"Шевелится - стреляй! Зеленое - руби!"

Разделав одного из поросят и насадив на ветку, я приспособил его над огнем, поворачивая из стороны в сторону. Прожаривать его до готовности я не стал, а минут через двадцать, рассудив, что горячее не может быть сырым, снял его с огня и, впиваясь зубами в полусырое, истекающее соком и кровью, мясо, приступил к трапезе. Поросенка я съел целиком.

Некоторое время спустя, полулежа у костра, раздувшийся, как удав, я лениво обдумывал свои дальнейшие действия. Над чащей сгустилась ночь, чуть разгоняемая отблесками затухающего костра. Но темнота мне теперь не помеха, я и сейчас видел не хуже, чем днем, разве что в зеленоватом свете и куда-то пропали ярке краски. Примерно так выглядит окружающий мир в окуляр хорошего ночного прицела. -Отправляться куда-то на ночь глядя с полным животом не очень хотелось, но и оставаться на поляне с кучей свежего мяса не стоило. Еще днем, пробираясь через чащобу, я не раз замечал характерные отпечатки волчьих и рысьих лап, кроме того, без сомнения, здесь водятся и другие хищники, готовые составить мне конкуренцию. Вопреки распространенному заблуждению, большинство крупных хищников не слишком боятся огня, а выяснять с ними отношения из-за добычи я сейчас был совершенно не расположен. В общем, надо возвращаться в облюбованную пещеру — так оно будет надежнее.

Вздохнув, я поднялся с земли и принялся за неприятную, но необходимую работу. Ободрать тушу вепря с помощью обсидианового ножа непросто, но я справился — извозившись, правда, по уши. Шкура мне понадобится очень скоро. Потом тщательно вынул мозг и отделил сухожилия со спины и ног. Мясо такого чудища будет жестким как подошва, но мало ли что — сейчас не до изысков. Отрезав несколько приглянувшихся кусков, я сложил все это на шкуру и, бросив сверху оставшегося поросенка, тщательно завернул. Выбитые камнем кабаньи клыки положил в сумку. Вот вроде бы и все.

Взвалив сверток с добычей на плечо, я подхватил с земли палицу и двинулся по направлению к пещере. Поначалу идти было тяжеловато, но вскоре съеденное немного утряслось, и я зашагал бодрее.

Ветер сменился и снова дул в лицо, под ногами мягко пружинил мох, до цели оставалось рукой подать. Великан-лось поднялся из зарослей буквально в двух шагах от меня и, ломая кусты, прянул в сторону. Я находился с подветренной стороны, шел практически бесшумно, и чуткий зверь до последнего мгновения не подозревал об опасности. А может, он хрустел чем-то так, что за ушами пищало, и поэтому прозевал мое появление. Неважно...

Несмотря на то что эта встреча и для меня стала сюрпризом, терять время, стоя с открытым ртом, я не стал. Шкура с упакованной в нее добычей полетела в сторону, а я в три прыжка нагнал зверя и повис на нем, ухватив за рога с правой стороны головы. Нашаривать в сумке нож не было времени, да и особой необходимости. Лось взревел, мотая головой, и ударил копытом, пытаясь стряхнуть меня на землю и растоптать. Увернувшись от копыта, я навалился сильнее, что есть мочи выкручивая ему голову влево. Началось противостояние. Наконец, не выдержав напряжения, сохатый повалился на колени, мучительно выгибая шею. Вздувшиеся на ней жгуты мышц, казалось, готовы были лопнуть, уступая моему напору. Лось зашатался, собираясь повалиться на землю, но переводить борьбу в партер я не собирался. Внезапно ослабив нажим, я перехватил зверя за другой рог и, пользуясь им как рычагом, рванул голову животного в другую сторону. Усилия почти и не потребовалось, напряженные мышцы лося помогали мне сами. Завершая движение, я довернул голову зверя, и хруст позвонков неприятно отдался в ладонях, поверженный великан медленно завалился на бок. Отпустив рога, я позволил ему упасть, а потом, достав нож, перерезал горло, спуская кровь.

