Редкая особа

Неловко было начинать разговор первой, но вздохнув поглубже, и зажмурившись на секунду, словно перед прыжком в прорубь, я сделала этот шаг:

— Александр Владимирович, простите за сегодняшний день. Я понимаю, что нанесла ущерб вашему имуществу, но я возмещу, честное слово. Может не сразу, но как только закончу выплачивать кредит за холодильник, сразу начну отдавать деньги. — взяв низкий старт, я даже не сразу заметила, что слова с трудом проходившие в пересохшее горло сейчас лились из меня сплошным потоком, а добавив в голос уверенности сама начала верить в то, что только сказала. Финишную прямую, на которую я вышла в завершении своего спича, испортил визг тормозов и почти столкновение моего лба с бардачком.

Проглотив окончание фразы, я просто уставилась перед собой, медленно переводя взгляд с красного сигнала светофора на белое как мел лицо Александра Владимировича.

Описать то, что началось сразу после нашего экстренного торможения, у меня не хватит слов. Столько эмоций, которые сменяли одна другую на лице начальника, мне не приходилось видеть еще ни разу.

— Жаркова, черт бы вас побрал! — выругался шеф сквозь зубы, ударив ладонью по оплетке руля и одновременно вжимая педаль газа в пол, что машина с диким визгом просто сорвалась с места.

Я замерла и боялась сделать даже вдох, не понимая, чем могла так довести начальника до ручки.

Не прошло и пятнадцати минут, как мы остановились у моего подъезда. Неуверенно поерзав на сиденье, мне не оставалось ничего иного, как вежливо поблагодарить и попрощаться.

— Спасибо за все. Я, пожалуй, пойду, да?

— У вас есть ключи от квартиры? — неожиданно спросил Александр Владимирович.

— Свои я потеряла, но есть дубликат у соседки Марьи Никитишны. — зачем — то уточнила имя старушки, когда оно ему ничего не скажет и вообще без надобности.

— Хорошо.

— До свиданья! — уже взявшись за дверную ручку, до меня донеслось окончание фразы.

— Я пойду с вами. — я не нашлась, что на это ответить, поэтому просто вышла из машины и не оборачиваясь направилась в сторону подъезда. Набрав номер квартиры бабушки — соседки, позвонила.

С минуту я слушала трель домофона, пока усталый тихий голос не ответил в трубке — Слушаю.

— Мария Никитишна, здравствуйте, это Женя. Я потеряла свои ключи, вы не откроете мне дверь?

— Женя? Женя. Конечно, сейчас подожди секундочку. — я слышала, как баба Маша пристраивает свою клюку и сопит в трубку, видимо, пытаясь увидеть кнопочку на аппарате. После чего раздался писк открываемой двери.

Не теряя времени, я дернула её на себя, не забыв поблагодарить старушку и пообещав сейчас к ней подняться.

Баба Маша была подругой моей бабушки. Они прожили бок о бок много лет и всегда хорошо общались семьями, даже праздники справляли на две квартиры. Я хорошо это помню потому, что частенько становилась гостем этих веселых застолий. Дружба окончилась со смертью моей Ба, со дня которой прошло уже три года. А еще раньше умер муж бабы Маши, Василий Петрович, но все это время, я никогда не забывала о Марии Никитишне, как и прежде заходя к ней теперь уже по — соседски, когда лекарств принести, а когда и чаю с ватрушками попить, да о жизни поговорить. Были еще взрослые дети. Правда, старший сын жил в Германии, а дочь в Москве. Они, конечно, приезжали навещать и всегда звали её с собой, на что баба Маша неизменно отвечала: 'Здесь родилась, здесь и помру'.

