Операция "Прикрытие"

— Не совсем...

— Ну, смотри. Если ты узнаешь о враге нечто важное, к примеру: где находиться его самое уязвимое место, то преимущество у тебя, верно? — полковник чуть приподнял правую руку над столом.

— Естественно.

— Но, если врагу об этом тоже известно, то преимущество возвращается к нему. Эта ситуация называется парадоксом первого уровня.

Теперь вверх пошла левая рука и поднималась, пока не оказалась чуть выше правой.

— Никакого парадокса нет, — не согласился Корнеев. — Все логично. Владея секретной информацией, любой грамотный командир, устроит врагу в этом месте ловушку. Приманит видимой слабостью и ударит из засады.

— О терминологии спорить не будем. Надо ж психологам от какого-то этапа начинать отсчет. Усложним ситуацию и перейдем на второй уровень... Тебе тоже известно, что враг знает, что ты знаешь. У кого преимущество?

Полковник выровнял руки и перевернул их ладонями вверх.

— У меня, — пожал плечами Корнеев. — Это же элементарно. Зная, что где группу могут ждать, я смогу просчитать возможность ловушки и не попаду в засаду.

— Верно. А теперь еще больше запутаем задачу. Уровень третий! Враг знает, что ты знаешь, что враг знает, что ты знаешь!.. Чье преимущество? — руки упали на стол.

— Трудно сказать, — призадумался Корнеев, все еще не понимая, куда клонит полковник. — Зная, что я не пойду в ловушку, он может не прикрывать свое слабое место, а устроить засаду где-то еще. Но, с другой стороны, а вдруг я не настолько умен, и все-таки полезу именно туда? Или, наоборот — думая, что он знает, что я не пойду в засаду, и не станет устраивать ловушки, как раз туда и пойду?

— И опять ты прав, Николай. В парадоксе третьего уровня уже появляются варианты. Но, их пока еще немного, и можно даже пытаться просчитывать ход событий. А что будет, когда командир или аналитик столкнется с парадоксом четвертого уровня и выше?

— Кошмар и сумасшествие, — помотал головой Корнеев.

— Нет, Николай. Психология в таких случаях рекомендует отбросить логику и обратиться к интуиции. А что такое интуиция командира? Это его собственный боевой опыт.

Корнеев потер лоб и уточнил:

— Разрешите спросить, Михаил Иванович, какое конкретно отношение все вышеизложенное имеет к нашему конкретному случаю? Или вторая информация о том, что обнаруженный склад подставной, на самом деле дезинформация, и сырье для сверхбомбы все-таки находиться именно там, куда мы идем, делая вид, что поверили в обман?

— Я вижу, Николай, ты уловил суть. А теперь, давай разберем ситуацию по шагам. Вот как, по моему теперешнему мнению разворачивались события.

Он загнул все пальцы кроме указательного, а его нацелил на собеседника.

— Первое, — в ближнем немецком тылу застряло невероятно важное для создания сверхбомбы сырье. Немцы не успевают вывезти его в тыл и, чтобы выиграть время, предпринимают попытку направить нашу разведку на ложный след.

Полковник добавил к указательному средний палец, превратив перст в двустволку.

— Второе, — с этой целью, под видом подставного объекта, оберштурмбанфюрер Штейнглиц указывает нам на место расположения настоящего склада. Рассчитывая, что мы примем его правила игры и отправим к ложной цели заведомо слабую, отвлекающую группу. А все силы направим в тот район поиска, который посчитаем настоящим. И очень надеясь, что, пока будет длиться вся эта 'угадайка', мы не станем бомбить неразведанные цели. Что ему, собственно, и нужно. Выиграть время для эвакуации.

— Как-то слишком замысловато, — хмыкнул Корнеев. — А если и в самом деле, не решать все эти немецкие ребусы, а разбомбить обе цели к чертовой матери? Как считаете, товарищ полковник?

— Считаю... — угрюмо проворчал полковник, отводя взгляд. — Вот именно, другие воюют, жизнью рискуют, а я только считаю. После войны, наверно, не смогу притронуться к логарифмической линейке.

— Ну, это вы зря. Благодаря вам, Михаил Иванович, мы малой кровью обходимся.

