Стремящаяся Ввысь

Я удивленно подняла глаза.

— А что мне тебя стесняться? Ты мой работодатель. — Еще раз провела ладонью по рубашке, но уже в другом месте

— Но все же я не работодательница, а ты девушка. — Я еще больше удивилась и рассмеялась, продолжая гладить ладонью рубашку. — Нет, меня это не смущает. Я привыкла, что даже если я разденусь, мужчины совершенно мной не заинтересуются.

Убедившись, что рубашка почти сухая, я оделась.

В кустах заливался соловей, причудливо сплетая свою песню с журчанием воды и шелестом листьев над головой. И зачем я тянусь все время за чем-то несбыточным? Счастье, оно же всегда под носом, надо только заметить и не упустить.

— Айри, может, ты заодно и меня высушишь? — Не оборачиваясь, я пробормотала заклинание и прищелкнула пальцами. Между ними пробежал небольшой разряд, а сзади раздался плеск, хохот и вопль:

— Айри!!! Я просил высушить!

Все-таки обернувшись, я изумленно застыла. Ворон со скептическим выражением видом, пытался оценить ущерб, который я ему нанесла. Земля вокруг него потемнела от влаги. Вместо того, чтобы высушить Ворона, я перенесла на него еще два литра воды из ручья, превратив золотокожего из просто мокрого в абсолютно мокрого. Н-да, не посмотрела на объект волшебства, не сосредоточилась на заклинании, напутала с магическими векторами. Что и говорить, не те у меня еще сила и опыт, чтобы не оглядываясь творить заклинания. Ладно, попробуем еще раз. Сосредоточившись на нужной мне цели я мягко повторила заклинание. Над нанимателем собралась дымка, которая по моему велению стала двигаться к ручью, но на полпути упала на землю. Мне оставалось только досадливо поджать губы. Доктор Трифон мне, конечно, долго говорил о законченном обучении, но сосредоточенности мне не хватает. Недовольно подернув плечами, отчего их больно кольнуло, я пошла обратно, на поляну к Шакалу, который уже деловито помешивал ложкой гречневую кашу, варившуюся в котле. С каким-то проклюнувшимся уважением, что, впрочем не помешало ему заявить, что, я цитирую: "полная и законченная идиотка, у которой нет шансов поумнеть, если я позволяю себе бездумно выворачивать руки и считать, что это круто", он протянул мне миску с кашей. Я ничего, к моему сожалению, не ответила на этот сомнительный комплимент, поглощенная чрезвычайно вкусным завтраком. Куда там мне, меня вообще к плите нельзя подпускать, если конечно не хотите отравиться. Почуяв запах еды, подошли Ворон и Ирбис, тихо разговаривая о машинах убийства, и наивно полагая, что я этого не слышала.

Дальше была выжженная солнцем степь, веселая болтовня с Ирбис и целый день в тряском седле. Вы не представляете, как уныло скакать по голой степи без возможности разговаривать, потому что ветер уносит слова. И не на чем сосредоточить свое внимание, кроме закоченевших от неподвижности ног и отбитой седлом мягкой части тела. Изредка степь пересекали тонкие полоски леса, но такие редкие, что отдыха они не предоставляли. Хотя была в степи какая-то своя неповторимая красота. Все-таки назвать день хорошим я не могу. У меня вообще не бывает дней, которые начинаются хорошо и заканчиваются хорошо. Или день никакой, или никакой-плохой, или плохой-плохой, или хороший-ужасный. Похоже, этот день попал под категорию хороший-ужасный. В довершение всех моих бед вроде негнущихся ног, обгоревшего под солнцем лица и отбитой пятой точки, Ворон категорично заявил, что ехать мы будем и днем, и ночью. На мой робкий вопрос о лошадях Ворон, смотря на меня как на полную дуру, издевательски заявил:

— Айри, я купил самых выносливых и быстрых лошадей, которые вообще существуют, хотя, похоже, с наемницей прогадал. Эти лошади устали меньше тебя.

