За разговором бутылки опустели, и Фрике потребовал добавки. Оливен, поглощавший только пищу, переводил взгляд с одного на другого, стараясь разобраться, кто кого спаивает — виконт адвоката или адвокат виконта. Но никто никого не спаивал. Фрике, только начавший свою профессиональную деятельность, мечтал о выигранных процессах, востановленной справедливости. Добродетель торжествует, порок наказан, все должно быть именно так, а не иначе! К своему собеседнику он относился с уважением и симпатией, но понимал, что между ними существует дистанция, которая вдруг исчезла, и Рауль одним махом преодолел разделявшие их социальные различия, общался с бывшим школяром на равных, мимоходом заметив, что для него гораздо приятнее разговаривать с умным представителем третьего сословия, чем с тупым дворянином. Фрике жадно впитывал обрушившуюся на него информацию, ибо юный адвокат относился к своей профессии творчески, можно сказать, был влюблен в свою профессию.

А в сознании Рауля реальный Фрике соединялся с Фрике-сном, и реальный Фрике был достоин своего двойника из мира сновидений — так же умен, бескорыстен и благороден.

-А теперь, дорогой виконт, я хотел бы уточнить кое-что из родословной моего клиента, Сержа де Фуа.

-Извольте. Де Фуа — древний род Южной Франции. Не останавливаясь подробно на героических деяниях сеньоров де Фуа, упомяну самого знаменитого представителя этого рода, Феба-Гастона де Фуа, погибшего в битве под Равенной. К одной из ветвей рода де Фуа и принадлежит ваш клиент. И мой друг. Серж де Фуа.

-Было три брата. Серж — сын старшего?

-Совершенно верно.

-Старший брат умер, и Серж — наследник майората и капитала.

-Теперь уже не наследник. В сражении, проигранном фрондерами, Серж попал в плен к дяде, тогда полковнику. Он был вынужден подписать отказ от наследства в пользу дяди. Это сохранило ему жизнь.

-Дядя, присвоивший наследство Сержа, и есть кровавый полковник, разграбивший Город Роганов в Бретани и путем шантажа женившийся на мадемуазель де Линьет?

-Теперь уже генерал. Кровавый генерал.

-Это средний брат, так?

-Да, кажется. Вы можете уточнить у самого Сержа.

-Есть младший, кажется по имени Гастон де Фуа, названный так по имени героя Равенны. Вы с ним знакомы?

-Немного.

-И я немного. Этот младший, не имея шансов стать наследником, не захотел делаться аббатом. Сейчас Гастон де Фуа — командор Мальтийского Ордена. Проживает в Тампле в резиденции иоаннитов.

-Вот как? Я и не знал. А вы встречались с ним, как я понял?

-Да, и как раз сегодня намерен нанести повторный визит почтенному командору. Итак, генерал — приверженец Мазарини. Серж, лишенный наследства — фрондер. Что же касается политических взглядов командора...

-Командор, по-моему — нейтральный. У него одна идея — бить мусульман.

-А теперь, пожалуй, только это и остается. Так вот, я открою вам еще одну тайну. Но поклянитесь вы оба, что будете молчать!

-Клянусь честью! — сказал виконт.

-А вы, господин секретарь?

-Пусть меня повесят, если сболтну! — вздохнул Оливен, подумав про себя: "Раз дошло до таких клятв, мой господин уже порядком захмелел".

-Серж де Фуа решил начать процесс или разбогатеть в войне с пиратами Магриба, потому что он влюблен в дочь покойного Гастона, герцога Орлеанского, и она отвечает ему взаимностью.

-Это и есть ваша тайна, мой милый Фрике? — улыбнулся Рауль, — Да я знаю это с незапамятных времен.

-Но вы не знаете, что Серж — любовник Анны-Марии-Луизы де Монпансье, герцогини Орлеанской, Великой Мадемуазель! Ее же весь белый свет считает принцессой-девственницей.

-И это я знаю. А вот вы не знаете, КОГО прикрывала принцесса, когда отдала приказ стрелять пушками... Б-б-бастилии...