— Но все же, кровью. Я вот думаю иногда: а какова цена моей ошибки? Сколько смертей можно было бы избежать, если б считал не профессор Стеклов, а, к примеру, академик Павловский?

— А сколько людей смогло бы вернуться из рейда, если б их повел не я, а Малышев? Бросьте, профессор. Это война, и каждый делает все что может и именно там, куда его направила Родина. Но, это вы лучше меня знаете, а под прикрытием притворной истерики просто ушли от ответа.

— Нельзя бомбить... — насупился полковник. — Получен приказ, попытаться захватить стратегически важное сырье. И уничтожить его разрешается только в самом крайнем случае...

— Понятно, — Корнеев дернул плечом. — Собственно, ничего нового вы мне не сказали. Все, как обычно. Живем, как в сказке: 'Пойди туда — сам знаешь куда, найди то — сам знаешь что...'. Разрешите выполнять?

— Подожди. Возможно, мы зря усложняем, и никакой бывший абверовец с нами не играет. Но, если я не ошибся, Николай, то к объекту вы пройдете, как по ковровой дорожке. Оберштурмбанфюреру очень надо, чтобы группа дошла до подставного объекта. Уж чем он там будет тебя убеждать, что цель ложная, я не знаю, но что до места назначения проведет разведчиков без сучка и задоринки — и к гадалке не ходить. Это и будет знак, что мы их прокачали верно.

— Я понял.

— Не факт, но я почти уверен... Нет, не так. С девяносто процентной уверенностью я могу предположить, что пока ты не выйдешь в эфир и не доложишь о результатах разведки, вас не тронут. Зато потом, майор Корнеев, за вами начнется настоящая охота...

— Ну, нам не впервой с егерями в догонялки играть.

— Это так. А еще, Николай, я придумал, как дать тебе фору, — впервые за весь разговор на лице полковника появилась тень улыбки.

— Получив сообщение, штаб потребует от командира группы подтвердить сведения лично, через сорок минут... Естественно, никакого подтверждения не надо. Это твой шанс!

— Спасибо! — Корнеев мгновенно оценил царский подарок главного аналитика.

— Лишь бы сработало, — отмахнулся тот. — И еще, так сказать авансом... документы оформят позже... Тем более что на всех отобранных тобой штрафников комбат уже пишет представление. Поэтому, не думаю, что будет слишком большим нарушением, если до рейда они походят в прежних званиях. Генерал вернется, попрошу, чтоб позвонил в кадры.

— Спасибо, Михаил Иванович, — Корнеев искренне обрадовался за своих бойцов. — Бодрость духа — это половина успеха...

— Не надо банальностей, Коля, — остановил его профессор. — Мы сами все про себя хорошо знаем. Вот, заболтался я, и чуть не забыл... Во избежание утечки информации, а также, для пущего правдоподобия, об истинной цели вашей группы, знает очень ограниченный круг лиц. Подчеркиваю: очень ограниченный! Но, все службы фронта получили приказ о содействии, без лишних вопросов. Ну, а если кто-то станет особо интересоваться: куда идете, да зачем, — такого, независимо от чина и звания, немедленно бери на заметку и направляй за ответами к генералу. Игорь Валентинович оч-чень внимателен к излишне любопытным.

— Хорошо, и все же я не понимаю: почему фрицы тянут? Ведь, вместо всей этой катавасии, они уже сто раз могли перевезти важный груз куда угодно.

— Там, где в логику и матанализ вмешивается политика, Николай, не ищи разумных объяснений... — наставительно произнес Стеклов. — Наверняка, оберштурмбанфюрер Штейнглиц, помня о судьбе адмирала Канариса, побоялся, что если начнет эвакуацию заблаговременно, то его обвинят в трусости и паникерстве. А потом, когда гром грянул, решил перестраховаться. Мало ли, вдруг русские уже что-то проведали и готовят операцию? Вот и решил сбить нас со следа. И — перемудрил... Он ведь штабист, аналитик, а тут личное руководство. Знаешь, если мы с тобой его правильно прокачали, то тебя ждет либо увеселительная прогулка, либо все круги ада. Так что: не кажи гоп пока не перескочишь... Еще вопросы есть, майор? Вопросов нет... Ну, тогда, удачи вам, Николай.

* * *