Я мрачно на него взглянула и в тон ответила:

— Ты и кормишь лошадей намного лучше, чем наездников.

Это он пропустил мимо ушей, но раздал всем по толстому бутерброду с ветчиной, которые если не утолили, то хотя бы приглушили зверский голод. Что ж, мои слова не канули в лету.

Когда солнце совсем зашло, на небе появились две луны. К счастью, их света не хватало для галопирования, и мы перешли на легкую трусцу. Через какое-то время меня тронули за плечо. Видимо я заснула, уставшая от недостатка впечатлений. Ворон протягивал мне еще один бутерброд, который исчез прежде, чем я почувствовала вкус хлеба и мяса.

— Мы проделали сегодня около двух с половиной переходов, может, отдохнем? — рискнул Шакал

— Вот проделаем еще половину и отдохнем.

— Но луны уже зашли, как мы поедем дальше? — Пустил в ход последний и единственный более или менее веский аргумент наш проводник.

И тут я сделала один из самых тупых поступков в моей жизни: я начала развешивать в воздухе световые шарики, наивно пологая, что чем быстрее мы сделаем ту половину перехода, тем быстрее мы остановимся. Проскакав еще часа три, то есть фактически до восхода солнца, мы, наконец, остановились отдохнуть. Я лично уже не помню кто и как снимал меня с лошади потому что я заснула еще в седле. Проснувшись, я старательно растерла ноги, начиная от бедер и кончая пальцами ног, пытаясь разогнать кровь по жилам и, морщась от нахлынувшей боли, попыталась изобразить несколько трюков. И опять залезла в это чертово седло, впрочем, громко говоря, что я о нем думаю. Смирившись со своей судьбой, я поинтересовалась, далеко ли до портала. Оказалось, что пять обычных переходов. С обреченностью я еще раз поинтересовалась, во сколько дней мы собираемся, это пройти — в два — последовал суровый ответ. Ирбис только тяжело вздохнула, а я пришпорила вполне бодрую Стальную, которая, всхрапнув, с легкостью перешла на галоп. Прошел еще один однообразный день, насыщенный только бурой сухой степью. Слава богам, водой мы запаслись на неделю вперед, так что недостатка в питье не было. Жаль только, что больше ручейков не встречалось, а то возникало страстное желание искупаться где-нибудь. Парни и Ирбис вообще смотрели на меня как на самоубийцу, потому что я ехала полностью экипированная. Меня же это совершенно не трогало — железо практически не нагревалось и чувствовалось мной как вторая кожа. Едя под полуденным солнцем, я как скороговорку повторяла "Еще два дня, еще один день, еще одна ночь". Как ни странно, это помогало, и ночью, мы снова ехали часть ночи, я заснула в более или менее живой форме. Ноги, конечно, еще побаливали, да и плечи давали о себе знать, но видно организм уже стал приспосабливаться к бешеному режиму. Утром я даже согласилась на небольшую тренировку, поупражнявшись скорее в трюках, нежели в ратном деле. Мы снова сели на немного отдохнувших лошадей и погнали их дальше по степи. "Еще один день, еще пятнадцать часов в седле, еще 900 минут". На Ирбис, похоже эта бешеная тряска никак не влияла: она спокойно спала, непонятно как не падая с галопирующей Снежинки.

И вот настал момент истины. Мы остановились в чистом поле глубоко ночью, неподалеку от портала, я, как умеющая их открывать, чувствовала портал, но не стала предлагать свои услуги. На это у нас есть Шакал, так не будем лишать его хлеба. Спросив, как же должен выглядеть портал, я получила весьма смутный ответ — "кружек, выложенный камнями". Наемник спешился и начал рыскать по полю тоже, похоже, ища не этот самый кружок, а ветерок дующий из портала. Мне осталось только послать поисковый импульс, направленный на несколько камней. И еще и еще. Я не сомневалась в искусстве наемника, но искать портал ночью посреди поля это, надо сказать, странно. Поговорка "ищи ветра в поле" приходится тут как нельзя, причем в прямом смысле. Через несколько минут один из импульсов рассыпался разноцветными искрами, повисшими в воздухе как раз в том направлении, в котором шел Шакал, с вычетом на зигзаги. Прочувствовав важность момента, все даже с лошадей слезли. При гробовой тишине Шакал открыл дверь в другое измерение. Красивое зрелище. Как будто посреди чистого, ночного поля возник столб тумана, клубящегося под светом пульсаров и лун. Пылинки беззаботно перелетали из одного мира в другой, похоже не почувствовав особой разницы между ними. Ближайшие кузнечики и цикады озадаченно смолкли, смотря на доселе невиданное зрелище, стрекотание остальных складывалось в ненавязчивую музыку, неотъемлемую часть природы.

