Knocking_On _Heaven's _Door

— Пойдем в палату, — тихо сказала Кэм. Она  хотела помочь Алексу подняться, но тот стряхнул ее ладони со своих напряженных плеч. Девушка поежилась от ледяного прикосновения его руки. - Послушай, ну что-то ты как маленький, давай помогу, тебе ведь тяжело, я вижу, — взмолилась Кэм, наблюдая, как молодой человек, опираясь о стену, пытается встать.

— Вот только не надо корчить из себя мать Терезу, — Алекс тяжело выдохнул и отбросил влажные прядки волос со лба. — И зачем ты только вернулась?

— Затем, что ты, похоже, решил убиться если не с моей подачи, то со своей собственной, — раздраженно парировала Кэм.

Алекс хмыкнул, ему все же удалось подняться и опереться на протянутые Кэм костыли.

— Помогла? Все, довольна? — поинтересовался Шарп, медленно двигаясь в сторону лифта.

Кэм не слышно ступала рядом. Она не могла спокойно смотреть, как при каждом шаге, каждом движении на лице парня отражалась мука, лоб весь покрылся испариной, а подсохшее бурое пятно на руке вновь стало окрашиваться в яркие алые цвета. Девушка нажала кнопку вызова лифта, и он сразу же распахнулся перед ними. Алекс подождал, пока Кэм вошла в лифт, и, тяжело привалившись на костыли, последовал ее примеру.

— Четвертый этаж, пожалуйста —  небрежно бросил Шарп.

Кэм молча нажала на кнопку четвертого этажа. Кабина лифта дернулась и начала подниматься вверх. Этот неожиданный толчок, оказался довольно резким, и Алекс потерял равновесие. Испугавшись того, что парень может упасть, Кэм подскочила к нему и схватила за локоть.

— Прекрати упрямиться, — дрожащим голосом сказала она.

Девушка нырнула под руку Шарпу и обняла его за талию,  стараясь поддержать его. Кэм почувствовала, как Алекс подался к ней, опершись одной рукой о стену кабины лифта, а другой обняв ее за плечи.

Девушка вспыхнула и опустила глаза. От него пахло сигаретами, перцем и ночным холодным воздухом. Это было так похоже на объятие, но не было им. Кэм бесшумно втянула воздух, наслаждаясь его терпким необычным ароматом. Ей никогда не нравился запах сигарет, казалось, он был горьким слишком резким и неприятно щекотал ноздри, но сейчас все было совсем иначе. Может, все дело в сорте табака? Кэм пришла в себя, только когда негромкий звонок оповестил их о прибытии лифта. Она сделала несколько шагов, бережно поддерживая Алекса. Шарп не оттолкнул ее, продолжив опираться на ее хрупкие плечи. Девушка внимательно смотрела под ноги не потому, что боялась споткнуться и упасть, она просто не могла набраться решимости, чтобы посмотреть на Алекса, опасаясь, что он вновь воспротивится ее помощи. Не спеша, очень медленно и осторожно они преодолели расстояние от лифта до палаты. 

Кэм помогла Алексу сесть на кровать. Она видела, что дорога забрала у него много сил, хотя он и старался не показывать этого.

— Тебе больно? — с тревогой спросила девушка, глядя, как Шарп тяжело приваливается к спинке кровати. Его лицо было по-прежнему очень бледным.

— Слушай, у меня сломана нога, и к тому же разошлись чертовы швы, как, по-твоему, я должен себя чувствовать? — не открывая глаз, раздраженно ответил он. — Конечно, мне больно.

— Знаешь, сам виноват — не надо было спускаться! — резко бросила Кэм.

Шарп распахнул глаза и посмотрел на нее.

— А ты интересная штучка, Кэм Уотсон, — медленно произнес он, пытливо глядя ее суженными глазами, в которых колючими искорками вспыхивала злоба. — Ты бросила меня тут одного, так что мне пришлось идти за письмом самому. Вопросы? Комментарии?

Кэм прикусила язык. Ее лицо залила краска, и девушка отвернулась. Алекс кивнул, будто увидел все, что хотел, и откинулся на подушки.

