Краснов изобразил самую благодушную улыбку из своего арсенала.
— Мы бы хотели открыть у вас нечто вроде кредита.
— Сожалею, но тут не банк и не кредитная кантора, если вы об этом. Если же вы имели в виду доверительный счёт, то, простите, это только для постоянных клиентов.
— Возможно, я не правильно выразился, я не совсем, знаете ли, знаком с обычаями вашего города. Впрочем, вот... — Краснов поставил на журнальный столик золотой даблер. Поставил на ребро и выждал пару секунд, чтобы скучающе-рассеянный взгляд коротышки смог сфокусироваться на монете. После чего заставил даблер завертеться волчком.
Господин Парван воззрился на монету. Глаза его заблестели, а пухлые губы вытянулись трубочкой.
— Конечно, конечно, — затараторил он и в один момент сгрёб монету в карман. — Очень рад, оч-чень рад, что вы выбрали именно мой магазин и... э-э-э... проходите, господа. Проходите, прошу вас!
Он просеменил к секретеру, схватил колокольчик и азартно зазвенел им.
— Элоиза!... Эло-иза!! Где тебя носит, негодница?!
Потом он оббежал вокруг стола, выдвинул какой-то ящичек, что-то там поискал, хлопнул себя по лбу и вернулся назад.
— Располагайтесь, господа, — указал он на огромные кресла, в которых можно было запросто утонуть. — Итак, я вас слушаю.
— Дело в том, — начал Краснов, — что мы оказались в щекотливом положении. Наш багаж, по пути в славный Фалонт... как бы это сказать... таинственным образом исчез...
— Понимаю, ах как я вас понимаю, — перебил его Парван, сокрушенно покачивая головой. — Ах, эти жулики! Но не извольте сомневаться, господа, мой магазин — один из лучших в Фалонте. Да, да, один из лучших! Вы можете подобрать одежду на все случаи жизни. Именно так, господа, на все случаи жизни!
— Я бы хотела... — неуверенно произнесла Хельга, рассеянно скользя взглядом по развешанным на стене фотокарточкам манекенщиц и актрис сокарского кинематографа. Одну из актрис она вроде бы узнала. — Мне бы хотелось подобрать что-то в стиле Аннеты Лорки.
— Ах, Аннета Лорка! — Парван чуть не закатил глаза. — Значит, слава блистательной Аннеты докатилась и по ту сторону океана. А вы, должно быть, из Новой Бразилии? Хотя нет, на бразильцев вы не похожи. Никак не разберу ваш акцент...
— Вы правы, господин Парван, — Краснов нахмурился, демонстрируя нежелательность темы, — мы не из Бразилии.
— Да, да, конечно. Бразильцы ведь должны быть смуглыми, — Парван вновь схватил колокольчик и зазвонил. — Эло-иза! Ты не умерла там ещё?!
Рекомая Элоизой девица наконец появилась из лабиринтов ширм и с вызовом уставилась на хозяина.
— Элоиза, окажи госпоже помощь.
Парванову работницу можно было назвать каланчёй, и за её высокий рост, и за широкие плечи, и за манеру держаться так, словно она нависает сверху. Правда, в случае с её хозяином, эта манера выглядела естественной.
Хельга поднялась с кресла, и, улыбнувшись, сказала девице: 'добрый день'. Брови Элоизы дрогнули.
— Добрый день, госпожа, — ответила она. — Давайте я вас провожу. Посмотрите наши коллекции...
Оставшись с господином Парваном вдвоём, Краснов прищурился и объявил:
— А для себя я хочу подобрать что-то такое, в чём пристойно будет появиться в приличном месте.
Тут Парван засуетился. Он провёл клиента за ширму, заставил раздеться до исподнего. Ловко начал снимать мерки, то крутясь вокруг, то залезая на стульчик. Закончив с обмером, он довольно осклабился и поинтересовался:
— Желаете костюм на заказ? Это займет каких-то три дня.
— К сожалению, мы не располагаем этими тремя днями.