Я первая шагнула в проход, держа за узду Стальную.

4.

Первое что я увидела, а, точнее, услышала, был девчачий, разрывающий барабанные перепонки визг. Затем я поняла, что нахожусь в небольшой комнатке, тесной уже изначально, но когда в нее поместили две лошади, пианино, пастель, визжащую девчонку и нас с Вороном то теснота стала невыносимой.

— Айри! Заткни ее! — взмолился голос моего работодателя из-за Ветра. Заткнуть? Как?! У меня не то, что заклинание у меня свое имя выдуло из-за визга. Первым моим побуждением было заткнуть чем — то рот, вторым заорать, а третьего не было, я вспомнила заклинание. Проговорив его, я провела мысленно провела рукой по рту девчонки. Визг прекратился, и раздался общий облегченный вздох. В комнату уже совершенно непонятным чудом успели втиснуться Ирбис со Снежинкой и Шакал.

Пытаясь худо-бедно освоиться в сложившейся ситуации, я пробралась к единственной в комнате двери, с трудом протискиваясь между фортепиано и сидевшей на ней испуганной девчонкой и лошадью Ворона, хвала богам, в которых я не верю, за то, что в комнате не было других вещей. Не успев вырваться и вздохнуть с облегчением, я обвела взглядом открывшуюся мне комнату, и поняла, что дело начинает попахивать керосином. В гостиной передо мной выстроились человек двадцать. Наспех одетых, испуганных, но как ни странно с мечами, мы, что в казарму ворвались что ли?! За их спинами была дверь, которая, судя по окнам, располагавшимся возле нее, вела на улицу. И то хорошо. Вот только чтобы добраться до этой улицы надо пробраться через двадцать обоюдоострых лезвий и кучу фарфора на узких подставках, которым была уставлена вся комната. За спиной послышалась ругань, которую с вычетом непечатных слов, можно было озвучить так:

— Айри, ... ... ты долго собираешься в дверях стоять ...? — Я подвинулась в сторону, давая обозреть Шакалу причину моего стояния в дверях. — Ух, ты............! Какой ... поставил здесь дом?! Идиоты! ...! Что встали, ..., дайте пройти!

Многоточия можете заменять сами, в меру своего бурного воображения, скажу только, что наемник ругается очень виртуозно, мне такого мастерства никогда не достичь. Так как люди после столь вдохновительной речи и не подумали убирать мечи, да и наверно не поняли даже, хотя смысл уловили, все-таки в разных мирах и разные манеры самовыражения, Шакал хмуро поинтересовался на этот раз у меня:

— Ну, как, поработаешь по специальности?

