Раскрыть ладони

— Необходимость есть, — признал юноша.

— Тогда к чему упреки?

Кадеки сморщил свой смуглый длинный нос и деловито приступил к осмотру больного. Впрочем, действо продлилось меньше вдоха, по истечении которого лекарь возмущенно возопил:

— Кто к вам прикасался?!

И тут я горько пожалел, что не убрался восвояси раньше, потому что когда растерянный взгляд юноши указал на меня, началась настоящая буря:

— Да по какому праву?! У тебя что, есть разрешение на целительство?

— Нет.

— Ты не должен был даже близко подходить к больному!

— Знаю. Просто...

— Ты мог все испортить!

— Я всего лишь снял боль. Больше ничего не трогал. Уймись, пожалуйста!

— Ты хоть понимаешь, что нарушил закон?

— Я все понимаю. Но ведь ничего страшного не случилось? Давай забудем и мирно разойдемся по домам...

— Не случилось?! А кто поручится за то, что произойдет потом?

— Я оставил лечение на тебя. Целиком. Парню было очень больно, вот я и...

— Небось, еще и деньги взял?

Ага, вот мы и подобрались к главному вопросу. Боится, что остался без заработка?

— Можешь спросить сам. Не брал.

— Вы подтверждаете, dyen? — Кадеки сурово глянул на мало что понимающего в нашей склоке юношу.

— Что подтверждаю?

— Этот человек получил плату?

— Нет. Я спрашивал, но он... Что все это значит?

— А то и значит! — Лекарь зло скривил губы. — Он не имеет права заниматься целительством.

— Но ведь у него получается! Почему же нельзя?

— Потому что на все есть свои правила! — веско заявил Кадеки. — Прежде он должен доказать, что умеет справляться с недугами магическим способом и получить дозволение Анклава.

Угу. Заплатив и за экзамен, и за виграмму. Для меня лекарское дело всегда будет непосильно. К тому же, как я смогу что-то доказать? Ведь мне обязательно нужно коснуться больного места, а это непозволительно при сдаче экзамена: исключений ради одного калеки делать не будут. Нет, хоть и заманчиво было бы получать деньги, облегчая чужую боль, даже мечтать не стоит.

— А это была магия? — удивился юноша. — Он ведь только приложил руку.

— И за это "приложение" еще ответит! — взвизгнул Кадеки.

— Слушай... Ну ничего же дурного не произошло! Забудь, а?

— И не подумаю! А ты, если сию же минуту не покинешь дом...

— Ухожу, ухожу!

Вот ведь привязался... Почти зубами вцепился. Могу понять: кому охота терять заработок? Но я же не лишал лекаря денег! Все равно получит свои монеты. Только еще и нажалуется... Ладно, как-нибудь все улажу.

* * *

— Я вернусь поздно, Тай. Не стоит ждать.

— Да сейчас уже поздно! Вон, за окнами совсем черно. И куда ты собрался посреди ночи?

— Мне нужно отдать заказ.

— А днем нельзя было?

— Днем я был занят. И заказчик... тоже.

Хотя, вряд ли у Тени ожидался насыщенный событиями день. Неудобное время для встречи было назначено скорее из желания надо мной посмеяться. А может быть, что-то выяснить или проверить. Не надо было настораживать убийцу, ох не надо было! Но теперь нет смысла жалеть: обратно реку времени не повернешь. Да и чего мне бояться? Ночной темноты? Шальных людей? Это все пустяки. Моя смерть ходит совсем в другой стороне.

Я иду за тобой... Жди...

Никогда не забуду ее голос. И лицо не забуду. Женское, тонкое, красивое, нежное и одновременно невыразимо ужасающее. Даже не смогу объяснить, чем оно пугало, но я боялся вдохнуть и выдохнуть, пока смерть смотрела на меня своими слепыми глазами...