Вспоминая прежние годы и свою Ба, мысль о квартире оставшейся мне в наследство, оказалось неприятной. Даже не сама мысль, а возможность того, что шеф захочет посмотреть на место моего проживания. И вроде не было никакого криминала в комнатке площадью 18 кв.м.; наведенную ранее чистоту, я еще не успела испортить, разве что несколько оберток от любимого шоколада, валяются на журнальном столике, но сам факт вторжения постороннего в святая святых, где после смерти бабули все осталось без изменений: те, же вазочки и вышитые полотенца, кружевные вязаные салфетки, сервант с хрусталем и старинной посудой, и море книг, которых не встретишь сейчас на полках современных книжных магазинов.

В ожидании лифта и слыша размеренное дыхание начальника за спиной, я извелась в попытке придумать приличный повод проститься с Александром Владимировичем на пороге дома. Как назло не было ни одной веской причины отказать в гостеприимстве. Можно было бы сослаться на 'фобию незваных гостей', тогда, думаю, в личном деле можно будет прочитать надпись о психическом расстройстве с обязательным посещением психотерапевта.

Изматывающий день. Просто невозможный и нескончаемый. До судорог хочется остаться одной. Немного поплакать, созерцая в зеркале свое удручающее состояние, а затем, набрав ванну с морской солью и налив бокал красного вина, включить спокойную музыку и расслабиться. Я уже не помню, когда позволяла себе нечто подобное. Позволяла себе побыть слабой и не думать о завтрашнем дне.

Двери лифта разъехались в стороны, приглашая войти внутрь. А меня словно парализовало изнутри. Всего одна мысль заставила задуматься о многом. Все, что до этого момента происходило, казалось теперь таким глупым и несущественным. Я сама свела свою жизнь к обыденному существованию, ограничив себя работой и домом. Силясь вспомнить, когда последний раз посещала хотя бы парикмахера, не сразу поняла, что чья-то ладонь легла на поясницу, ненавязчиво подталкивая вперед.

Потребовалась секунда, чтобы вернуться к действительности, в которой я по — прежнему стояла на первом этаже дома, с ног до головы испачканная грязью и достаточно голодная, чтобы съесть все, что найду в своем холодильнике. Подняла голову только для того, чтобы убедиться, что рядом со мной все еще мой шеф. И прочитав вопрос в его глазах, лишь пожала плечами. Разве ему могут быть интересны мои размышления о неправильности собственной жизни. Не говоря ни слова, вошла внутрь, и Александр Владимирович последовал моему примеру, оттесняя меня к стене кабины.

— Позвольте мне нажать кнопку. — выдавила охрипшим голосом, что даже сама его не узнала.

Он ничего не ответил на мои слова, но выбрав нужный этаж, сохраняя на лице свое неизменное выражение невозмутимости, сделал все сам. Сбитая с толку, но сильно уставшая для того, чтобы играть в Шерлока, я не стала заморачиваться над еще одним странным совпадением за сегодняшний день, прикрыла глаза. Короткий сигнал и мы на месте. Все тем же составом, соблюдая воцарившееся между нами молчание.

К дверям моей квартиры я плелась позади шефа, словно возвращалась не к себе домой, а шла в гости. Злая на него, на себя и вообще на весь свет, последние несколько шагов до двери бабы Маши, я преодолела как профессиональный спринтер, оттеснив Александра Владимировича с короткой дистанции, нажала на звонок. Подержав палец на кнопке подольше для надежности, я убрала руку, как только услышала торопливые шаги и неизменную шаркающую походку бабушки.

— Женя? Ты? — раздался по ту сторону тихий голос соседки.

— Да, баба Маша, я. Откроете? — почти прокаркала я, стараясь изо всех сил, чтобы Мария Никитишна меня услышала.

— Сейчас золотко, сейчас. — торопливо ответила старушка, судя по звукам, как всегда воюя с клюкой.

Щелчок и дверь открылась. На пороге стояла баба Маша и на лице её играла улыбка, но только до того момента, как она подслеповато щурясь, разглядела меня.

— Баба Маша, вы не пугайтесь, пожалуйста. Все хорошо. У меня просто машина сломалась на дороге, вот и вымазалась. — поспешила я, успокоить старушку, все — таки волновать её нельзя, иначе к ночи будет мучиться с давлением.

