В принципе, я ничего не теряю. Хотя бы потому, что избавление от бессмертия остается лишь мечтой. И он ошибается: я не собирался, едва вновь обретя жизнь, отказывать от нее. Но само обещание... обстоятельства могут измениться каждый миг, и любое обещание, ограничение, любой долг может поставить в тупик.

Обязательство, не выполнить которое — невозможно...

Или почти невозможно.

— Именно в этой формулировке, — прибавил маг.

Взгляд заполошно заметался. Контролировать каждое действие, не-действие, мимику и речь, лихорадочно при этом соображая, стало чудовищно сложно. Я закрыл глаза.

Спокойствие!

— Это глупо, Корин, — терпеливо, словно объясняя неразумному мальчишке, начал я. — Если я вдруг захочу, хм, покончить жизнь самоубийством, обещание меня не удержит. Наказание страшно живым, но не мертвым. Полумифическое "возмездие в следующей жизни" звучит неубедительно, прости.

— Как ты мог заметить, "искать смерти" — отнюдь не то же самое, что "покончить с жизнью", — спокойно парировал Корин. И холодно добавил: — И ты об этом прекрасно знаешь. Обещание, Мио, обещание. Если, конечно, ты хочешь получить мою помощь.

Хороший вопрос. А хочу ли я?..

— Хорошо. Я обещаю, что не буду искать смерти ни мыслью, ни делом. Устраивает? — голос звучал ровно и отстраненно; как будто мне действительно было все равно. Браво, Мио! — Ты выпишешь мне пропуск в библиотеку Академии? Хотелось бы приступить уже сегодня.

— Да, конечно, — подозрительно легко согласился он. Обворожительная улыбка расцвела на его губах. — Сию минуту.

Корин полез в лежащую перед ним пухлую папку и зашуршал бумагами. Нахмурился. Отложил в сторону. Приподнял папку и сунул любопытный нос под нее. Беспомощно обернулся к окну. Потер подбородок. Заглянул поочередно во все правые ящички. Потом — в левые. Не обнаружив искомого, скорчил горестную гримасу и, с видом естествоиспытателя, столкнувшегося с чрезвычайно интересным явлением, принялся за завал на столе.

— К чему это представление? — раздраженно спросил я, не выдержав. И только сейчас понял, какой я идиот. Как я мог не потребовать у Корина встречных гарантий?! Он вполне может мне не помогать и... нет, что за бред?! Какой в том ему прок?

Корин положил подбородок на сцепленные пальцы, хитро сверкнув глазами.

— Я, конечно, могу выписать тебе пропуск... — протянул он. — Но, видишь ли, почти уверен, что это бесполезно. Ты не найдешь ответа ни в академической, ни в Королевской библиотеке.

— Почему? — невольно удивился я.

— Потому что твое бессмертие связано с преобразователем. В открытом доступе этих книг нет. Вернее, не так. Здесь этих книг нет.

— Здесь — это...

— В Торлиссе. Новая, республиканская, власть стремилась утвердиться как можно прочнее. Большая часть прежних учреждений закрыта. Академию, Королевскую библиотеку и сам Торлисс не тронули, памятуя о дарованной со дня основания автономии, но, как могли, взяли под контроль. Новый город ученых и магов — полностью подконтрольный аристократам, конечно же — создали на острове близ южной оконечности материка. Высшая школа заменила Академию, тамошняя библиотека — Королевскую. Поэтому если ты действительно хочешь получить ответы, боюсь, тебе придется отправляться туда.

— Потрясающе. Ты не мог сказать об этом раньше? — ядовито процедил я, уже не считая нужным сдерживаться.

— А что не так? — невинно хлопая глазами, спросил Корин.

— Все не так! — рыкнул я. — Ты заставил меня пойти на клятву, чтобы ничем не помочь?! Замечательно!

— То есть я не зря просил? Мои подозрения верны? — Корин вопросительно изогнул бровь.

— То есть любое обещание — слишком большой риск, чтобы разбрасываться ими налево и направо!