Не долго думая, я решила принять устрашающие меры. Люблю устраивать всякие представления! Кивнув в ответ своим мыслям, я загорелась. Мечи дрогнули, некоторые, видно особо впечатлительные, затряслись, но храбрые люди не ушли. Мрачно пробормотав несколько слов, хлопнула в ладоши, в тылу врага послышались вопли ужаса. Войны оглянулись назад, где, катаясь, визжал мужик. Вот только что визжал, не понятно, пламя приятно согревало и не более того. Тяжело вздохнув и свистнув лошадь, я попыталась пройти к двери. Не тут то было! Против меня снова затряслись уже девятнадцать лезвий. Передние ощутимо дрожали, но сдаваться не собирались, а я не собиралась драться. Поэтому просто поставила вокруг себя и всех остальных из нашей команды, включая лошадей, силовой купол и совершенно спокойно пошла к двери. Силовое поле раздвигало воинов, не причиняя им никакого вреда, и вскоре я оказалась на улице. Хорошо хоть крылечка не было. Спустя несколько минут вышел Ворон, остальные уже беспокойно гарцевали на лошадях, смотря в темную дверь с доносящимся оттуда лязгом мечей, стуком особо ретивых воинов об пол и следующей за этим нецензурной бранью. Не успел появившейся Ворон запрыгнуть в седло, как Шакал с воинственным кличем "Драпаем отсюда!!!" первым подал пример не слишком отстававшим от него нам в сем благородном начинании. Драпали мы не долго, от силы минут десять, пока не остановились рядом с недорогим трактиром "три селедки", как утверждала вывеска, с комнатами наверху и, бросив поводья конюху, который дремал на крыльце, зашли внутрь.

Выпив две кружки темного пива, хотя по цвету видно было, что разбавленного, и вдоволь накостерив "тех идиотов, которые даже не проверили где ставят дом что б им ..., ... и ...!" Шакал немного успокоился и уже более миролюбиво спросил работодателя:

— Ворон, есть вопросик.

Золотокожий только кивнул, сосредоточенно обгладывая кости, все что осталось от бараньей ножки, пятнадцать минут назад заманчиво дымившейся на столе вместе с другими заказами.

— Где ты взял таких выносливых лошадей?

Над столом воцарилась тишина, прерываемая только чавкающими звуками. Наконец, сделав могучее глотательное движение, Ворон ответил:

— Купил, причем содрали с них, так скажем не мало.

— Сколько? — Этот вопрос уже задавала я, уже кровно заинтересованная в этом вопросе, собиралась после окончания нашего предприятия выкупить Стальную.

— Только за Стальную я заплатил две тысячи — Ворон, очевидно, понял мои намерения, но, не успела я поперхнуться, продолжил,— однако, учитывая, сколько ты потребовала за работу я подарю тебе эту кобылку. Это, так, отступление, Шакал, конечно, я мог бы купить четырех племенных жеребцов за четыре сотни, но меня интересовали самые-самые. Самые выносливые, самые быстрые среди всех существующих пород и поэтому самые дорогие. По сути дела они лошадям являются весьма отдаленными родственниками.

— Дакеты. Я раньше только о них слышал, никогда не думал увидеть сразу четырех и вместе.

Ворон кивнул, но, увидев наш с Ирбис недоуменный взгляд, поспешил объяснить:

— Дакеты не совсем лошади, они обладают некоторыми феноменальными способностями. Как я уже сказал они самые-самые во всем лучшем, что может быть. Редко болеют, устойчивы к ядам, долго живут, могут скакать больше суток бешеным галопом с огромной скоростью, неприхотливы. Однако у каждой породы есть свои недостатки: дакетов разводить крайне сложно, кобылка может дать за всю жизнь около двух-трех приплодов. Из-за их небольшой численности они очень дороги. Потому и покупают их только в крайних случаях. — Со вздохом отодвинув от себя пустую тарелку и одним глотком осушив кубок с легким самодельным вином. Ворон пошел расплачиваться за еду и четыре комнаты на ночь "как раз оставшиеся", а остальные, доев и допив что, оставалось, позевывая, пошли спать. Все, кроме меня, разумеется. Я по неизвестной мне самой придури пошла в конюшни к Стальной. Почесав у лошади за ухом я со вздохом призналась самой себе:

— Глупость, Айри, просто глупость. Если дакеты действительно понимали наш язык и были бы разумными, то почему тогда вообще позволяют нам на них ездить? — Еще немного почитав себе нотации себе о суевериях я вдруг заметила, что Стальная меня как будто бы внимательно слушает, хитровато поблескивая глазами. — Все, хватит, сейчас проверим мой маразм самым простым методом... Стальная, ты меня понимаешь?

Лошадка, к моему изумлению, довольно явственно кивнула. Я поспешила проверить догадку: