| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
-Волк бы съел эту живую натуру, — проворчал Оливен.
-Я подумал, что если этот Люк, — продолжал де Гиш, пропустив мимо ушей, кровожадное пожелание Оливена "живой натуре", — этот Люк так точно воспроизвел все на твоей "Девушке с цветами", он очень талантливый парень. И обладает феноменальной зрительной памятью. И я хотел бы потолковать с ним о живописи.
-Вы с ним потолкуете, граф, когда...
-Приведи его. Как можно скорее!
-Как можно скорее не получится, — вздохнул Оливен.
-Почему это? Заказы? Пусть все бросает к чертовой бабушке — плачу золотом любую сумму!
-Граф, художник Люк Куртуа уехал в Алжир с Бофором.
-Вот дьявол! — выругался де Гиш.
-Где же вы раньше были, господин граф? — спросил Оливен, вспомнив бедного художника, которого его господин Бог весть, где подобрал и привел с собой... 1 апреля, — Когда этот гениальный парень голодал и мерз, просиживая на Новом мосту часами с плакатом "Рисую портрет за 10 ливров". Если бы мой господин не привел его и не заказал портрет моей подружки
"а-ля-Лавальер", он, может, так и прозябал бы в своей жалкой каморке!
-"Девушка с цветами" — портрет, заказанный Раулем. Интересно, что это — утонченная месть или первоапрельская шутка? — задумчиво спросил де Гиш.
-И то и другое, я так полагаю, — ответил Оливен.
-А тот, прежний, Луизин автопортрет, куда делся? Не хочешь, не говори.
-Я скажу. Художник высмеял портрет Луизы. Он нашел в нем множество недостатков. Глаза, мол, не на месте, и лицо непрофессионально. Словом, разнес в пух и прах. С точки зрения профессионала. Дамский рисунок, сказал Люк.
-А Рауль? Обиделся? Грозился вызвать на дуэль? Требовал извинений?
-Вовсе нет. Портрет сгорел в камине.
-Вот как? В добрый час! Но все-таки... жаль. Она же была похожа. Хоть и непрофессионально, но Луиза выразила в этом портрете всю свою сущность. Зря это он. Я, наверно, не смог бы. А впрочем, не зря! Так художник Люк очень беден?
-Да. Художник Люк очень беден. Он рисовал господ мушкетеров за бутылку, за ужин. Но теперь, там, он разбогатеет. И, полагаю, будет популярен.
-Дай Бог, — сказал де Гиш, — А теперь слушай вот что: портрет Розы спрячьте и никому не показывайте. Если до короля дойдет, что существует эта... копия, нет, скорее пародия, и кто заказчик....
-Вы уже говорили, я понял. Вы правы, зачем нам лишние неприятности! Но в ближайшее время господа не собираются устраивать приемы.
-А Реконструкция? — спросил де Гиш, — Для чего это тогда? Я понимаю, что когда в доме ремонт, не до балов и обедов, но потом, потом...
-В отдаленном будущем, быть может, — сказал Оливен. У меня сложилось впечатление, что господа пробудут здесь совсем недолго.
-С чего ты взял?
-Граф сам сказал.
-А-а-а, — опять протянул де Гиш.
-Вот я и решил, что.... (Оливен опять зашептал на ухо де Гишу).
-Ты уже говорил это. Но это невозможно! Женщин не берут в такие путешествия! Не считая...
-Кого? — насторожился Оливен.
-Мой милый, позволь и мне быть суеверным.
-Я понял так, что граф очень не хочет, чтобы жена его сопровождала. Но она стоит на своем. И я... как бы убедить господ, что я им тоже пригожусь!
-Где?
-Там, куда они поедут!
-Оставь эти мысли, глупец!
-У меня душа болит, — сказал Оливен жалобно, — Вдруг кораблекрушение?
-Выплывет.
-Или пираты нападут?
-Отобьется! Я успокою твою душу. Мне пришло сообщение. Плаванье идет отлично. Скоро вы получите хорошие новости.
-Мы каждый день ждем почту!
-Почта придет. А сообщение...
-От г-на Рауля?