— Не нарушай — и не будет риска.

— Типичное человеческое суждение, — презрительно бросил я. — Ничего не знать и искренне верить в обратное!

— Причем тут это?

— Почему невыполнение обещаний влечет за собой такие последствия? — резко переменил тему я.

— Это непреложный закон бытия, — пожал плечами Корин.

— Да? И что же это за закон? В чем он заключается? Каков его механизм? Почему не всегда приходит расплата, и почему в схожих ситуациях она так отличается?

— Исключения лишь подтверждают правило, — стоял на своем Корин. — Мир зиждется на объективных рациональных законах. Собственно, он и есть закон.

— Мир не обязан быть рациональным только потому, что тебе так этого хочется.

— Только не говори, что ты из тех, кто верит, что за всем в мире стоит некая Воля. Глупые фейские сказки! — он выразительно поморщился. — Ложь, чепуха, суеверие. Только атомы, энергия — и непреложные, фундаментальные законы.

— Не собираюсь вступать в бесполезные споры, — и бровью не повел я. — Просто послушай дружеский совет: никогда не делай то, последствия чего не можешь предугадать.

— Это не тот случай, — уперся Корин.

— Можешь думать, что хочешь, но факты неумолимы. Обещания принципиально непредсказуемы, механизм их работы — не ясен. Поэтому не надо разбрасываться ими налево и направо.

— До этого момента как-то все обходилось.

— Знаешь, цыпленок тоже считает, что птичник всегда будет приходить лишь за тем, чтобы вкусно его накормить. А в один день — вот же незадача! — он придет — и свернет цыпленку шею. Аналогия ясна?

— Она неуместна. Птичник — разумное существо.

— Зато отлично показано, что, не зная целей, мотивов или механизма чего-либо, не стоит слишком уж истово верить в правильность собственных выводов. А иначе можно оказаться этим самым цыпленком.

— Детские байки.

— Дурак ты, — беззлобно, почти с жалостью, сказал я. — Сам не знаешь и советов не слушаешь. Будь по-твоему, если тебе так больше нравится. Просто учти, что, по большому счету, у тебя будет всего одна попытка. И после уже ничего не исправишь.

— А ты как будто знаешь!

— Да, знаю, — спокойно осадил его я. — Даже слишком хорошо. Поэтому и предостерегаю.

— Неужели? Откуда? Сорока на хвосте принесла? — саркастично спросил Корин.

— Я знаю, — так же спокойно продолжил я, — что потерял самое дорогое из того, что у меня было. Да, я нарушил данное слово. Но оно касалось только меня; моей судьбы, моей свободы, моего выбора. Меня заставили его дать. Считается, что такие обещания не имеют силы. Но жизнь рассудила иначе. И теперь я не "великий волшебник", а безродный бродяга, которому некуда и незачем идти. Забавно, не правда ли? Смысл жизни, талант, путь, сокровище — вот ставка в этой игре. Самое ценное, самое дорогое. Все еще желаешь рискнуть?

— Но ты же говорил, что... — начал Корин и растеряно замолчал.

— А что я должен был сказать десятилетнему мальчишке? — вопросом на вопрос ответил я. Он молчал, огорошенный, сбитый с толку. Я великодушно продолжил, обрывая затянувшуюся паузу: — Теперь ясно, отчего я разозлился?

— Вообще-то, нет, — Корин прочистил горло, выравнивая голос, и деловито продолжил: — Не знаю, с чего ты это решил, но я не собирался отказывать тебе в обещанной помощи.

Расстегнув ворот рубашки, он царапнул по горлу, пытаясь подцепить что-то. Наконец, это ему удалось. Корин выудил из-за шиворота серебряную мелкозвенную цепочку, стянул ее через голову и теперь держал на вытянутой руке, давая мне как следует ее разглядеть. Вернее, не её, а покачивающуюся подвеску. Она ослепительно сияла в солнечном свете и испускала скачущие по стенам, книжным стеллажам, витражу блики.