— Послушай, тебе надо сделать перевязку. Я позову медсестру, — тихо сказала Кэм, делая шаг к двери.

— Нет, — остановил ее Алекс. — Никого не хочу видеть.

— Но тебе нужна перевязка, — твердо возразила девушка.

Шарп закатил глаза.

— Я сказал — нет. Какое слово из трех тебе все еще непонятно? — он пристально взглянул на Кэм серыми потемневшими от нарастающего гнева глазами.

Девушка стояла у двери. Шарпу определенно нужно было сменить повязку, но если, невзирая на его протест позвать сестру, вновь будет скандал, а ругаться с ним совершенно не хотелось.

— Хорошо, — кивнула Кэм. — Не хочешь никого здесь видеть — пусть, но повязку сменить необходимо. Ты не будешь возражать, если это сделаю я? — спросила она, подойдя к кровати.

Алекс прищурился, глядя на девушку, и помолчав немного, ответил:

— Хорошо, поизображай немного заботливую нянечку, если тебе это нравится. Только не залечи меня до смерти, я еще жить хочу, — ухмыльнулся Шарп, резко сев и охнув от боли.

Кэм гневно сверкнула глазами, достав вату, бинт и пузырек с антисептиком из выдвижного ящичка стола.

— О, Боже! Ты ведешь себя как капризный ребенок, — пробормотала она и мягко толкнула его обратно на подушки. — Разве это сложно, просто спокойно посидеть?

- Спасибо, — прошептал он и сомкнул веки.

— Не за что.

Она глубоко вздохнула и, не глядя в лицо парню, закатала рукав пропитавшейся кровью белой куртки. Девушка закусила нижнюю губу, стараясь не причинять Алексу лишней боли. Чувство вины и сострадания стиснуло ее сердце. Вдруг испугавшись того, что Шарп заметит ее внутренние терзания и получит новый повод для насмешек и издевательств, она сделала глубокий вдох и, расправив плечи, постаралась придать лицу спокойное равнодушное выражение.

— И долго ты собираешься пялиться на мою руку? По-моему, мое лицо несколько более привлекательно в этом плане, — хмыкнул Алекс.

Кэм на мгновение подняла глаза и взглянула на Шарпа, тот испытывающее смотрел на нее — на лице Алекса играла кривая улыбка. Девушка отвела взгляд и принялась аккуратно снимать пропитанную кровью повязку. Отбросив в сторону влажные бинты, она смочила ватный тампон антисептиком и приложила его к ране, стараясь делать это как можно бережней. Алекс вздрогнул от этого прикосновения, и Кэм резко отдернула руку с тампоном в сторону. Ему больно. В груди что-то заныло, и движимая необъяснимым порывом девушка наклонилась вперед и тихонько подула на рану. Со стороны, наверное, это выглядело смешно и нелепо, но Кэм было все равно, ей хотелось хоть как-то облегчить боль.

Она всегда в детстве дула на разбитые коленки младшего брата. Том часто обдирал их, и Кэм лечила его "боевые ранения". Он визжал и жаловался, что щиплет, и Кэм дула на ссадины. От этих воспоминаний на душе стало удивительно тепло, словно она на миг оказалась дома рядом со своими родными. Картина, которую нарисовало воображение, была на удивление реальной. Казалось, Кэм чувствует запах маминого яблочного пирога, слышит хрипловатый бас отца. На лице девушки заиграла улыбка, но она исчезла так же быстро, как и появилась — девушка вспомнила, где она и кто с ней.

Кэм подняла глаза и посмотрела на Алекса, пытаясь понять, не обидела ли его ее мимолетная улыбка. Лицо молодого человека было, как и прежде бледным и нечитабельным, только всегда холодные, как айсберг, глаза отливали мягким изумрудным светом. Шарп продолжал молча смотреть на нее этим долгим странным взглядом, отчего Кэм застыла, уверенная, что он скажет сейчас что-то особенно гадкое. Алекс моргнул и чуть придвинулся к ней, пристально смотря ей в глаза.