-Нет. Торговое судно с грузом кофе, задержанное мусульманами, из-за которого и заварилась эта каша, вовсе не было захвачено пиратами, и его экипаж не попал в рабство, как мы полагали. Судно задержали в порту Алжира по другой причине. Наши — я имею в виду европейцев — наши пленники ухитрились совершить побег и укрыться на судне. Мусульмане узнали об этом, и судну не разрешили выйти в море. Экипаж не хотел выдавать беглецов, и отцы Святой Троицы торговались с мусульманами, пытаясь теперь уже выкупить людей. Судно было торговое, не военное. Беглецы предпочли бы смерть мучениям в плену у мусульман. Но они не хотели, чтобы пострадали приютившие их моряки. Король очень ждал этот груз в свое время, ибо слышал об экзотическом восточном напитке "кофе". "Кофе" только-только начинает завоевывать Европу. Вот Бекингем, например.... Но не буду отвлекаться. Король хотел утереть нос господину Фуке — его осведомители сообщили, что суперинтендант намеревается угостить короля "кофе" в Во. Королю хотелось заявить г-ну Фуке: "Кофе? Роскошь, конечно, но я уже его пил у себя в Фонтенбло..." Но судно попало в карантин, что ли. А в Во... Королю было уже не до "кофе".
"Такого "сюрприза" Людовик никак не ожидал!" — подумал де Гиш.
-Тебе ясно? — спросил он Оливена.
-Насчет "кофе" я слышал, — сказал Оливен, — Но я слышал и то, что это только casus belli. Наши отношения с Магрибом далеки от идеала. Пираты обнаглели вконец, нужен был только повод...
-Слушай дальше. Отношения нашего короля с турецким султаном хоть и оставляют желать лучшего, но все же... мы с турками не воюем. Алжир — вассал Османской империи. Туретчины, проще говоря. Не скажу, что вассал очень покорный, но все же не суверенное государство. В результате последовал фирман султана правителю Алжира. Какие-то деньги отцы святой Троицы заплатили, беглецы остались на борту, и торговое судно отпустили во Францию. В пути, когда наши — я говорю об эскадре Бофора — встретили тех — тоже наших, но те шли из Алжира, торговое судно, довольно скромный бриг, две мачты, небольшая грузоподъемность — подошел к "Короне" — флагману наших. Экипаж и пассажиры, бывшие рабы, завидев своих, чуть не взбесились от радости!
-Я думаю, — сказал Оливен.
-Эти смелые ребята — я имею в виду экипаж брига (ты подумай сам, бороздит Средиземное море, где кишат пираты Магриба на двухмачтовом суденышке с десятью пушками...)
-А это мало? — спросил Оливен.
-Это всего ничего, — усмехнулся де Гиш, — Шли во Францию и захватили нашу почту. Ну, а кое-кто из беглецов встретился с моим человеком, и мой приятель послал сообщение. Парень этот был у меня.
-А почта? — спросил Оливен.
-Почта еще в пути. Ибо мой заморский гость добрался до Парижа быстрее, чем мешки с письмами наших и груз кофе. Что ему! На коня — и вперед!
-А что было в этом сообщении?
-Все хорошо. Подробности потом. Да ты представь, какая была суматоха, когда встретились эти корабли!
-А я могу поговорить с вашим путешественником? — спросил Оливен.
-Черт возьми! — заметил де Гиш, — Поговорить-то ты можешь, но сна лишишься после его "путевых впечатлений".
-Мусульмане.... Эти пираты действительно такие кровожадные как асасины?
-Хуже, друг мой, хуже! Удар кинжала — мгновенная смерть — пустяк! Недаром такой удар называют "ударом милосердия". Я, зная твою нежную душу, не собираюсь посвящать тебя в перипетии этой драматической Одиссеи.
-Вот попали! — всплеснул руками Оливен, — Но, граф, если судно... этот двухмачтовый бриг — отпустили во Францию, то
из-за чего воевать? Они же пошли на уступки, выполнили волю нашего короля.
-Этот бриг только повод, наивный ты мой! ВОЙНА ИДЕТ
ИЗ-ЗА БОЛЬШИХ ДЕНЕГ. Да и хороши бы мы были, если бы повернули назад. А поводов и без злополучного брига достаточно, даже ты, и то знаешь.