Бр-р-р! Не самые лучшие воспоминания для поднятия настроения. Нужно думать о хорошем. Например, о том, что я получу немного монет, за которые мне не придется отчитываться перед Анклавом, и значит, смогу выкупить еще одну из книг отца. Изучу еще несколько заклинаний. Найду на новые умения новых заказчиков. И заживу припеваючи. Вот как надо думать! А квартал Медных голов не так уж и далеко, всего-то полчаса ходьбы.

Любопытно, что возникает в воображении людей, когда они слышал про Медные головы? Наверняка сразу же представляют, что горстка домов, причудливо рассеченная узкими переулками, получила свое название из-за проживающих там людей. Мол, медные, стало быть, тупые. Что ж, возможно, доля правды есть и в таком предположении, но в действительности все гораздо проще. По крышам квартала проведены водостоки, каждый из которых заканчивается звериной головой. Вроде бы, прежний владелец домов находил в подобных украшениях прелесть... А впрочем, не все ли равно? Сначала были одни только водостоки, ощерившиеся страшноватыми мордами, потом добавились еще и статуи, вызывающие в сумерках труднопреодолимое желание держаться ближе к середине улицы. В общем, ночная прогулка по кварталу Медных голов — развлечение еще то. Особенно принимая во внимание его теперешних обитателей: сплошь нелюдимых отставников воинской службы, про которых поговаривают, что их клинкам никак не найдется времени заржаветь в ножнах...

Хм, надо было спросить точное место. Не бродить же мне по всему кварталу в поисках заказчика? Тяжесть сумки внушает некоторую уверенность в собственных силах, но сказать по правде, мне ни стрелы, ни кинжал пользы не принесут, если придется спасать свою жизнь. Только помешают. И немного обидно делать для других орудия убийства, но сознавать полную бесполезность отточенного острия и наложенных чар для самого себя. Но наверное, в этом и состоит главный смысл жизни, иначе зачем бы люди были нужны друг другу?

Шурх. Шурх. Шурх. Надо же, он и не думает прятаться! Идет, как ни в чем не бывало, вразвалочку, только что не насвистывая какую-нибудь похабную песенку. Хотя... Так и стоит себя вести в по-настоящему опасных местах. Если делать вид, что ничего не боишься, тебя вполне могут принять за смельчака и тем самым совершат серьезную ошибку, ведь трус гораздо опаснее, чем храбрец. Потому что заботится об отражении атаки с любой стороны.

— Что-то ты раньше времени!

— Да и вы ждать не заставляете.

Обмен любезностями, на ночь глядя. Глупо мы, наверное, выглядим... Но это трудности тех, кто подглядывает за нами. Если таковые вообще имеются.

— Вот, подумал, что надо бы тебя встретить. Мало ли что.

— Спасибо за столь... неожиданную заботу.

Хочет сказать, волновался о моей безопасности? Раньше надо было начинать, еще когда назначал место и время.

— Вот ваш заказ.

Убийца спрятал футляр со стрелами под плащом, даже не проверяя содержимое, зато кинжал вытащил из ножен и крутанул в пальцах.

— Зачаровал, значит? И насколько хорошо?

— Попробуете — увидите.

— Предлагаешь попробовать?

Он сделал многозначительную паузу, намекающую, по всей видимости, на то, что в качестве пробы вполне могу быть использован именно я. Тоже мне, пугатель нашелся!

— Ваше дело.

Тусклый свет фонаря не позволял рассмотреть выражение глаз, зато рассыпал блики на маслянистом узоре, не прерывающем движения по лицу Тени.

— Не боишься?

— Чего?

— Ты ведь никому не сказал, куда направляешься? Я угадал? И если не вернешься, и искать не будут знать, где.

Устало вздыхаю.

Вот за что не люблю оружие, так это за его волшебную способность внушать своему владельцу беспочвенную уверенность во всемогуществе и безнаказанности. Стоит любому сопляку заполучить остро отточенную железку, он начинает мнить себя древним героем, а потом выходит на проезжую дорогу с целью убедить в своих силах всех остальных. Кстати, у некоторых сие на удивление успешно получается. Но я предпочитаю общаться с теми, кто признает главенство за содержимым головы, а не железом, ее покрывающим.

