой, отгоняя прочь. Они озлобились, вступили в битву с невидимой стихией. Пение выжимало из Леси все соки. Лейф видел это, видел, как она из последних сил берет высокие ноты, как пение срывается в отчаянный крик, который резко прерывается, когда колени девочки начинают подкашиваться. Дошедшее до высшей точки отчаяние придало Лейфу силы. Он что было мочи дернул ногу, подламывая лед вокруг, и подался вперед, подхватывая сестру на руки, прежде чем она успела рухнуть на мерзлую землю без чувств. Ветер еще некоторое время продолжал слабое сопротивление, но без поддержки вскоре затих, освободив дорогу хищным щупальцам.

Лейф бежал, не обращая внимания на боль и сочившуюся внутрь ботинка кровь с порезанной ноги, на холод и на то, что ноша на его руках с каждым шагом становилась все тяжелее. Знал, что стоит ему остановиться, как тени сожрут их. Но дыхание все больше сбивалось, изо рта вырывались клубы белесого пара, сердце бешено колотилось, грозя вот-вот выскочить из груди.

— Поставь меня, — едва слышно попросила Леси. — Я смогу идти сама.

— Ты не сможешь двигаться достаточно быстро — тени догонят нас, — возразил ей брат.

— Если ты упадешь от усталости, они догонят нас еще быстрее, — он не нашелся, что ответить, поэтому согласился отпустить ее, чтобы посмотреть, хватит ли у девочки сил бежать.

Леси несколько мгновений неподвижно стояла на земле с закрытыми глазами. Потом открыла их и вопросительно посмотрела на брата:

— Чего стоишь? Ходу!

И они снова побежали, продираясь через гущар, разрывая в клочья штаны, перелезали через поваленные деревья, и дальше во весь опор неслись по узенькой тропке до лагеря, где путеводной звездой горел, потрескивая сосновыми ветками, костер. Пахло копченым мясом — видно, близнецам удалось кого-то подстрелить, но полакомиться горячим ужином им вряд ли получится. Дэйхен первый услышал спешные шаги на дороге и пошел встречать.

— Что случилось? — встревожено спросил он, глядя на задыхающихся от бега детей.

— Там... у озера... тень... — с трудом переводя дыхание, отвечал Лейф. — Она убивает все живое и никакое оружие ее не берет.

— А Леси? — отец перевел взгляд на девочку. Та согнулась пополам, жадно глотая ртом холодный воздух.

— Мое пение задержало их ненадолго, но... у меня не хватило силы их остановить, — сокрушенно призналась она.

— Значит, тебе нужно больше заниматься — вырабатывать выдержку, вместе с ней и силу. Тогда все получится, — нарочито спокойно говорил Дэйхен, хотя сам тоже ощущал смутное беспокойство, как предчувствие приближающейся опасности. Но не стоило пугать детей еще больше.

— Отец, ты не понимаешь, надо бежать, — Лейф был на грани паники. Он слишком хорошо помнил, как стелящиеся по земле щупальца лизали его пятки. — Тень идет прямо на нас! Если мы не уберемся отсюда, то нас постигнет участь хуже смерти.

— Не говори глупостей, хуже смерти нет ничего, — оборвал его на полуслове отец. — Бейк, Мейр, собирайте вещи, мы возвращаемся домой. И живее.

Они загнали лошадей в мыло, но успели добраться до Ветревки на исходе четвертого дня. На подъезде к селу охотники услышали разносящийся по округе мерный стук оповещающего об опасности набата. Дэйхен нахмурился и повернул лошадей к дому. Навстречу вышла Вайспута, встревоженная, с непокрытой головой.

— Как хорошо, что вы вернулись! — обрадовалась она. — Пару дней назад к землепашцам юродивый приходил. Седой весь, хотя на вид совсем еще мальчик. Глаза у него страшные разноцветные — один голубой, другой зеленый. Говорил странно, вроде как обычный дайни, а пробирало так, будто перед тобой дух всесильный вещает. Что-то про тень, которая накроет наши земли и подарит вечную благость тем, кто примет ее так, как принял он. Жаром так разгневался, как эти слова услышал. Никогда его таким не видела, даже когда Ольжану у него сватали. Схватил палку и начал колотить — мужики насилу его оттащили. А он все кричал: "Изыйдь, нечистый! Не смей отравлять нас своими лживыми речами. Никогда не встанем мы под знамена Легиона Теней!" Совсем умом, видать, тронулся после смерти дочки. Только ему никто слова поперек сказать не смеет — шаман все-таки. Юродивого выгнать пришлось. Правда, кое-кто ему поверил. Пару семей даже вслед за ним отправились. А Жаром приказал в набат бить. Видно, тоже в те басни поверил, хоть вида не подает.

Дети за спиной отца испуганно переглядывались, а Дэйхен хмурился еще больше.

— Боюсь, матушка, правда это, а не басни, — наконец, сказал он. — Надо с Жаромом парой слов перекинуться. Ополчение собрать, чую, придется битву в своих стенах давать, такой сильный этот новый неведомый враг.