-Принца Конде, кого же еще! — воскликнул Фрике, — Об этом знает вся страна! Помните, поговаривали о браке между Людовиком XIV и принцессой...

-Говорите-говорите! Сержа де Фуа прикрывала принцесса.

-Я думал, это политика.

-Нет, Фрике. Это любовь.

-Ух! Все-то вы знаете!

-"Я знаю все, но только не себя", — Рауль опять процитировал Вийона, Фрике понимающе улыбнулся и осушил свою кружку.

-Да уж, — прошептал Оливен.

-Но вот еще что я хотел узнать у вас, если вы, конечно, в курсе. Мне удалось выяснить, что был еще старший брат, первенец, но он куда-то исчез очень давно, во время оно, короче — при Ришелье. Вы о нем, самом старшем де Фуа, ничего не слышали?

-Доходили какие-то слухи. Кажется, его звали не то Бертран, не то Бернар... но он изменил имя, и никто не знает, что с ним сталось. Серж тоже.

-Я пытался разговорить командора, но он ушел от разговора. Как я понял, этот Бертран или Бернар занялся ремеслом, несовместимым с его происхождением. Я и думаю, чем же мог заняться этот старшенький? Торговлей? Или морским разбоем? Или стал бродячим комедиантом? Мне не понять таких тонкостей, я-то простой человек, не родился дворянином. Но что за профессию мог выбрать этот пропавший глава рода де Фуа, чтобы младший отказался сообщить о нем какие-либо сведения?

-Право, не знаю. А есть ли смысл искать его, если он столько лет не дает о себе знать?

-Извините, но он мог жениться, иметь детей, и тогда они наследники, а не мой клиент.

-Попробуйте. Я тут ничем вам не могу помочь. Я действительно ничего не знаю.

-Я все-таки попробую докопаться до истины! Я еще раз порасспрошу командора Мальтийского Ордена. Сейчас его, конечно, рано беспокоить. А потом поговорю с Сержем. Вы знаете, чего я не могу понять в этой истории? Раз она, принцесса, так любила его, что предпочла королю Франции — помните высказывание Мазарини о том, что Великая Мадемуазель из пушек Бастилии расстреляла свой шанс стать королевой, почему же он, Серж де Фуа, не женился на ней?

-Фрике, дорогой мой, как вы еще наивны! Принцесса королевской крови!

-И что же? Де Фуа — знаменитый род!

-Гастон Орлеанской не допустил бы этот брак.

-Но Гастон умер. Что им мешало пожениться после смерти Гастона?

-Воля короля. И еще — принцесса самая богатая невеста Франции. А Серж — бедняк. Может ли он жениться на таких условиях?

-Если Серж разбогатеет, полагаете, эти влюбленные смогут вступить в брак?

-Вот уж не знаю. Только в сказках принцессы выходят замуж за рыцарей, у которых за душой нет ничего, кроме меча да доброго имени. Разорившийся, или, вернее, разоренный Серж даже пытался разбогатеть путем карточной игры. Но, насколько ему везло в любви, настолько не везло в картах.

-Этого он мне не говорил.

-Этого он вам и не скажет. Бедняга весь в долгах. Может, потому он и ввязался в эту Бофорову авантюру, чтобы расплатиться с кредиторами.

-Черт возьми! Виконт! Вы тоже, что ли, кредитор моего клиента?

-Насчет меня можно не беспокоиться. Я разорвал векселя Сержа. Де Гиш, кстати, тоже. Полагаю, вы достаточно сообразительны и тактичны, чтобы сказать это вашему клиенту в очень деликтной форме.

-Не волнуйтесь, я за словом в карман не полезу.

-Это я знаю, Фрике. Это я знал всегда! Да, совсем забыл! Оливье де Невиль поклялся отомстить генералу. И он сдержит обещание.

-А вы не думаете, милый Рауль, что этот подлюга устроит вам всем какую-нибудь пакость напоследок? Господин де Бофор как по заказу собрал вокруг своей персоны всех противников генерала. Черт возьми! Знаете, что я вспомнил? Эта молодая жена генерала... прелестная графиня де Фуа... Она по-своему отомстила ненавистному мужу. Этому палачу, карателю, мародеру!