— Не боишься? — повторяет вопрос убийца.

Скучно все это. Навевает тоску и уныние. Первая встреча застала меня врасплох, но теперь было время подготовить мысли и чувства к обороне. Бояться? Было бы, чего!

— Вы не станете меня трогать.

— И почему, скажи на милость?

Опять начинает какую-то странную игру? Ему, определенно, что-то от меня нужно. А раз нужно, убивать не станет, уж точно.

— Во-первых, моя работа стоит не так дорого, чтобы ее не оплачивать. Во-вторых, вы еще не знаете, насколько она хороша, а потому вряд ли будете торопиться от меня избавиться. В-третьих...

— Есть еще и третья причина?

Ехидничаешь? Ну-ну.

— Есть, а как же! Раз уж я пришел в назначенное место, довольно опасное для жизни, то у меня должны иметься способы остаться в живых.

Он ждал именно этого признания, потому что оживленно подхватил:

— И как? Имеются?

— Да. Но вам о них знать не обязательно.

Убийца помолчал, прошелся взад и вперед мимо меня, потом заявил уже хорошо знакомое:

— Совсем не трус. Но откуда о тебе пошел такой слух, а?

— Надо спрашивать у того, кто его пустил.

Лукавлю, конечно. Все гораздо проще. Я никогда ни в юности, ни уже после гибели отца не ввязывался в сомнительные дела в обход законов. Да и не дрался на улицах. А как называют парня, который избегает мордобоя и рискованных забав? Правильно, трусом и называют.

— Тоже верно... — не слишком охотно согласился убийца. — Но свои деньги ты заслужил. Держи!

Кошелек звякнул неожиданно громко, и я, запустив туда руку и пересчитав монеты, покачал головой:

— Здесь слишком много.

— Разве?

— Мы договаривались о двух "орлах", а вы даете три.

Убийца возмущенно фыркнул:

— Ну, с головой у тебя точно, не все хорошо! Считай, третья монета за усердие. Пойдет?

— Я всегда работаю одинаково.

— Обиделся? Да я не хотел сказать, что ты можешь что-то делать, спустя рукава! Я просто хочу накинуть сверху от оговоренной цены. Желание у меня такое. Не имею права?

— Имеете. Только если ваше желание возникло из-за жалости...

Крюками пальцев он зацепил меня за плечо и притянул к себе:

— Гордый, да? Нищий, но гордый? Так ты никогда в люди не выбьешься!

— А я и не собираюсь. Мне не нужно место среди людей, которые лгут друг другу и воруют друг у друга.

Шумный выдох прямо в лицо едва не сбил мне дыхание, а миг спустя Тень уже оказалась в нескольких шагах поодаль.

— Дурак ты.

В обращенных ко мне словах явственно слышалось сожаление, но происхождение его оставалось неясным: то ли были обмануты собственные ожидания, то ли заказчика удручала моя упертость.

А тем не менее, все просто. Для меня. Стоит только уступить и взять деньги сверх договоренности, привыкнешь получать больше, чем заслуживаешь. И с каждым разом будешь требовать прибавки все настойчивее, забывая о том, что Дар нуждается в непрерывном совершенствовании... Пока не застынешь на одном месте, разучившись двигаться вперед.

Жить богато? Заманчиво. Но мне пока еще хочется жить достойно. Не стыдясь своей работы. Не стыдясь самого себя.

— Может, и дурак. Но лишнего все равно не возьму.

Я метнул лишнюю монету в сторону убийцы и, судя по отсутствию звона, деньги благополучно вернулись в руку владельца. Ну и славно, можно возвращаться.

— Эй, но еще заказ-то примешь, если понадобится? — задали вопрос моей спине.

— Приму.

— Лады! Тогда до встречи!

Я не стал прощаться, зябко передернув плечами и ускорив шаг.