Я сощурился. Сквозь яркий свет совершенно невозможно было разглядеть саму подвеску. Цепочка колебалась, словно натянутая струна; подвеска описывала неправильные круги. Я следил за ней, заинтересованный. И, подгадав момент, качнулся вперед.

Корин проворно отдернул руку. Пальцы сомкнулись на пустоте.

— Что это? — спросил я, заинтригованный больше прежнего, и откинулся на спинку кресла. Взгляд был прикован к подвеске, которую Корин теперь неосознанно крутил в руках.

— Пропуск. На Арлетту вообще и в тамошнюю библиотеку в частности. Конечно, он не самого высокого ранга — таким могут похвастаться, пожалуй, только арлеттские, проверенные Советом, исследователи — но для тебя вполне подойдет.

— Ты отдашь мне его? — спросил я, смотря на подвеску уже совсем иным, хищным и расчетливым взглядом.

Идея путешествия мне неожиданно понравилась. И я уже почти не жалел о том, что вынужден был дать обещание.

Корин скорчил жалостливую гримасу:

— Я бы с удовольствием, но передавать ключ третьему лицу запрещено. К тому же, это допуск к сети магических учреждений вообще. Без него обходиться мне будет очень сложно... — маг с сожалением развел руками и поджал губы.

— Хватит кривляться, — раздраженно прервал его я. Меня это начинало злить. — Я же вижу, что ты хочешь что-то взамен. Так называй цену, и закончим с этим.

Он недоуменно нахмурился:

— Мио, за кого ты меня принимаешь?

— За шантажиста, — честно ответил я.

— Я не отказываюсь помочь, — раздраженно проговорил Корин. — Просто прошу оказать небольшую услугу, которую никому больше доверить не могу. К тому же, тебе все равно по пути. Впрочем, если не хочешь...

— Ты откажешься от шантажа? — искренне удивился я.

— Нет, — также искренне ответил он. — Потому что мне действительно некого больше просить.

— Прости, но я не собираюсь соглашаться на кота в мешке. Поэтому смогу дать ответ только после того, как узнаю, в чем заключается просьба, — пожал плечами я.

Это был чистейшей воды блеф. Сейчас я, не раздумывая, дал бы еще сотню обещаний, лишь бы получить заветный ключ, потому что вновь видел перед собой цель, впервые за долгое время. Да, пустяковую, да временную, надуманную и ненужную, — но все-таки цель. И одно это стоило всех неудобств и неурядиц, которые могли повлечь за собой обещания.

...А еще у меня вновь появилась надежда. Та самая, что вела меня все эти годы призрачной тенью, голубым цветком из сна, наваждением. Та самая, что теперь не отпускала, отравляя ядом сомнения и нерешительности; не давала найти новый, настоящий путь. Я не могу отказаться от нее, даже если шансы стремятся к нулю. И остается только следовать за ней, искать — и найти.

Или развеять.

— Я и не собирался что-то скрывать, — улыбнулся Корин. — Тебе всего лишь нужно передать... письмо. Одному человеку.

— Так просто? — не поверил я. — В таком случае, почему ты не можешь отправить ее почтой? Телепортировать, в конце концов? — я нахмурился: — Или там что-то противозаконное?

— Нет, конечно! — отмахнулся Корин. — Просто... это слишком важно для меня. Я не могу рисковать, отправляя его с вестником или птицей. Телепортировать разом не получится — слишком велико расстояние, а пересылка обычной почтой чревата досмотрами, бюрократической волокитой... и оседанием в карманах проверяющих.

— "Я не могу рисковать"... — со странной смесью горечи и усмешки повторил я. — Корин, я, если честно, даже представить не могу, кто справится с твоей просьбой хуже меня. Только подумай, что будет, если я угожу в...

— Это все неважно, — перебил он. — Главное, что я тебе доверяю.

— Послушай! Я не возьму на себя такую ответственность просто потому, что не могу гарантировать...

— Это просто письмо, Мио! Обычное письмо. Не секретный протокол, не тайная переписка, не документ. Здесь нет никакого подвоха, второго дна.