-Как же? — лукаво спросил виконт.

-А как может отомстить жена?

-Так генерал рогат? — рассмеялся Рауль, — Браво! Молодец, графиня! Поделом старому черту!

-И знаете, кто сделал рога старому черту?

-Не я! — сказал Рауль, посмеиваясь, — Хотя мог бы, право! Графиня — прелесть!

-Бофор!

-Уау! Молодец, Бофор! Я проникаюсь все большим уважением к моему начальнику!

-Предлагаю тост: за рога генерала!

-И за того, кто их наставил! Оливен, присоединяйся, несчастный пуританин! Выпей за веселого грешника Бофора!

-Боже упаси!

-Ну, как хочешь.

Еще одна бутылка опустела.

-Вы сказали, генерал может подстроить какую-нибудь пакость? — спросил Рауль задумчиво.

-Я в этом почти уверен. Будьте осторожны, господин адъютант. Берегите себя и своих друзей.

-А вам, господин адвокат, он не может подстроить пакость? Вы за себя не боитесь?

-Пусть попробует! С бывшим школяром опасно связываться! За меня вся Сорбонна поднимется!

-Вот и я скажу тоже — пусть попробует!

Эта длинная беседа закончилась многократными пожеланиями счастья и удачи в морских, сухопутных и словесных баталиях, после чего Фрике, порядком захмелевший, обнял такого же захмелевшего виконта и пошел домой отсыпаться перед встречей с молодым графом де Фуа, любовником Анны-Марии-Луизы Орлеанской, и его дядюшкой, командором Мальтийского Ордена.

Глава 7. День Повешенных. (Архив Его Величества. За год до описываемых событий. Отчет Франсуа де Гре, агента тайной полиции Людовика Четырнадцатого).

"...В означенный день я вышел на Гревскую площадь. Она была переполнена людьми. Хотя я был на месте задолго до казни, народ начал собираться чуть ли не с полудня. Примерно за полчаса до нижеследующих событий я заметил в толпе синие плащи королевских мушкетеров. Сам я оделся как горожанин, чтобы не привлекать внимания к своей особе.

Мне, однако, удалось подслушать разговор господ мушкетеров — Оливье де Невиля и Люсьена де Муши, ибо я, следуя личным указаниям Вашего Величества, считал своим долгом знать настроения королевских телохранителей и совершенно справедливо, на мой взгляд, полагал, что цель оправдывает средства, и охранять священную особу монарха должны люди надежные, в чьей верности престолу и Государю не может быть и тени сомнения. Молодые люди ругали воришек, осужденных на смерть, сетовали на то, что им постоянно задерживают жалованье или не платят вовсе, связывая это со злоупотреблениями финансистов. Они выражали надежду на то, что казнь приближенных суперинтенданта напугает расхитителей, и эти безобразия прекратятся. Люсьен де Муши, более молодой, как я уточнил по спискам, ему 22 года, говорил, что жестоко начинать царствование с казни. На это Оливье де Невиль ответил: "Поделом ворам. Король прав. Людовик начал править сильной рукой, и я его поддерживаю!" Друг его призадумался, а потом легким кивком выразил согласие, хотя, как мне показалось, был склонен к жалости, отчасти по молодости, отчасти, возможно, по мягкости характера. Дальнейший разговор интереса не представляет. Добавлю только, что молодые люди выражали искреннюю радость по поводу того, что вернулся их любимый командир — шевалье Д'Артаньян.

Д'Артаньян комплектовал свой полк очень умело, и, судя по всему, господа мушкетеры — убежденные роялисты и верные сторонники Вашего Величества. Свою верность принципам монархии господа мушкетеры, сам капитан Д'Артаньян и его молодой друг, о котором речь пойдет дальше, доказали с оружием в руках на Гревской площади...