Способ, которым я расправился с лосем, не был моим изобретением, так ломают шею быкам: скручивая голову сначала в одну сторону, а затем резко в другую. Правда, я никогда не слышал, чтобы так поступали с лосями или другими оленями. Хотя северных оленей похожим образом укладывают на землю для клеймения, но шею при этом, конечно, не ломают.

Напрягши свои полузабытые познания в палеонтологии и осмотрев убитого зверя, я с большой долей вероятности определил, что моей добычей стал ныне вымерший на Земле широколобый лось. Весил зверь, наверное, около тонны и почти на треть превосходил размером все встречавшиеся мне до этого экземпляры этих животных.

Дождавшись, когда туша немного остынет и с нее уберутся паразиты, я освежевал и разделал добычу, а затем в три захода перетащил ее в пещеру, благо оставалось недалеко — с полкилометра. Переложив мясо крапивой для сохранности, я сложил его в дальний угол, про запас.

Лосятину, особливо такую мускулистую, хорошо пускать исключительно на котлеты, ну да ничего — перебедуем, зубы не сотрутся. Зато мясом я был обеспечен надолго. Теперь можно задуматься об изготовлении необходимой экипировки. Но все это завтра, утро вечера мудренее. Замочив кабанью и лосиную шкуры в ручье, протекавшем шагах в двадцати от моего убежища, я вернулся в пещеру и, зарывшись в сухие листья, начал готовиться ко сну.

После столь бурно проведенного дня можно было подвести итог: дичи здесь немерено и умереть с голоду мне не грозит. Надо только опасаться, чтобы кто-нибудь не пообедал и мной! Здесь обязательно должен водиться кто-то, стоящий на вершине пищевой цепочки. Хотелось, чтобы это оказался я, но такое везение вряд ли возможно.

Проснувшись, я сходил на ручей умыться и собрал дров, а потом озаботился костром. Дощечки и трут не подвели и на сей раз. Скоро в глубине пещеры пылал костер, а над ним доходил до готовности поросенок. Дым стелился по потолку и, ничуть мне не мешая, уходил наружу. А вот если бы огонь был разведен у входа, в пещерке было бы не продохнуть. Все бы ничего, но опять ужасно хотелось есть! Да что ж я за проглот такой?! Если так пойдет дальше, мне придется убивать все свободное время только на заботу о пропитании. "Убивать время или убивать все время? Интересно. Ладно, оставим..." Раньше такие приступы голода меня не беспокоили, и я мог неделями существовать на очень скудном рационе или вовсе без оного, не теряя работоспособности. Оставалось надеяться, что всему виной ускоренная регенерация тканей и со временем все вернется на круги своя.

С такими приправами, как зверский голод и свежий воздух, мясо показалось мне удивительно вкусным, но вот соли не хватало. Позже об этом придется подумать серьезно — человеку соль просто необходима, и не только как вкусовая добавка. Травоядные животные отыскивают соль на солонцах, хищники получают ее с мясом и кровью жертв. Но не могу же я питаться кровью и сырым мясом — или могу? Я отнюдь не возражаю против сырого мяса, но у животных могут водиться паразиты, и мне совсем не улыбается подцепить каких-нибудь глистов. Все равно соль придется поискать...

Осмотрев на себе места, где раньше были раны, я отметил, что они исчезли совершенно, даже рубцы практически рассосались. Тело просто бурлило энергией, хотелось взять да взлететь. Давненько я не чувствовал себя настолько великолепно — скинул, казалось, лет двадцать, тянуло на подвиги! Слегка саднил только шрам на лице. Проведя по нему пальцами, я нащупал три глубоких борозды, наискось -пересекающие лоб и левую щеку — они-то пропадать и не собирались. Печать, однако! В памяти сами собой всплыли недавние события. В глубине души зародилось смутное предчувствие, что история с Валаром далеко не окончена и в покое меня не оставят. В то, что Валар действовал один и его исчезновения никто не заметит, верилось с трудом. Какой-никакой, а бог! Впрочем, кто его знает? Ну да будем решать проблемы по мере их поступления, а сейчас вернемся к первоочередным задачам.