-Даже я, и то знаю, — вздохнул Оливен, — Но я знаю также и то, что покоя я лишился уже давно. И без жутких рассказов вашего путешественника.
Глава 8. Как умные люди пишут письма.
-С тех пор, как я тебя знаю — а я тебя знаю давно, старина Оливен, — сказал де Гиш, — ты всегда паниковал по пустякам.
-С тех пор как я вас знаю — а я вас знаю так же давно, как и вы меня, господин де Гиш, — ответил Оливен в тон ему, — Вы всегда лезли на рожон, — и, вздохнув, добавил: — Только сейчас вроде притихли. МОЙ ГОСПОДИН ДЕЙСТВУЕТ, А ВЫ РАЗМЫШЛЯЕТЕ, — и саркастически усмехнулся.
-Ты хочешь сказать, что я поджал хвост? — спросил де Гиш раздраженно. Он уловил намек Оливена — тот почти слово в слово повторил фразу из старого письма Рауля: " Я РАЗМЫШЛЯЛ, ВЫ ДЕЙСТВУЙТЕ". Значит, Оливен знал содержание того письма. И не только знал, а, возможно, заучил наизусть. Скорее всего, так и было. Возможно, Рауль, опасаясь нападения на Оливена, поручил малому уничтожить письмо в случае опасности. Но старое письмо друга, которое помогло де Гишу спровоцировать дуэль с де Вардом, лучше было не вспоминать.
И, хотя де Гиш с тех пор шутливо называл Оливена "Воплощением Верности", повторяя характеристику Рауля из того же злосчастного письма, молодой граф сдержал гнев, совсем не потому, что Оливен, знавший его тайну, мог пойти на шантаж.
В глубине души де Гиш признавался самому себе, что Оливен прав. Притих, затаился, хвост пождал. Паинька де Гиш. Все довольны. Представители старшего поколения Граммонов безумно рады, что повеса остановился и взялся за ум. Его оставили в покое. А он терпит эту жизнь ради Генриетты. И Оливен понимал, что удерживает де Гиша при Дворе короля любимая женщина. Тревога за ее судьбу и безумная любовь. Убежище, которое они нашли в Доме Генриха Четвертого. Фрукты и вина, которые подавал Оливен, не могли быть отравлены. За шевельнувшейся портьерой таился черный кот с белой мордой, а не убийца с кинжалом.
-Простите, граф, — промолвил Оливен, — Я забылся.
-За что тебя прощать, — вздохнул де Гиш, — Мне самому все чертовски надоело. Ты что-то хотел спросить?
-А если бы было наоборот? — спросил Оливен.
-Что значит: наоборот? — не понял де Гиш.
-С тем кораблем. Двухмачтовым бригом. Если бы он был не наш. А их... И его задержали бы в нашем порту. Где хотите — в Кале, например. Или в Ла-Рошели.
-Корабль с беглыми рабами на борту? Дурак! Во Франции нет рабов!
-Официально — нет.
-Что ты хочешь сказать? Начитался восточных сказок!
Оливен фыркнул.
-Ты имеешь в виду, что мы все...
-Да, мы все, — сказал Оливен, — Именно это я и хочу сказать. И вы знаете, что, в сущности, это так и есть.
-Мы всегда любили свободу! — воскликнул де Гиш.
-Любите женщину, господин де Гиш. Ваша любовь к свободе безответна в эпоху Людовика Четырнадцатого.
-Черт возьми! Ты хочешь сказать, что мы любим свободу, но свобода нас не любит?
-Свобода нас любила, когда была Фронда, — вздохнул Оливен, — К концу Фронды мы все вымотались от бесконечных войн. Мечтали, наивные люди, о всеобщем мире. А война могла разразиться со дня на день. То с Испанией, то с Англией. Эти дела уладили. Король женился на испанской инфанте, из врагов испанцы стали союзниками. Англия после Реставрации стала надежным партнером, и женитьба брата короля на... "леди Джиневре"... укрепила союз Карла и Людовика.
-Открыл Америку, — процедил де Гиш, — Кто этого не знает!
-Тогда я и правда, думал, что настала спокойная мирная свободная жизнь. Но вот свободу-то мы потеряли.
-Так уж и потеряли! — возразил де Гиш.
Он считал свободой свою запретную тайную любовь. Только с Генриеттой он был по-настоящему свободен.
-Что это за свобода, если не можешь жениться на любимой девушке без согласия короля! Что это за свобода, если за неосторожное слово рискуешь угодить на решетку! Что это за свобода, если король может сделать наложницей любую женщину! Что...
-Остановись, — одернул его де Гиш, — Я понимаю, о чем ты, но ты судишь предвзято. Твое счастье, что нас никто не слышит. Лучше выслушай совет. О том, как умные люди пишут письма.
-И как же они это делают?
-А так, — сказал де Гиш, — Посылают письма по своим каналам связи, не простой почтой.
-Господа так и делают, — ответил Оливен, — если нужно сообщить что-то важное. И у вас тоже есть эти каналы?
-Ну конечно, есть, — сказал де Гиш.
-Какие?
Де Гиш загадочно улыбнулся.
-А у ваших?
Оливен тоже загадочно улыбнулся. Тайные послания уходили по предложенному МИШЕЛЕМ каналу связи. Но о решении своего господина вступить в Мальтийское братство Оливен умолчал, представляя, какой эффект произведет эта новость. Так же и де Гиш утаил от Оливена тайну королевы.
-Но, если мы будем пользоваться только тайными каналами, разве не вызовет подозрений, что мы...
-...Забыли нашего путешественника? — сказал де Гиш, — наш дорогой путешественник получит обычной почтой невиннейшие верноподданные письма, которые не вызовут подозрений в лояльности отправителя и адресата.
-Франция свободная страна, в которой нет рабов, — заметил Оливен, — И что же можно написать такое верноподданное, чтобы нашего изгнанника сочли лояльным?
-Ну, ты хватил! Вечно ты преувеличиваешь. Тоже мне, изгнанник! А что писать — пошевели мозгами. Ну, если не можешь придумать, я подскажу. Например: "А помнишь, любезный друг, когда-то ты сказал Конде, что ради короля готов броситься с башни Нотр-Дам"...
-Это вы сказали, граф, когда подозревали Конде в том, что принц интригует против Людовика. Я же помню!
-Кого это сейчас интересует? — пожал плечами де Гиш, — Такой восторженной монархической чепухи я могу написать хоть целый том.
-Чтобы сбить с толку шпионов его величества? "Броситься с башни Нотр-Дам за короля" — повторил Оливен, — Сейчас вы так не сказали бы?
-Я был тогда юнцом, — сказал де Гиш, — А Людовик и вовсе ребенком. За любимую женщину — бросился бы с башни. А за короля — извините! Хотя, скажу тебе откровенно, случись у нас война, и, если бы Людовику угрожала опасность, я принял бы на себя удар, защищая его величество. Но так поступил бы каждый. А подле короля много лжецов и льстецов, которые не стесняются говорить ему это в лицо.
-Насчет башни Нотр-Дам?
-А! — махнул рукой де Гиш, — Слушать тошно! А бросаться с башни Нотр-Дам, Оливен, честное слово! — я стал бы теперь только ради любви.
-Не бросайтесь, — сказал Оливен, — Поживите еще.
-Я жив, потому что она жива. Но если с ней что-то случится...
-Не думайте об этом, — попросил Оливен, а де Гиш печально улыбнулся. Тревожные предчувствия не давали ему покоя.
-Я вот о чем хотел вас спросить — разве нет в окружении короля людей, которые на самом деле готовы броситься с башни! Как вы думаете, Д'Артаньян или даже де Сент-Эньян...
-Полезем все на башню! Да здравствует король! — и вниз! Оливен, твоя башня... того... — де Гиш осторожно стукнул Оливена по голове.
-Бросаться с башни Нотр-Дам из-за любви, — промолвил Оливен, — Разве вы не понимаете, что, что сделал мой господин, это... тоже прыжок с башни... замедленный.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