— Тогда прошу вас подождать здесь несколько минут, пока я подберу из готовых моделей.
Следующие четверть часа протекли в бесконечных набегах Парвана в примерочную со всё новыми моделями. Откровенно говоря, Краснов устал от бесконечных одеваний-раздеваний и почувствовал нешуточное облегчение, когда, наконец, была выбрана последняя из вещей. В итоге его гардероб разросся десятком длиннорукавных рубашек, по большей части — однотонных белых, строгими костюмами, жилетами к ним, несколькими жабо, которые здесь принято было носить наряду с галстуками (сами галстуки на Темискире были настолько узкими, что походили скорее на плоские шнурки, и распространены они были, главным образом, среди флотских офицеров некоторых стран, профессуры и чиновничьей братии). Плюс ещё высокая стопка нижнего белья и пара шляп. Про шляпы разговор особый — появляться на улице без головного убора у темискирцев было не принято, не то чтобы это было не пристойно, скорее это считалось дикостью. И такое отношение к головным уборам, с присущим темискирцам консерватизмом, сохранялось очередное по счёту столетие. Так что, оставалась только одна не решённая проблема — отсутствующая в этом магазине обувь.
— О таком пустячке не извольте беспокоиться, — прощебетал господин Парван. — Тут неподалеку как раз есть прекрасный обувной магазин, принадлежащий моему брату. Вам даже не надо самому туда идти. Заказ можно сделать через меня.
Естественно, выходить на улицу в 'старых', не подходящих обновкам ботинках Краснову показалось не удобно, поэтому он с облегчением пролистал каталог товаров брата господина Парвана, прослушал несколько сопутствующих комментариев и остановил свой выбор на трёх понравившихся моделях.
А господин Парван, между тем, успел сбегать с точно таким же каталогом к женским примерочным, узнать там размер хельгиной стопы, да отметить выбранные ею образцы. После чего он быстро-быстро просеменил куда-то в подсобку, где по-видимому находился телефон, чтобы осчастливить заказом братца.
— А пока вы ждёте, — сказал он, возвратившись, — не желаете ли настоящего сокарского кофе? Конечно, у вас там — за океаном, все больше пьют кофе из Кантонов. Но помилуйте, разве в Кантонах растёт настоящий кофе? Там — в их горных низинах не может вырасти ничего приличного! Их кофе — это форменное недоразумение!
— С удовольствием попробую настоящего сокарского кофе, — охотно согласился Краснов.
— Превосходно! Я уже взял на себя смелость заказать его в соседнем ресторанчике.
— Случайно, ресторанчик этот не принадлежит какому-нибудь вашему родственнику?
— Ой, нет, — Парван захихикал, оценив шутку.
Разносчица из ресторана появилась как только его смех естественным образом стих. Стараниями Парвана и разносчицы, перед Красновым появился передвижной столик на колесиках, на который были выставлены кофейник, сахарница, странного вида сосуд со сливками, отдалённо похожий на изогнутую реторту, и аж три вида чашек на соответствующих блюдечках — пятидесяти, ста и стапятидесятиграммовая. Три вида чашек говорили всего лишь о желании угодить вкусам клиента ресторана, ведь у каждого своё представление о нормальной порции.
Расплатившись с разносчицей и договорившись о возврате посуды, господин Парван снова скрылся в лабиринтах магазина. Краснов налил ароматную жидкость в стограммовую чашку, положил пару ложечек сахару, не спеша расколотил. Попробовал расхваленный сокарский кофе и остался доволен. И впрямь было вкусно. Сделав несколько глотков, добавил из 'реторты' сливок. Опять же — вышло вкусно.
Когда кофе был выпит, а мельтешение что-то бубнящего себе под нос господина Парвана приелось, звякнул входной колокольчик, возвестивший о появлении рассыльного мальчишки. В каждой руке мальчуган держал по связке картонных коробок, которые он тут же поставил у порога и, получив за труды вознаграждение, быстренько удалился.
Пока Краснов переобувал 'старые' тяжёлые ботинки на соответствующие костюму туфли из чёрной лакированной кожи, Парван подхватил, предназначенные для Кометы, коробки, и направился в женскую половину.
— А вот и я! — лицо Хельги прямо дышало удовольствием. — Ну и как?
— Во! — ёмким жестом оттопыренного над кулаком большого пальца, Краснов выразил все полагавшиеся комплименты. Жест этот, Элоизе и Парвану был неизвестен, судя по их реакции, но что с того? Он-то для них — 'иностранец' с той стороны океана. Затем с интересом наблюдая, как кружится перед ним во всех ракурсах соратница, уловил, как её восторженность передаётся и ему.
На Хельге было облегающее светлое платье, переливающееся всеми оттенками синего — в зависимости от освещения, с длинной — почти по щиколотку юбкой с боковым разрезом до правого бедра, плотные тёмные чулки, изящные полусапожки на высоком каблуке и элегантная шляпка, из-под которой выглядывали кудряшки. Брошку она не нацепила, ограничившись простенькими на вид серёжками и неброским перстнем — старинными семейными украшениями. После демонстрации, Элоиза помогла ей надеть длиннополый приталенный плащ и подала миниатюрную дамскую сумочку.
— Теперь не стыдно и оперу посмотреть, — подытожила Хельга.
С гордостью от сопричастности к её столь чудесному преображению, господин Парван вновь ожил и засуетился, собственноручно укладывая покупки в заранее приготовленные коробки. Причем коробок набралось просто нескромное количество, одних только хельгиных — свыше двадцати. С той же суетливостью, весьма обрадованный сегодняшним днём Парван раскрыл на столе тяжёлую счетоводную книгу, сделал какие-то записи и пометки, и в результате Краснов выложил перед ним две с половиной тысячи даблеров. Словом этот день для господина Парвана выдался удачным, на заработанные сегодня деньги можно было прожить три месяца ни в чём себе особо не отказывая.
— И вот ещё что, — обратился к нему Краснов, — не могли бы вы посоветовать гостиницу? Желательно, где-нибудь поблизости.
— О, с удовольствием! Советую остановиться в 'Адлоне' — достопримечательности Фалонта. Вы не поверите! По приданию, 'Адлону' свыше четырёхсот лет. Конечно, он не раз перестраивался, но традиции там чтят свято. Вы сами увидите! Я немедленно позвоню и забронирую вам номер. И позабочусь о доставке ваших покупок.
— Благодарю вас, вы очень любезны.
Распрощавшись с господином Парваном, они вышли на улицу. Как по заказу, рядом остановился конный экипаж, что вызвало подозрение — а не побеспокоился ли о нём предусмотрительный владелец магазина? Кучер, хмурый дядька с дублёным лицом, молча выслушал куда ехать, получил плату и тронул вожжи.
Экипаж был открытым, но при желании можно было натянуть складной водонепромокаемый навес, ведь частые дожди в Фалонте были явлением привычным.
— Со мной это впервые, — восторгалась Комета, наблюдая неторопливо проплывающие мимо местные виды, — никогда ещё не путешествовала подобным способом. В этом есть что-то романтическое.
— Наверное, это так, — поддержал её восторг Краснов. — Если конечно такой способ передвижения не есть самая заурядная обыденность.
'Адлон' располагался в самом центре бульвара. Вполне возможно, что бульвар этот в свое время был спроектирован как раз, чтобы выгодно обозначить старинную гостиницу. Вдоль фасада 'Адлона' на миниатюрных флагштоках трепыхались на ветру светло-зелёные флажки, расчерченные диагональными жёлтыми полосками. У центрального входа, начинавшегося высоким портиком с двумя колоннадами, подпирающими вычурный козырёк, дежурил швейцар в гостиничной униформе. Ливреи, как профессиональная одежда, у швейцаров и прочих дворецких в Фалонте, да и во всей Сокаре, были не приняты, за исключением так называемых злачных мест. С непривычки, униформа адлонского привратника выглядела вызывающе — всему виной аляповатая расцветка из тех же, что и флажки, жёлтых полос на зелёном поле. Видать, это и было проявлением тех самых традиций, о которых господин Парван сказал, что вы их увидите.