Обгладывая косточки поросенка, я задумался о своих дальнейших планах. Раньше было просто некогда, а тут выдалось время разложить все по полочкам. Итак, если принимать на веру слова Валара, что вся эпопея с моим перемещением на Сид — его рук дело, тогда получается, контура больше не существует? Если же он сгустил краски, то все равно отыскать точку перехода будет очень и очень непросто! Нужно, конечно, попытаться, координаты мне известны, а приблизительно определить широту и долготу места, где нахожусь, худо-бедно сумею. Еще ночью сориентировавшись по звездам, я прикинул направление движения. Получалось на юго-запад. Но сердце вещует: не врал Валар. Однако выбора все равно нет — о географии Сида, что физической, что политической, мне ровным счетом ничего не известно. Так что любое другое направление подходит еще меньше, а тут есть хоть какая-то надежда. Ну а не получится отыскать контур, попробую найти людей (или кого-то на людей похожего) — участь Робинзона меня совершенно не устраивает. С этим все ясно, пойдем дальше...

Сейчас у нас середина лета, поэтому со сборами мешкать не стоит, путешествовать по горам глубокой осенью или тем паче зимой мне не улыбается. В то же время к дороге надо хорошо подготовиться, потом будет не до того. А из этого следует, что задержаться все же придется. Сейчас у меня нет почти ничего, а понадобятся хорошая крепкая одежда, надежное оружие... Да, черт возьми, много чего понадобится! Значит, придется все это как-то изваять в сжатые сроки! Так что приступаем немедленно и не сходя с места. Начну с одежды и оружия, в промежутках — все остальное, а вот благоустраивать жилье смысла просто нет.

Глава 5

Принимаясь за дело, соберись с духом.

К. Прутков

Подойдя к ручью, я напился, а потом извлек из него отмокшие за ночь шкуры. Бросив их на толстый ствол поваленного дерева, я сел рядом и крепко задумался, перебирая в голове этапы обработки кожи и прикидывая, как это можно провернуть в моей ситуации. Перво-наперво отмока и мездрение, то есть удаление остатков мяса и жира — ну это придется сделать в любом случае. Затем золение и дернение, то есть удаление подкожной клетчатки и волоса — тут необходима известь. Ну, скажем, пережгу известняк... Дальше обеззоливание — нет проблем, просто промыть в воде, потом мягчение — для него потребуется птичий помет. Ха, нет ничего проще. Следующая стадия — собственно дубление, на этом этапе лучше всего использовать ивовую кору. Ну и, наконец, жирование — нужны сало или деготь. Вроде бы все... Ах да, еще сушка!

Мда-а... Это ж надо, какой геморрой. А сколько времени займет! И где взять емкости для растворов? Что теперь, устраивать тут кожевенное производство? Нет, мы пойдем другим путем! Кожу будем делать сыромятную.

Поплевав на ладони, я взялся за работу... На гладком бревне, пользуясь заточенным лосиным ребром как скребком, я сначала соскоблил мездру, а потом, перевернув шкуры, согнал волос. Работенка еще та! По уму делается несколько иначе, но меня поджимало время. Растянув шкуры колышками, я оставил их сушиться, отрезав предварительно полосу кожи на пращу. Эту полосу я как следует прокоптил над костром, а затем, вооружившись ножом, вырезал из кожи ремень, придав ему требуемую форму. В середине ремень расширялся, образуя гнездо для камня, а один из концов заканчивался петлей, накидывающейся на кисть руки. Праща была готова! Не бог весть что, но на первое время сгодится. Принцип стрельбы из пращи достаточно прост. Ремень сгибается пополам, конец с петлей надевается на кисть, а другой зажимается в кулаке, в середину ремня вкладывается метательный снаряд. Затем праща раскручивается в вертикальной или горизонтальной плоскости, как кому удобнее, а конец, удерживаемый в кулаке, отпускается... Кто не спрятался!.. В общем, снаряд усвистывает куда бог пошлет! Прицелиться из пращи нереально, нужный результат достигается только многочисленными тренировками, нарабатывающими необходимый навык, который у меня, к счастью, имелся. Существуют и иные типы пращей: один выглядит просто как большая ложка, а другой — палка с расщепом на конце, куда вкладывается камень, действующие по принципу увеличения рычага руки, но КПД у них ниже. Собственно, к этому типу пращей можно отнести и копьеметалку. Устроена она тоже -достаточно просто: палка с желобом, куда вкладывается дротик, на одном конце снизу, рукоятка — на другом сверху, упор для древка. Кстати, из нее можно запульнуть и камнем — австралийские аборигены так и поступали, швыряя что ни попадя во все, что шевелится. Не окажись у меня кожи, я бы, наверное, изобразил что-то в этом роде.