Да, я обиделся. И что? Если бы мы оговаривали надбавку за срочность или другие услуги, я бы принял плату. Но просто так? Не люблю чувствовать себя обязанным, потому никогда не беру деньги вперед. И ненавижу подобное проявление жалости. Я могу заработать себе на жизнь, понятно? И мне хватает того, что у меня есть. Пока хватает. Вот перестанет хватать, тогда и... Буду чесаться о большем. Но не надо лезть ко мне с жалостью! Не надо!

— Господин желает развлечься?

Ну вот, стоило свернуть за угол, тут же наткнулся на гулящую девицу. Нет, милочка, с уличными красотками сводить знакомство поостерегусь. А то потом никаких денег на лекарей не хватит!

— Господин не желает.

— Совсем недорого! Всего десяток медяков!

Еще и за рукав хватается... Пытаюсь высвободить одежду, но девица прижимается плотнее и начинает шарить руками по моему телу. И похоже, намереваясь вовсе не доставлять мне удовольствие, а наоборот.

— Брысь отсюда!

Грубо обращаться с женщиной — последнее дело, но расставаться с честно заработанными деньгами не собираюсь: девица отшатывается, теряет равновесие и падает, тут же начиная оглашать округу скорбными жалобами на дурно воспитанного господина. Я не совсем понимаю смысл воплей посреди безлюдной и беспробудно спящей улицы, но как только от стены дома отлепляется крепко сбитая фигура, все становится ясным. Должно быть, они за мной следили и теперь рассчитывают поживиться. А на случай, если сюда доберется патруль Городской стражи, мужик заявит, что я сам приставал к, скажем, его родной и безмерно любимой сестрице, а он вступился за честь семьи.

Да, примерно так и окажется. Самое смешное, мне было бы безопаснее и проще отдать им деньги и остаться целым и невредимым, но... Нет уж. Не сегодня. Да, я ни разу не участвовал в уличных драках. Но кто сказал, что я не умею драться?

— Ты это... Зачем девку тронул?

Говоря по правде, трогать первой начала она. Но моего новоявленного собеседника установление истины не интересует, а потому нет смысла растекаться в извинениях и объяснениях:

— Тебя не спросил.

— Дык, за потрог монету гнать надобно... Смекаешь?

— Было бы что трогать!

А девица, кстати говоря, не самого приятного вида. Тощая, от одежды шибает таким ароматом, что хочется зажать нос. И заступничек не лучше... Здоровый, зараза. Но ничего, каким бы он ни был, управа найдется. Особенно, если упорно искать.

— Не заплатишь, стало быть?

— А ты смекалистый малый!

Продолжать обмен угрозами и колкостями больше не было нужно: здоровяк бросился в атаку, видимо, намереваясь вмять меня в стену и оглушить, а потом спокойно обшарить неподвижное тело.

Занавеси качнулись, липкой паутиной зацепились за движущуюся фигуру, натянулись парусами, вдоль которых так удобно скользить, не задевая никого и ничего...

Он не ожидал, что я смогу увернуться, но первая же неудача настроила нападающего на серьезный лад, коротко скрежетнул извлекаемый из ножен клинок, и темно-серая тень лезвия полукругом метнулась ко мне.

Трудно меряться силой с тем, кто превосходит тебя весом чуть ли не вдвое, но вовсе незачем это делать. Достаточно последовать за рукой, держащей нож, войти в ритм чужого выпада, перехватить запястье, долю мгновения двигаться вместе с ним, потом плавно изменить направление — совсем ненамного, но рука здоровяка уже выворачивается, заставляя чужое тело изменить свое положение относительно моего, открывая бок и прореху на подмышке, убедительно доказывающую, что этот участок плоти беззащитен... Остается только ударить. В моем левом кулаке нет оружия. Но оно мне и не нужно, потому что мои пальцы в этот момент сами себе оружие.

Кажется, что под кожей озверевшим пульсом бьется расплавленная сталь, но плоти становится еще горячее, когда кулак вонзается в бок здоровяка, сминая пучок тех невидимых соломинок, из которых сплетено человеческое тело. Они рвутся, растопыриваются во все стороны, раздвигаются, позволяя удару проникнуть глубже, чем можно было бы представить.