Кэм, завороженная светом изумрудных огоньков, застыла как статуя, не в силах пошевелиться или отвести взгляд. Она ощущала прерывистое дыхание парня на своей коже. Еще один вздох — и по телу Кэм пробежали мурашки. Словно в замедленной съемке она увидела, а затем и почувствовала, как Алекс поднимает руку и протягивает ее к лицу девушки. Тонкие длинные пальцы почти невесомо погладили щеку Кэм, от этого прикосновения у Кэм перехватило дыхание, а лицо вспыхнуло, словно к нему прикасались языки пламени. Все ее чувства обострились в тысячу раз, она чувствовала легкие касания на своей коже, пальцы Алекса немного подрагивали, посылая по телу Кэм маленькие, но весьма ощутимые импульсы какой-то неведомой энергии. Рука Алекса скользнула вниз по шее к ключицам, запутавшись в длинных густых волосах Кэм, и остановилась, теребя непослушную черную прядку. Их лица были так близко друг к другу, что, казалось, еще одно легкое движение и...

...и Алекс резко отодвинулся от нее.

Глава 8.

Она была слишком близко. Пальцы Алекса коснулись ее нежной щеки и не спеша спустились вниз к ключицам — он видел, как Кэм задышала чаще и даже чуть пододвинулась к нему. Странно, что она не презирает его, странно, что она вообще вернулась к нему... Алекс посмотрел на нее немного сонными глазами и моргнул — это все не настоящее. Иллюзия или сон, навеянный ему Морфеем, письмом матери или вечерней порцией обезболивающего. Но эта мысль была настолько далекая и такая неважная по сравнению с теплом ее кожи, с той нежностью, которую он чувствовал в ней и которой уже давно не испытывал сам, что...

И тут едкий, незваный голос прошептал у него в голове: "Ты не должен делать этого, Алекс. Это неправильно. Она не такая, как все твои подружки. И не такая, как Джорджия".

"Но она ответила бы мне. Я могу воспользоваться ею, как захочу".

Алекс придвинулся к девушке еще ближе, чувствуя ее напряжение и что-то похожее на ожидание момента, когда он прикоснется к ней губами.

"Она возненавидит тебя".

Он вздрогнул, но смог отбросить эту мысль.

"И пусть. Будут еще аргументы?"

Голос замолчал, но через секунду продолжил как никогда самодовольно.

"Твоя мать все-таки была права — ты копия Джеймса. Такая же мразь, как и он".

Алекс резко подался назад, заставив девушку отпрыгнуть от него. Он дышал слишком тяжело, и ему понадобилось секунды две, чтобы вернуть себе самообладание. Когда он вновь посмотрел на нее, Кэм все так же сидела на кровати, но ее глаза были опущены, а тонкие пальцы нервно теребили бинт.

— Уходи, — свистящим шепотом бросил он, отвернувшись к окну.

Девушка непонимающе подняла на него испуганный взгляд.

— Но...

— Пошла вон, — на его губах зазмеилась насмешливая жестокая улыбка, не оставившая от того странного нежного чувства и камня на камне.

Кэм распрямила спину, и он увидел, как вспыхнули ее глаза.

— Ты ублюдок, — дрожащим от гнева голосом проговорила она.

Алекс неожиданно лучезарно улыбнулся.

— Все верно, Уотсон, а ты — святоша с маниакальной привязанностью к различного рода епитимьям. Найдешь сломанную игрушку и чинишь-чинишь-чинишь. Не надоело еще? — он насмешливо хмыкнул, ощущая какое-то странное яростное удовольствие от ее потрясенного лица, от ее боли. — Что ты будешь делать, когда я вылечусь, а? Боюсь, твоя жизнь потеряет всякий смысл... К тому, же ты абсолютно права. И мне нравится быть таким, — парень улыбнулся. — Так что вали отсюда с миром.

Алекс видел, как ее глаза засверкали от слез, и усмехнулся. Кэм вскочила с кровати и опрометью кинулась к двери, со стуком захлопнувшейся за ней. Напряженные плечи Шарпа опустились, усталость, тревога за мать и какое-то новое совершенно непонятное отвращение к себе накрыли его с головой. Мне нужна сигарета. Алекс вызвонил медсестру и, апатично наблюдая, как та без особой нежности перевязывает ему руку, неожиданно почувствовал в груди боль. Он отвернулся.