Он бросил поводья коня матери, а сам не заходя домой, направился в красную хату. Леси увязалась за ним — слишком боязно было в неведении оставаться. Молельный дом оказался до отказа заполнен дайни. Здесь собралась вся Ветревка от мала до велика: косматые старики, горбатые старухи, усатые дядьки, женщины с малыми детьми — все были здесь. Лавки вынесли на улицу, чтобы места больше было, а сами уселись на полу, расстелив одеяла. У алтаря чадили свечи. Воск струйками оплывал с желтых башенок, образовывая внизу причудливые фигуры. Землепашцы молились молча, про себя. Только когда распахнулась дубовая дверь, и послышались тяжелые шаги, все дружно обернулись и с любопытством смотрели на незваных гостей. Жаром, сидевший у алтаря на пятках, расставив колени в стороны и сложив руки на груди, встал и двинулся на встречу зятю.

— Хорошо, что вы пришли. С севера двигается большое лихо, — начал шаман, но Дэйхен оборвал его властным жестом.

— Знаю, мы только что оттуда. Видели трупы животных — из них все жизненные соки выпили, а следом двигалась тьма. И не та, ночная, которая служит верным соратником всем охотникам, а другая, жуткая, чуждая, непроглядная. В одиночку мы с ней драться не решились — нас слишком мало, но вместе с вами мы смогли бы дать ей отпор.

— Отпор? Дэйхен, ты в своем уме? — с жаром возразил старик. — Мы — землепашцы, в жизни в руках оружие не держали. Мы не умеем сражаться. Да и как сражаться против тени? Она ведь бесплотна. Остается только уповать на богов. Мы собрались здесь, чтобы помолиться, быть может, они услышат десятки голосов слитых воедино и выручат нас. Здесь в освященном месте под их защитой мы переждем опасность. Присоединяйтесь и будете спасены вместе с нами!

Дэйхен скрипнул зубами от негодования.

— Никогда, старик, никогда не предлагай охотнику отсиживаться в красной хате, ожидая спасения. Это не наш путь. Мы примем бой и спасемся, наша отвага и наше оружие выручат нас, а не ваши молитвы!

— Нас ничего не спасет, — сказала Леси, выглядывая из-за спины отца.

Дэйхен схватил ее за плечи и хорошенько тряхнул.

— Что ты такое говоришь? — закричал он.

— Наше оружие бесполезно против тени, а молитвы... — она перевела взгляд на деда. — Никто их не слышит, а если и слышит, то не ответит. Боги не покидают Подземный город ночью.

Дэйхен выпучил глаза, силясь понять, откуда девочка все это взяла, а Жаром дрожал, как осиновый лист.

— Не смей терять надежды, слышишь?! — придя в себя, сказал ей отец.

— Она умерла!

Леси вырвалась из его рук и побежала по дороге к лесу. Скорее, пока не село солнце. Вот уже и топот слышен. Четверка поджарых лошадей несется к Священной поляне. Из ноздрей клубами валит пар, будто внутри горит настоящий огонь. Плащи всадников развиваются по ветру.

— Стойте! — изо всех сил закричала Леси и бросилась вслед за ними. — Остановитесь! Не бросайте нас!

Бежала, пока не упала от бессилия. А они даже не взглянули на нее. Продолжили свой путь, как будто не было ее, как будто она уже мертва. Леси свернулась клубочком на мерзлой земле и тихо плакала, пока ее не нашел отец.

— Идем, — ласково гладя ее пушистые светлые волосы, сказал он. — Если мы продержимся до утра, то боги землепашцев спасут нас.

Леси медленно кивнула и последовала за отцом.

Охотники плотно прикрыли ставни, заткнули все щели, забаррикадировали дверь. Собрали все оружие, что было в хозяйстве. Бейк и Мейр с луками и короткими мечами дежурили у двери, Вайспута затаилась на лавке у окна с заостренной на конце палкой и кинжалом у пояса, Дэйхен возле второго проверял, как его любимый рунный меч для охоты на демонов выходит из ножен. Лейф с Леси в центре спина к спине, каждый одинаково мрачный и испуганный. Дэйхен старался не смотреть на них, не думать, что они чувствуют, какое знание об этом новом демоне доступно им, что заставляет так сильно его бояться. Брат с сестрой одновременно вскинули головы и посмотрели на север. Донесся странный гул. Стены сруба заходили ходуном, с потолка посыпалась пыль и паутина.

"Начинается", — запоздало подумал Дэйхен.

В дом что-то ударило. Невидимый таран? Застучали ставни, готовые вот-вот сорваться с петель. А потом все смолкло.

"Не пробилось? Решило, что мы слишком крепкий орешек?"

Ответом послужил разнесшийся по всей Ветревке крик десятков голосов. А потом оборвался.

"Они умерли. А до рассвета еще так далеко".

Зловещую тишину нарушила Леси. Она судорожно пыталась сорвать что-то, висевшее у нее на шее, но потом вдруг остановилась и выпрямилась, будто кол проглотивши. Дом снова задрожал. Удар. Еще удар. Дверь разлетелась в щепки, вслед за ней отправились окна. Засвистели стрелы. С лязгом вылетели из ножен клинки.