Внутри, по крайней мере в холле, ничего аляповатого заметно не было. Здесь господствовали натуральное дерево (на Темискире не знали полимеров, синтетики и многих эрзац-материалов) и мрамор, которым здесь называли близкую по составу горную породу. Да и откуда здесь взяться настоящему земному мрамору? Толстые ковровые дорожки, яркое освещение от огромной люстры, вокруг которой хороводы водить можно, будь она не на потолке, да множество вычурных электрических светильников вдоль стен.
Осведомившись, не те ли они господин и госпожа, для которых мэтр Парван забронировал номер, портье поинтересовался как им угодно будет себя назвать, чтобы можно было внести запись в книгу постояльцев. Интересная, однако, политика у администрации 'Адлона', раз мэтр Парван не назвал их имен, значит имеются на то причины. Что ж, такой подход Краснову понравился. Говорил портье с акцентом, что не удивляло, Фалонт, как-никак, был на треть эмигрантским городом. Заплатив за недельное проживание по семьдесят шесть даблеров за сутки — такса для Фалонта выше средней, чета Корф (под этой фамилией их записали в книгу) проследовала за портье на пятый этаж. Лифта в 'Адлоне' не было, да и на кой чёрт он в пятиэтажном здании? Хотя причина отсутствия лифта была не в этом. Гостиница-то старинная, а лифт считался относительно новым техническим достижением, не нашедшим, правда, серьёзного распространения. Дело в том, что во всех темискирских городах преобладали двух-трёхэтажные здания. Четырёх-пятиэтажными строились, как правило, правительственные учреждения, гостиницы, торговые павильоны. Крайне редко возводились строения в шесть или семь этажей. Так что, лифты, как инженерная новинка, появлялись только в новых 'высотках' и то, преимущественно, грузовые.
Хоть им и предстояло поселиться в одном номере, благодаря любезному Парвану, принявшему их за семейную пару, но комнат в их апартаментах оказалось аж три — гостиная и две спальные. Почему их поселили именно здесь, гадать не хотелось. Может другого номера не нашлось, а может тут все номера такие. Интересно, сколько тогда комнат в номере 'люкс'? А на счёт заблуждения господина Парвана — то так даже удобней, семейная пара не привлечёт лишнего внимания.
Войдя в номер, они первым делом обследовали его на наличие 'сюрпризов'. Сделали это скорее по привычке — так, на всякий случай. Ни визуальное обследование, ни зондаж 'нюхачами' ничего не дали.
Засиживаться в номере желания не возникало, хоть он им и понравился. Хотелось побродить по здешним улицам, поглазеть вокруг, набраться свежих впечатлений. Поэтому, дождавшись прибытия багажа и потратив полчаса на разбор упаковок и на обустройство гардероба, покинули 'Адлон'.
Как и положено, по сравнению с окраинами центр Фалонта выглядел гораздо обустроенней. Улицы — чистенькие, фасады домов — подновлённые, аккуратненькие ухоженные деревья (земные, кстати, среди которых чаще всего попадались каштаны и пихты), да и публика здесь в большинстве была солидная. Даже полицейские здесь расхаживали в начищенных сапогах и опрятных мундирах с надраенными латунными пуговицами. Благопристойные магазинчики и салоны, многочисленные преуспевающие конторки, рестораны и кафешки, которые почему-то сплошь и рядом назывались семейными. На вывеске любого кафе обязательно присутствовало слово 'семейное'. То ли в них принято было ходить семьями, то ли персонал в них состоял из членов одной семьи. А вот жилых домов было маловато — хорошо если половина. Состоятельные фалонтцы в большинстве предпочитали селиться в западном районе, где и покупали себе особняки, обнесённые высокими заборами.