...Д'Артаньян появился на площади внезапно. Он уверенно шагал сквозь толпу. В его спутнике я узнал молодого виконта де Бражелона, любимца принца Конде. Говорят, Великий Конде доверяет своему виконту самые опасные и сложные поручения, и тот выполняет их с неизменным успехом. А также господин принц направо и налево хвастается талантами своего Бражелона. Впрочем, мне виконт показался совсем юнцом, особенно в компании такого бравого вояки как капитан Д'Артаньян. Насколько прав был принц Конде, Ваше Величество может убедиться, прочтя мою реляцию.

Д'Артаньян внезапно обратился ко мне, спросил в упор, на какое время назначена казнь. Возможно, гасконец узнал меня, хотя я постарался довольно правдоподобно изобразить на своей физиономии заискивающую улыбку и сделал вид, что польщен честью, которую оказали бедному обывателю господа офицеры, обратившись с вопросом. Я ответил, что казнь состоится в три часа. Неужели Д'Артаньян и молодой виконт пришли глазеть на казнь, подумалось мне. На них это не похоже. Ни капитан мушкетеров, ни его молодой спутник не похожи на зевак, посещающих подобные зрелища. Так и оказалось — Д'Артаньян и виконт шли по делам в кабачок "Нотр-Дам".

Гасконец обратился к молодому человеку, с чувством облегчения сказал, что они успеют управиться со своими делами до прибытия осужденного. Капитан даже не знал, что преступников двое — видимо, его совсем не интересовали эти события, и в зваруху они попали случайно. Я, правда, заметил, восторженно улыбаясь бравому гасконцу, что осужденных двое. Д'Артаньян поблагодарил меня в самой вежливой форме, а молоденький виконт приветливо улыбнулся и кивнул головой. Они удалились, а я продолжал свои наблюдения.

Надо сказать, что народ отнесся к приговору с пониманием. Злоупотребления, воровство, взяточничество, симония — все это было нормой во время правдения кардинала Мазарини. Люди, собравшиеся на Плас-де-Грев, выражали надежду, что Ваше Величество положит конец злоупотреблениям. Какой-то малый ученого вида, скорее всего из школяров, заявил, что у царя Московии ворам аж олово в глотки заливают! Кто-то вспомнил, что магометане отрубают ворам руки по локоть. Припомнили и английские законы эпохи Тюдоров. Народ натерпелся, наголодался при кардинале и его прихвостнях, и ненависть к богачам, жирующим за счет простых людей, подданных Вашего Величества, ясно читалась на лицах присутствующих.

Между тем я заметил в толпе людей, которые были мне известны как наемные убийцы, бандиты и жулики. За ними числилось немало преступлений: убийства, ограбления, дуэли. Всех давно разыскивала полиция Вашего Величества. К счастью, господин Д'Артаньян, его солдаты и виконт избавили Ваше Величество от большей части этих головорезов. Вожаком шайки был один из наиболее опасных преступников по имени Меневиль...

Далее в отчете де Гре следует описание событий на Гревской площади.

...Итак, все было кончено. Казнь свершилась. Благодаря капитану мушкетеров, шевалье Д'Артаньяну, Ваше Величество избавились от опаснейшего преступника Меневиля. Вышеназванный головорез готов был испустить последний вздох. Началась агония. Он словно что-то недоговорил. Его лицо исказила гримаса, которую с трудом можно было назвать даже усмешкой. Меневиль этак по-волчьи ощерился — и умер.

Мушкетеры, о которых я писал, обступили Д'Артаньяна и виконта и принялись зазывать своего капитана в кабак. Д'Артаньян тревожно взглянул на г-на де Бражелона. С ним явно творилось что-то неладное, хотя он и отвечал на приветествия парижан и рассеянно кивал мушкетеру Жан-Полю де Жюссаку. И все-таки молодой человек был очень бледен, и, если бы я не видел его четверть часа назад с оружием в руках, решил бы, что он вот-вот потеряет сознание.

Д'Артаньян, ссылаясь на неотложные дела, наотрез отказался от участия в пирушке и собрался уходить с виконтом. Я приблизился к ним, прячась в толпе. Капитан мушкетеров все старался подбодрить виконта, до меня донеслись его слова (я знал наверняка, что гасконец скуп на похвалы, тем ценнее в его устах комплименты): "А ты храбрец! У тебя голова отца, а рука Портоса..."*