— Женя, золотко. Да где же ты так? Сама как? Цела? — с неподдельной тревогой в голосе спрашивала меня Марья Никитишна, держась то за сердце, то беря меня за руки и вглядываясь в лицо. От такой заботы непролитые слезы собрались в уголках глаз и в носу как всегда неприятно защекотало. Каких огромных усилий стоило мне сдержаться и не кинуться ей на шею, чтобы размазывая по лицу засохшую грязь, рассказать все, что накопилось на душе. Но опустив взгляд на наши сцепленные руки: мою, сжатую сухими и теплыми пальцами, скованными артритом, я проглотила ком, вставший в горле и глубоко вздохнув, подняла голову, чтобы улыбнуться в ответ.

— Да, да баба Маш. Цела. Вот, — я отошла немного в сторону, чтобы не загораживать шефа, представляя ей своего спасителя. — познакомьтесь. Это Александр Владимирович, мой начальник. Он помог мне, — зачем-то пояснила я, ни к кому вобщем — то не обращаясь, — а это Мария Никитишна — моя соседка и добрейшей души человек.

— Очень приятно с вами познакомиться, Мария Никитишна. — ответил Серебряков после официального представления и даже склонил голову в подобие поклона или мне это просто подкинуло мое разыгравшееся не в меру воображение.

— Мне тоже очень приятно с вами познакомиться и спасибо, что помогли Жене. Ой, да что же это я вас на пороге держу? — спохватилась баба Маша, озираясь по сторонам в поисках своей верной помощницы, как она называла свою клюку. Пять лет назад, начавшиеся проблемы с ногами не позволяли старушке подолгу стоять, а ходить без опоры для неё стало совсем невыносимо. Как раз в это время из — за границы приехал её сын и, видя, в каком состоянии его мать, немедленно заказал деревянную трость с металлической окантовкой и ажурным плетением на рукоятке. С тех пор старушка регулярно ходит с ней, только все время забывает куда поставила, впрочем, не огорчаясь по этому поводу, относясь философски к 'болезни стариков'.

— Баба Маша, спасибо, но не стоит волноваться. Вы мне лучше дайте ключи. Я дома приведу себя в порядок, а вечерком зайду к вам, проведать. Тогда и поговорим, хорошо?

— Женя, ты прости старую, совсем ведь не подумала. Ты устала, поди. Ступай, а как отдохнешь, заглянешь ко мне. Я тебя чаем с малиновым вареньем напою, а то, как бы горло назавтра не разболелось. Голос совсем осип. Вот ключи, держи дочка.

— Спасибо, вам. Обязательно загляну.

Как только я развернулась, к своей двери, Александр Владимирович, стоявший на протяжении всей нашей беседы почти безмолвной тенью за моей спиной, любезно попрощался с бабушкой, но судя по отсутствию звука удаляющихся шагов, принял решение остаться. От этой мысли руки мои затряслись, а ладони стали неприятно влажными и липкими. Замок же, словно насмехаясь над потугами хозяйки, и вовсе отказался открываться. В очередной раз, схватившись за ключ и намереваясь, открыть этот кусок железа, моя рука была перехвачена на полпути, а сама я оттеснена в сторону, чтобы освободить место тому, кто с легкостью вора — домушника нашел подход к 'неприступной крепости'.

— Спасибо. — только и смогла выдавить из себя, перед тем как зайтись в удушающем кашле, царапающим горло.

* * *

Глава 7.

О том, как я попала в квартиру лучше умолчать. Ибо в полусогнутом положении, в котором я оказалась по вине кашля меня, как разбитую остеохондрозом бабульку, перевели через порог собственного дома, да еще и человек, чью машину я нечаянно разбила, используя её в качестве подушки безопасности.

Пытаясь совладать с непослушным горлом, чтобы сказать шефу, что благодарна за помощь, но справлюсь сама, не смогла даже толком вдохнуть, как новый приступ лишил меня всякой возможности внятно выражаться. Нащупав позади себя стену, я оперлась на неё, не имея силы находиться в вертикальном положение без поддержки. Сильные руки, ухватившие меня поперек туловища, усадили на старенький пуфик, поролон в котором давно превратился в труху, равномерно распределившись по деревянной седушке. Так что скорее это был не пуфик, а разновидность маленькой жесткой табуретки.