Неотложных дел в пещере у меня пока не нашлось, а стало быть, можно отправиться исследовать долину, пройтись вдоль реки, добраться, наконец, до озера. Так и поступим.

С прогулки я вернулся только поздно вечером в прекрасном расположении духа, обремененный изрядной добычей. С одного плеча свешивалась антилопа неизвестной породы, подбитая мной у озера. На другом плече болталась полная кремня сумка — на него я наткнулся, пошарив по берегам реки. В руке я держал глухаря и связку битой утки. В общем, жизнь удалась, а праща зарекомендовала себя отлично. Огорчало только одно — до смерти надоело ходить голым. Хотя я подметил одну любопытную деталь — мной совершенно перестали интересоваться кровососущие насекомые, просто облетали стороной. Немалое, надо отметить, достижение!

Достав подсохшие шкуры, я тщательно втер в них лосиные печень и мозг, а потом, свернув, отложил в дальний угол пещеры до тех пор, пока не исчезнет клейкость, а это еще пара дней. Придется потерпеть. Шкуру антилопы я, напротив, положил отмокать. Потом, поужинав запеченными в углях утками и застелив постель еловым лапником — для пущего удобства, завалился спать.

Следующие несколько дней я корпел над изготовлением каменных орудий, почти не отвлекаясь. Разложив перед собой остатки обсидиана и кремень, я вдумчиво изучал каждый обломок камня, а затем старался придать ему нужную форму. Обсидиан можно обрабатывать двумя способами. Первый: нагрев камень на огне, капнуть на него водой — отскочит кусочек. Хитрость в том, что заготовку надо держать, наклонив так, чтобы капля стекала по линии будущего скола. В этом случае необходима изрядная сноровка, которой у меня, к сожалению, не было. Другой метод, знакомый мне гораздо лучше, был аналогичен способу обработки кремня. Тут тоже возможны варианты. От исходного материала (нуклеоса) отбиваются отщепы, и в орудие превращается ядро камня. То ли, наоборот, инструмент изготовляется из сколотых пластин. Я действовал и так и этак. Пластины пускал на мелкие предметы, скребки и заготовки наконечников стрел, предполагая обзавестись луком в ближайшее время. А в технике двусторонней обработки отделывал орудия посерьезней. Покончив с черновой обработкой изделия, отжимом и ретушью (скалыванием мелких чешуек по грани) доводил его до ума, добиваясь потребных кондиций. В качестве рабочих инструментов я, не мудрствуя, использовал все, что подвернется под руку: обломок рога, твердую палочку, подходящий кусочек камня...

Увлекшись творческим процессом и набив руку, я, перепрыгнув через ступеньку, скакнул из палеолита прямо в неолит, понаделав геометрически правильных пластин в технике микролитов. Для этого камень раскалывается на аккуратные, квадратные или треугольные в сечении, столбики, которые в свою очередь расщепляются поперек на одинаковые по форме фрагменты, толщиной около миллиметра. Вклеенные в рукоятку, они образуют практически ровное лезвие, а утерянный фрагмент легко заменить.