— Пой, Леси, пой! — закричал Дэйхен.

И она запела, вкладывая в мелодию все накопившееся горе, отчаяние и страх. Она уже не молила ветер о помощи, не просила сражаться за нее, просто пела, ни о чем не думая, высвобождая все чувства, все эмоции, что были у нее внутри, растворяясь, забывая о боли, усталости, изнеможении, стараясь не видеть, как словно тряпичные куклы падали на пол близнецы, как палка бабушки переломилась пополам, и как черные щупальца овили ее тело, как замедлялись взмахи отцовского меча, как он из последних сил огрызался на атаки теней, и как шелковый шнур обмотался вокруг его горла.

Только Лейфа она не видела. Он крепко держал ее за руку, стоя за спиной, а другой крошил наступающие со всех сторон щупальца. Одно за другим, не останавливаясь до самого конца, пока его ладонь, наконец, не стала мертвецки холодной и не выпала из ее руки.

А Леси все пела. Теперь ее голос, казалось, жил отдельно от нее. Тело уже давно не слушалось, а высокая нота все звучала, звучала, не прерываясь. Но вот и она опала. Силы покинули тело девочки. Она рухнула рядом с Лейфом. Тени плотным кольцом сомкнулись над ее головой, наступая со всех сторон. Стало нестерпимо больно, а потом темно, и когда она уже чувствовала, как падает в бездну небытия, увидела вспышку, яркий росчерк на непроглядно черном полотне.

"Светает", — была последняя мысль Поющей.

Пылающие голубым светом мечи рассекли тень пополам, пронзили, разрушили, заставили отступить обратно на север, свернуть свои щупальца, затаившись на время у порождающей мрак червоточины на полюсе. Половицы скрипели под коваными подошвами высоких сапог.

— Ради чего мы так спешили, брат? — спросил светловолосый мужчина с прозрачными голубыми глазами, носком отпихивая от входа тело дайни. — Они все мертвы.

— А все из-за этого дурацкого запрета, — посетовал его спутник, такой же молодой, с волосами цвета воронового крыла и глубокими синими глазами. — Если бы не он, представь, сколько сел мы могли бы спасти.

— Это всего лишь дайни. Они рождаются и умирают, такова судьба смертных.

— Ты не понимаешь, их становится все меньше. Я постоянно натыкаюсь на мертвые поселения на севере.

— Тан, ты слишком много беспокоишься.

— А вы, кажется, не беспокоитесь совсем. Не станет дайни — некому будет нам поклоняться и мы канем в лету забвения.

— Этого никогда не будет.

— Посмотрим, Ар. Где-то здесь должна быть поющая, — темноволосый Тан неожиданно остановился у тела девочки и опустился на колени. — Гляди-ка, она еще жива.

Светловолосый выглянул из-за его плеча.

— Это ненадолго. Тень уже успела надорвать связь души с телом — видишь, какие у нее волосы седые стали? Видно, ей совсем недолго осталось.

— Жаль, она такая юная, — внимательно разглядывая ее кукольное личико, сказал Тан и засунул руку девочке под рубаху. Цепкие пальцы скользнули по ребрам и вонзились внутрь через кожу и кости. Мужчина закусил губу от напряжения, с силой поворачивая что-то в груди девочки.

— Тан, что ты делаешь? — встревожился его брат. — Отец будет сердиться.

— Пусть сердится, мне-то что? — безразлично ответил Тан, аккуратно отнимая руку от ребенка. С кончиков пальцев падали темные капли крови. — Я делаю то, что хочу. А сейчас я хочу, чтобы эта девочка выжила. Смотри, она приходит в себя!

Девочка слабо пошевелилась и открыла глаза, обвела взглядом лежавшие вокруг мертвые тела и мелко задрожала.

— Тише, им уже не поможешь, — ласково баюкая ее на руках, говорил Тан. Он чувствовал свою вину каждый раз, когда натыкался на разоренные тенями деревни, хоть и не знал, откуда явилась эта напасть. — Прости, мы не смогли прийти раньше.

Ар недовольно наблюдал, как брат возится со своей новой игрушкой. "И почему его все время тянет к этим смертным?" — про себя думал он.

— Как твое имя? — совершенно забыв об Аре, спросил Тан, убирая с лица девочки волосы. Она открыла рот, но оттуда не вылетело и звука. Девочка сникла.

— Потеряла голос? — нахмурился Тан. — После такого ужаса не удивительно. Не переживай, думаю, со временем он вернется. Просто надо подождать.

Девочка прижалась щекой к его рубашке из перьев и закрыла глаза. Он чувствовал, как бьется ее сердце, его собственное билось в унисон.

— Тан, ты еще долго собрался тут рассиживаться? Мне скучно, — нетерпеливо напомнил о себе Ар.

— Уже иду, — отозвался тот.

Коротко осмотрев дом, он нашел теплый тулупчик и сапоги для девочки, помог ей одеться, вынес на руках во двор и усадил в седло перед собой. Конь брата уже нетерпеливо стучал копытом о мерзлую землю. Наконец, всадники двинулись на юг, оставляя позади мертвое село. В воздухе медленно кружились первые снежинки. Начиналась зима.