Боль не ушла, даже когда в пачке не осталось ни одной сигареты. Тяжело привалившись к спинке кровати, Алекс прикрыл глаза, вдыхая душный сигаретный дым, заполнивший палату. Он задыхался тут... Ему нужно напиться. И уснуть... или сдохнуть.

Детская с вертолетиком, застрявшим на люстре. Занавески задернуты, но в комнате светло: мягкий желтоватый свет проникает в щелку не плотно закрытой двери. На прикроватном столике рядком стоят парочка упаковок с таблетками, баночки с сиропом и будильник Микки-Маус с черными стрелками-усиками. Неожиданно из-под одеяла выныривает маленькая детская ручка и, высыпав несколько розовых таблеток на ладошку, исчезает. Через несколько секунд раздается чих и приглушенный кашель. Одеяло летит на пол — из-под него вылезает мальчик с взъерошенными завитками черных волос и сверкающими озорными глазами. Он смешно приглаживает смятую пижаму с Винни Пухом и слезает на пол. На вид ему можно дать лет восемь. Не надевая тапок, мальчик выходит из комнаты и идет в прихожую, где горит лампа. На стуле рядом с вешалками, прислонившись спиной к стене, сидит женщина с длинными светлыми прядями волос, волнами стекающими ей на плечи. На столике рядом с ней стоит ваза с белоснежными орхидеями, оттеняющими ее полупрозрачно-нежную хоть и немного бледную кожу. Глаза цвета кофе то и дело обращаются к небольшим наручным часикам, показывающим без десяти час ночи. Желтоватый нечеткий свет лампы, наполнивший комнату тенями, только сильней подчеркивает темные круги под запавшими от измождения глазами. Мальчик подходит к ней и протягивает ладошку с таблетками.

— Мам, а чем мне запить? — звонким голоском спрашивает он.

Женщина вздрагивает и испуганно смотрит на него. Она вскакивает со стула и, нервно оглядываясь на дверь, в замочной скважине которой уже заворочался ключ, пытается увести его обратно в комнату.

— Господи, Алекс, милый, — ее голос ломается, в нем явственно слышатся панические нотки, — зачем ты встал? Я сама тебе принесу воды.

Мальчик смотрит на нее внимательными глазами, и его по-детски пухлое личико приобретает обеспокоенное выражение.

— Мам, что...

Входная дверь с грохотом распахивается, и в прихожую вваливается высокий темноволосый мужчина. Темно-синий костюм помят, верхние пуговицы рубашки расстегнуты, а галстук сбился набок. Он обводит прихожую пьяным не сфокусированным

взглядом и, заметив испуганно замершую у двери женщину, рычит.

— Ты!..

Женщина вздрагивает и съеживается, как от пощечины, но тут же подталкивает мальчика в спину, торопясь выйти из комнаты. Но мужчина в два прыжка настигает ее и, больно стиснув запястье, разворачивает к себе лицом.

— Почему он сегодня не пошел в секцию? — он тычет пальцем в мальчика, впиваясь в лицо женщины почти безумным взглядом.

— Джеймс... Алекс болеет, у него высокая температура, — оправдываясь, лепечет она.

Мужчина отталкивает ее, неожиданно хватает испуганного мальчика за пижамную куртку и притягивает к себе, дыша алкоголем тому в лицо и изучая его горящим взором. Мальчик кривится в гримасе, но не пытается отодвинуться.

— Ну, конечно, у него температура! — мужчина так же резко отпускает сына и снова разворачивается к женщине. — Это ты! Это все ты со своими богатенькими родственничками! Делаешь из Александра неженку, не способного продержаться на ринге и получаса...

— Но ему всего десять, а его противникам...

— МОЛЧАТЬ! — глаза у мужчины бешено вращаются. Кажется, что еще чуть-чуть и у него случится припадок. — Это... это ты убедила своего папашу записать все на этого сопляка, — с яростью шипит он, кивая головой в сторону от страха вжавшегося в стену мальчика. — И мало того... ты еще забираешь его из секции, строя из него слабака!

Всего секунду звенит страшная тишина, а потом женщина отвечает неожиданно тихим и пугающе спокойным голосом.