Не справившись с кашлем, я попыталась объясниться хотя бы на пальцах. Ключевое слово попыталась, так как была сбита с намеченной цели самым странным способом. Может быть Александр Владимирович, не понял язык жестов, сочтя его оскорбительным, а может просто решил, что виновница его проблем сейчас крайне беспомощна, и следует воспользоваться случаем и оторвать правую руку (чтобы в следующий раз неповадно было выворачивать руль не в ту сторону). Подняв её над моей головой и продолжая тянуть вверх, заставил подняться с пуфика, встав на цыпочки следовать за рукой. Его отменный рост позволил ему почти прикрепить меня к лампочке на потолке. От всего происходящего у меня случился шок, я даже не сразу осознала — кашель больше не скручивает меня пополам.

Серебряков А. В., на протяжении долгого времени державший меня на вытянутой руке, словно и не чувствовал вес тела, тоже оттаял, судя по лицу, с которого начало сходить странное выражение и появлялась столь привычная за это время маска. Аккуратно поставив меня рядом с собой, и не сказав при этом ни слова, прошел на кухню, прикрыв за собой дверь. Вслушиваясь в странные звуки бряцанья, 'свистения', шипения и хлопанья дверцами шкафчиков голодный червячок неубиваемого женского любопытства подтачивал мое решение оставаться на месте, в то время как начальник, чувствует себя совсем как дома.

И я уже было собралась сделать решительный шаг в направлении кухни, открыв дверь с ноги, как внутренний голос буквально прокричал мне не совершать подобной ошибки. Вместо этого усадив свою попу на пуфик, дожидаться окончания странного действа, которое не заставило долго себя ждать.

Не успела я толком устроиться на маленькой 'табуреточке', как в прихожую вернулся Александр Владимирович, неся в руках дымящееся нечто с явным намерением напоить меня 'чудодейственным взваром' насыщенного желтого цвета. В принципе запрещенных препаратов дома не держу, а все, имеющееся в холодильнике вполне съедобно. Вот только не привыкла я к такому, что уж тут поделать.

— Что... что это? — проталкивая слова в горящее огнем горло, смогла спросить шефа, принимая из его рук обжигающую ладони кружку.

— Мед с лимонным соком. Это не совсем то, что вам сейчас нужно, но ничего другого я у вас не нашел. После того как немного остынет, пейте маленькими глотками, должно стать легче. — от такого поворота событий я даже не сразу нашлась, что ответить. И как назло, на ум кроме банальной благодарности больше ничего не приходило.

— Спасибо вам, я, правда, очень благодарна. Не знаю, что бы со мной могло случиться не найди вы меня так вовремя. Единственный вопрос, который не дает мне покоя — как вы узнали?

— Не думайте об этом. Главное вы дома, не так ли? — аккуратно соскочил с неудобного для себя вопроса. Ну, ничего, будет и на моей улице праздник. Я ведь знаю, у кого и как спрашивать, это главное. — А сейчас отдыхайте, завтра трудный рабочий день.

От новости, что мне не светит даже денек отлежаться, а в идеале и все три, я совсем приуныла. Не успела я поменять свое мнение об Александре Владимировиче на хорошее, как все вернулось на круги своя. Что на это можно сказать? Деспот, одним словом.

Закрыв за начальником дверь и устало привалившись к ней спиной, мне до сих пор не верилось, что я под защитой родных стен. Совершенно не желая шевелиться, единственным стремлением было лечь и уже все равно где, пусть даже в прихожей на коврике, только бы немного поспать. От этого удержала твердая уверенность в том, что если не отзвониться Капановой, то к вечеру меня выйдет искать минимум половина города, вторая половина будет обзванивать полицейские участки, больницы, морги.