Книга 1: Пробуждение

— И ты никогда не можешь гулять под солнцем?

— Могу, конечно, но только пока ношу вот это кольцо. — Катрина подняла белую руку, и лунный свет засиял на лазуритовом перстне. — Но солнце очень меня утомляет. А силой и выносливостью я никогда не отличалась.

Стефан посмотрел на изысканные черты лица Катрины, на ее стройное тело. Она была хрупкой как тонкий хрустальный бокал. Нет, силой она точно никогда не отличалась.

— Ребенком я часто болела, — призналась Катрина, созерцая игру водяных струек в фонтане. — И, в конце концов, врач сказал, что я скоро умру. Я помню, как папа плакал, помню, как я лежала на просторной кровати, слишком слабая, чтобы двигаться. Даже дыхание отнимало слишком много сил. Было очень печально покидать этот мир и холодно, так холодно, — Она вздрогнула и слабо улыбнулась.

— Но что было дальше?

— Я проснулась среди ночи и увидела, что Гудрун, моя служанка, стоит над кроватью. А затем она отступила в сторону, и я увидела мужчину, которого она привела. Его звали Клаус. В деревне говорили, что он злой человек. Я попросила Гудрун прогнать его, но она просто стояла и смотрела. Когда Клаус приложился губами к моей шее, мне показалось, что он хочет меня убить.

Катрина немного помолчала. Стефан смотрел на нее со страхом и жалостью, и она опять ему улыбнулась:

— Но на самом деле все оказалось совсем не так ужасно. Сначала было немного больно, но это длилось недолго. Затем ощущение стало по-настоящему приятным. А потом Клаус позволил мне попить его крови, и я ощутила себя сильной как никогда. Мы вместе провели часы до рассвета. Когда пришел врач, он поначалу даже не поверил, что я сижу и разговариваю. Папа сказал, что это настоящее чудо. Он плакал от счастья. — Тут лицо Катрины затуманилось. — Скоро мне придется покинуть моего папу. В один прекрасный день он поймет, что со времен той болезни я не постарела ни на один день.

— И ты никогда не постареешь?

— Нет. Вот в этом-то и есть главное чудо, Стефан! — Катрина взглянула на него с каким-то детским восторгом. — Я буду вечно молода и никогда не умру! Можешь ты себе такое представить?

Стефан вообще не мог представить ее иной, чем сейчас: прелестной, невинной, просто идеальной.

— Но разве... разве поначалу это не показалось тебе... чуть-чуть пугающим?

— Поначалу немного показалось. Но Гудрун объяснила мне, что делать. Именно она посоветовала изготовить это кольцо с самоцветом, чтобы защитить меня от солнечного света. Пока я лежала в постели, ока приносила мне особые горячие напитки. Позднее она стала приносить разных мелких зверьков, которых ловил ее сын.

— А люди... людей она к тебе не приводила?

Катрина залилась звонким смехом:

— Конечно же нет. Все, что мне требуется, я могу получить за ночь от голубки. Гудрун говорит, что, если бы я хотела стать по-настоящему сильной, мне следовало бы брать человеческую кровь, ибо нет на свете жизненной сущности мощнее, чем у людей. И Клаус тоже иногда меня уговаривает — он хочет снова обменяться со мной кровью. Но я сказала Гудрун, что не хочу Силы. А что касается Клауса... — Тут она умолкла и опустила глаза. Тяжелые ресницы легли ей на щеки. Затем девушка негромким голосом продолжила: — Я не думаю, что это можно делать так запросто. Я стану брать человеческую кровь, только если найду себе спутника. Человека, который на всю вечность останется вместе со мной. — Она серьезно на него посмотрела.

Стефан радостно рассмеялся, чувствуя необыкновенную легкость и буквально переполняясь чувством гордости. Он едва мог сдерживать счастье, которое в тот момент его захлестнуло.

Но все это было еще до того, как его брат Дамон вернулся из университета. До того, как Дамон прибыл и увидел голубые как лазурит глаза Катрины.

Лежа на кровати в комнате с низким потолком, Стефан мучительно застонал. Но Тьма сгустилась вокруг него, и новые образы стали вспыхивать в голове.

Это были разрозненные сюжеты из прошлого без всякой связной последовательности. Стефан словно видел картины, высвечиваемые краткими вспышками молнии. Перекошенное лицо его брата — маска нечеловеческого гнева. Искрящиеся и сияющие голубые глаза Катрины, танцующей в новом белом платье. Какое-то белое мерцание за лимонным деревом. Вот в руке у Стефана меч, а Джузеппе что-то кричит ему издалека. Снова лимон. Он не должен заходить за лимон. Снова лицо Дамона, однако на сей раз брат дико хохочет. Все хохочет и хохочет, но звук такой, как будто бьется стекло. И вот лимон стал еще ближе.

— Дамон... Катрина... нет... нет!

Стефан сидел на кровати.

Он медленно восстанавливал дыхание, приглаживая волосы дрожащими руками.

Кошмарный сон. Прошло уже много времени с тех пор, как Стефана мучили кошмарные сны; по-настоящему долгое, ибо обычно он не спал вовсе. Несколько секунд последняя сцена повторялась у него в голове — он снова и снова видел лимон и слышал смех своего брата.

Этот смех слишком уж отчетливо звенел у него в ушах. Совершенно внезапно, даже не приняв сознательного решения двигаться, Стефан вдруг оказался у открытого окна. Ночной воздух овеял его щеки прохладой, когда он заглянул в серебристую тьму.

"Дамон?" — Стефан безмолвно послал эту мысль на приливе Силы.

Затем он застыл в неподвижности, напряженно прислушиваясь.

Нет, он не смог ощутить ровным счетом ничего, даже самой слабой ряби ответа. Поблизости с веток взлетели две ночные птицы. В городке спало множество разумов; в лесу ночные животные отправлялись по своим тайным делам.

Стефан вздохнул и отвернулся от окна. Вероятно, он ошибся насчет смеха; возможно, он даже ошибся насчет той угрозы на кладбище. Феллс-Черч был тих и недвижен. Пожалуй, в этом Стефану следовало подражать городку. Он отчаянно нуждался в нормальном человеческом сне.

* * *

5 сентября (на самом деле 6 сентября - сейчас около часа ночи)

Мой милый Дневник!

Пожалуй, мне следовало вернуться в постель. Все лишь несколько минут тому назад я проснулась. Мне показалось, что кто-то кричит, но теперь в доме тихо. Так много всяких странностей случилось вчера вечером. Кажется, мои нервы немного сдают.

По крайней мере, я проснулась, точно зная, что намерена предпринять в связи со Стефаном. Нужные мысли просто всплыли у меня в голове. И так план Б. Фаза первая начинается завтра.

Глаза Френсис сверкали, а щеки разрумянились, когда она приблизилась к трем девочкам за столом:

— Ах, Елена, тебе непременно следует это услышать!

Вежливо, но не слишком любезно Елена ей улыбнулась. И Френсис наклонила к ней каштановую головку:

— Я хочу сказать... можно мне тоже присоединиться к вам? Я только что услышала самые безумные новости о Стефане Сальваторе.

— Садись, — тактично предложила Елена, — Однако, — добавила она, намазывая маслом пышную булочку. — Новости о Стефане Сальваторе нас не слишком интересуют.

— В самом деле?.. — Френсис пристально на нее посмотрела.

Затем перевела взгляд с Мередит на Бонни.

— Да вы, подруги, должно быть, шутите!

— Вовсе нет. — Очистив стручок зеленого горошка, Мередит аккуратно пересчитала горошины. — Сегодня у нас уже другое на уме.

— Это точно, — подтвердила Бонни, невольно вздрогнув. — Новости о Стефане Сальваторе, они, знаешь ли, старые. Несовременные, — Она нагнулась и потерла лодыжку.

Френсис изумленно взглянула на Елену:

— А я думала, вы хотите знать о нем все.

— Из чистого любопытства, — объяснила Елена. — В конце концов, он наш гость, и мне хотелось, как полагается, поприветствовать его в Феллс-Черче. Но, конечно, я должна буду сохранить верность Жан-Клоду.

— Жан-Клоду, — подтвердила Мередит, поднимая бровь и вздыхая.

— Жан-Клоду, — игриво повторила Бонни.

Осторожно двумя пальчиками, Елена вытянула из своего рюкзачка фотографию:

— Вот он стоит перед коттеджем, где мы останавливались. Сразу же после этого он преподнес мне цветы и сказал... Ах, — она загадочно улыбнулась, — Этого мне, пожалуй, лучше не повторять.

Френсис жадно изучала фотографию. На ней был изображен молодой бронзовокожий мужчина без рубашки. Стоя перед кустом гибискуса, мужчина скромно улыбался.

— Ведь он старше нас, правда? — с уважением поинтересовалась Френсис.

— Ему двадцать один год. Конечно... — Елена печально вздохнула, — Моя тетушка никогда этого не одобрит, так что мы с Жан-Клодом решили держать нашу любовь в тайне от нее, пока я не закончу школу. Пока что мы будем лишь переписываться.

— Как романтично, — выдохнула Френсис. — Обещаю, я никому об этом не расскажу. Но как же Стефан?..

Елена одарила ее снисходительной улыбкой.

— Если уж, — нравоучительно произнесла она, — переходить на европейцев, то француза я всегда предпочту итальянцу. — Она повернулась к Мередит: — Верно?

— Вне всяких сомнений. — Елена и Мередит понимающе улыбнулись друг другу, затем повернулись к Френсис: — Ты согласна?

— О да, — торопливо закивала Френсис. — Конечно, согласна. Ты совершенно права, — Она тоже понимающе улыбнулась Елене, а затем встала и направилась к выходу из столовой.

Как только Френсис скрылась за дверью, Бонни жалобно протянула:

— Не-ет, это меня убьет. Послушай, Елена, я просто умру, если не услышу эту сплетню.

— Даже так? Ну что ж, могу тебя проинформировать, — спокойно отозвалась Елена. — Френсис собиралась сообщить нам о том, что Стефан Сальваторе — агент по борьбе с наркотиками. По крайней мере, ходит такой слух.

— Кто-кто? — Бонни непонимающе на нее уставилась, а затем разразилась смехом. — Но это же глупость. Какой агент по борьбе с наркотиками стал бы так одеваться и носить темные очки? Я хочу сказать, ведь он фактически делает все, что может, лишь бы привлечь к себе внимание... — Тут девочка умолкла, и ее карие глаза расширились. — Но тогда... может статься, именно поэтому он все это и делает? Кто может его заподозрить, когда все так дьявольски очевидно? Да, ведь он действительно живет один, и он жутко скрытный... Елена! Что, если это правда?

— Это неправда, — охладила ее пыл Мередит.

— Откуда ты знаешь?

— Оттуда, что я сама этот слух распустила. — Оценив по достоинству выражение лица Бонни, Мередит ухмыльнулась и добавила: — Елена мне велела.

— Ахх. — Бонни с восхищением посмотрела на Елену. — Ты чертовски хитра. А можно мне рассказать всем, что он смертельно болен?

— Нет, нельзя. Не хочу, чтобы наши местные Флоренс Найтингейл выстроились к нему в очередь для прощального рукопожатия. Зато про Жан-Клода ты можешь рассказывать все, что хочешь.

Бонни подняла фотографию:

— А кто он на самом деле?

— Садовник. По этим кустам гибискуса он просто с ума сходил. К тому же он женат и у него двое детей.

— Жаль, — серьезным тоном заметила Бонни. — И ты велела Френсис никому про него не рассказывать...

— Ага, — Елена сверилась с часами, — А значит, примерно через два часа это будет известно всей школе.

После уроков девочки направились домой к Бонни. Их тут же приветствовал визгливый лай, и, стоило Бонни открыть дверь, как очень старый и оплывший жиром пекинес попытался вырваться на улицу. Он носил имя Янцзы и был так избалован, что никто, кроме матушки Бонни, не мог его выносить. Проклятый пес цапнул Елену за лодыжку, когда она проходила мимо.

Полутемная гостиная была тесно заставлена вычурной мебелью, а на окнах висели тяжелые шторы. Сестра Бонни по имени Мэри стояла у кофейного столика и вынимала приколки, удерживающие медицинскую шапочку на ее волнистых рыжих волосах. Всего на два года старше Бонни, она уже работала в клинике Феллс-Черча.

— А, Бонни! — сказала Мэри. — Рада, что ты уже вернулась. Привет, Елена, привет, Мередит.

Елена и Мередит тоже с ней поздоровались.

— Что случилось? — поинтересовалась Бонни. — У тебя усталый вид.

Мэри бросила шапочку на кофейный столик. Вместо ответа она задала встречный вопрос:

— Ты была очень расстроена, когда вчера вечером вернулась домой. Так, где вы, девочки, вчера побывали?

— На кла... ну, просто поблизости от Плетеного моста.

— Так я и подумала. — Мэри тяжко вздохнула. — Ну вот что, а теперь, Бонни Маккалог, будь добра внимательно меня послушать. Не смей больше туда ходить, особенно по вечерам!

— Но почему? — озадаченно спросила Бонни.

— Потому что вчера там кое на кого напали, вот почему! И знаете где? Прямо на берегу под Плетеным мостом.

Елена и Мередит недоверчиво на нее посмотрели, а Бонни схватила Елену за руку:

— На кого-то напали под мостом? Но на кого? Что случилось?

— Толком не знаю. Сегодня утром его обнаружил один из кладбищенских рабочих. Какой-то бродяга, надо полагать, и он, вероятно, спал под мостом, когда на него напали. А когда этого бродягу нашли, он уже был полумертв. И до сих пор не пришел в сознание. Вполне возможно, он умрет.

Елена с трудом сглотнула слюну:

— А что ты имеешь в виду, говоря, что на него напали?

— Я, — произнесла Мэри, четко выговаривая каждое слово, — имею в виду, что ему разорвали горло. Он потерял немыслимое количество крови. Сначала было решено, что это мог сделать какой-то зверь, но теперь доктор Лоуэн говорит, что здесь повинен человек. И полиция считает, что тот, кто это сделал, скорее всего, прятался на кладбище. — Мэри посмотрела на всех девочек по очереди, и рот ее вытянулся в тонкую струнку. — Так что, если вы действительно были рядом с мостом — или на кладбище, Елена Гилберт, — тогда этот человек вполне мог оказаться там вместе с вами. Улавливаете?

— Не стоит нас и дальше пугать, — слабо отозвалась Бонни. — Да, Мэри, мы улавливаем.

— Очень хорошо. Ну, тогда ладно. — Мэри заметно расслабилась и устало потерла виски. — Я должна ненадолго прилечь. Извините, я совсем не хотела раздражаться. — И она вышла из гостиной.