— Тогда что в нем такого важного?! И кому оно адресовано? — не выдержал я.

— Верховному правителю Зеленых Холмов, — поколебавшись, все же сказал Корин, болезненно сжав пальцы и отведя взгляд.

— Правителю Холмов?.. — я ожидал чего угодно, только не этого. И растерялся, не зная, что сказать. — Но зачем?

— Я... хотел попросить... — Корин говорил отрывисто, словно каждое слово давалось ему с трудом. Он замолчал, помедлив, и быстро, разом, на одном вдохе, договорил: — Я хотел попросить о помощи в поиске родителей.

— Почему Холмы?

— Что? — растерялся Корин.

— Почему именно Холмы? Ты узнал что-то о родителях?

— А где еще я должны искать Действующих? — язвительно спросил маг.

— Ты узнал, что они из Alle-vierry? — уточнил я вопрос.

— Дай-ка подумать: кем же, интересно, могут быть родители, если во мне течет чистейшая кровь Действующих? — саркастично ответил Корин, нарочно назвав aelvis Зеленых Холмов на языке смертных.

Я проигнорировал его выходку и смерил внимательным взглядом.

— Что-то не так? Я не похож? — скрывая за бравадой страх услышать не то, что хочется, откровенно грубо спросил он.

— Ты не бессмертный. И не похож на бессмертного. А уж на кого из бессмертных ты не похож, я сказать не могу, — пожалуй, излишне резко сказал я. И почти сразу об этом пожалел, но менять что-то было уже поздно.

— Но я же альв! — с какой-то детской обидой воскликнул он.

— Но не бессмертный, — жестко сказал я. — Одна аэльвская кровь не подарит бессмертия. В тебе слишком много человеческого, Корин. Слишком. Ты жил среди людей — и вырос человеком. С типично человеческими достоинствами и недостатками... и типично человеческими суждениями.

— Ты все еще злишься на меня за слова о Воле? — "догадался" Корин, отказываясь слушать то, что я говорю, и ища словам какое-то оправдание.

— "Все еще"? Я не злился тогда и не злюсь сейчас. Ты спросил — я ответил. Не более того, — отрезал я, раздраженный его глупым предположением. И, не давая ему сказать, продолжил: — Я передам письмо и твою просьбу правителю. Если будет нужно, сделаю все, чтобы добиться аудиенции. И хватит с этим. Давай сюда ключ.

Корин молча перебросил подвеску.

— Письмо передам завтра, — ровным, ничего не выражающим голосом сказал маг, но почти сразу спохватился, растеряв спесь: — Ты ведь не торопишься, верно?

— Нет, — покачал головой я, с любопытством разглядывая переброшенную мне подвеску. Увы, моих надежд она не оправдала, оказавшись обыкновенным металлическим кругляшком размером с монету. Отшлифованную до зеркального блеска поверхность грубо рассекали выгравированные буквы и цифры, понять смысл которых мне не удавалось, сколько я не выглядывался.

Я подбросил ее на ладони и сунул в карман.

— Выпиши, все-таки, допуск в библиотеку, — попросил я миролюбиво. Недавнее раздражение улетучивалось, истаивало в лучах льющегося из окон света. Я вообще не умел долго дуться и пребывать в плохом настроении: почти сразу чем-нибудь увлекался и забывал, что должен сидеть мрачнее тучи и выражать вселенскую скорбь. — Сколько сейчас времени? Часов пять? Как раз успею осмотреть за вечер. Все равно нечем заняться.

Корин безошибочно выудил из стопки бумаг лист с личной печатью, черканул пару слов и протянул мне:

— Держи. Сам найдешь?

— Спрашиваешь! — фыркнул я, поднимаясь и протягивая руку за документом.

Разговор казался оконченным. Я бережно сложил бумагу пополам и убрал в карман, здраво опасаясь, что иначе только еще больше помну или вообще потеряю. Задвинул кресло, кивнул молчаливому Корину на прощание и повернулся, чтобы уйти.