Бортовой

Есть ещё одна категория ...землян, для которой слово "шантаж" не является анахронизмом. И если здесь замешаны они, то лучше нам быть предельно осторожными.

До старта меньше трёх часов.

Управимся? Или наш неведомый недоброжелатель предпочтёт затаиться до возвращения на станцию?

Вызов был беззвучным, по нейросвязи.

"Слушаю, Эрнест".

"Миша, могу я поговорить с тобой без свидетелей?"

"Этот канал закрытый, мы можем говорить спокойно".

"Я имел в виду — с глазу на глаз. Голографический проектор у моего терминала хороший".

"Хорошо".

И вправду хорошо. Не нужно выходить из рубки, вышагивать по коридору, ждать, пока откроется дверь. Пожелал — и вот он я, почти как живой, сижу напротив нашего сумрачного гения.

— Ты хотел приватного разговора, — напомнил я, изобразив себя, с удобством расположившегося в кресле. — Я готов.

— Это я влез в твой кластер, — сходу заявил Эрнест. — Признаюсь чистосердечно, чтобы не было недомолвок и подозрений.

— Зачем?

— Хотел узнать, что ты из себя представляешь.

— Узнал?

— Начал догадываться. А сейчас получил подтверждение своим догадкам.

— С этого места поподробнее, пожалуйста. О чём ты догадался, и что за подтверждение? Я, как видишь, любопытен не меньше тебя.

— Зря ты так, — грубоватое лицо Эрнеста словно трещина расколола. Это он улыбался. — ИИ последних модификаций способны к обучению. В новейшие разработки могли всунуть и личностные характеристики реальных людей. Но ни одна модификация ИИ не способна лгать. А ты за прошедшие сутки солгал дважды. Первый раз — когда сказал, что дырочки в корпусе мизерные, и их всего-то пара штук. Я проверил, это было не так. И тогда полез в твои файлы. А там полнейшая бредятина, я с таким шифрованием в первый раз сталкиваюсь.

— Ну, а второй раз я соврал буквально сейчас, — я усмехнулся. — Надо полагать, в рубке, когда все были в сборе. Кстати, какой у тебя уровень допуска? Я имею в виду — настоящий, а не тот, что указан в личной карте.

— Прозрачный.

— Ого. Теперь понятно, как ты обошёл защиту.

— Надеюсь, тебе понятно и другое — что я проверил работоспособность систем и сейчас, как только вернулся в каюту.

— И?..

— Я бы ничего тебе не сказал, Миша, если бы не эта хрень с диверсией. Тут уже шуточки заканчиваются. Сейчас либо мы работаем вместе, либо... я буду работать один, не надеясь на твою помощь. Но тогда наши шансы значительно ниже.

— Полагаешь, взаимное доверие — залог успеха?

— Иногда нельзя доверять даже собственной тени. Но в нашем случае без него никак... Михаил Алексеевич.

Мой виртуальный двойник подался вперёд и вытянул руку.

— Если ты попробуешь меня схватить, загребёшь воздух, — сказал я, непонятно с чего рассердившись. — Я — куча сигналов и стоячих электромагнитных волн в квантовом кластере. Я — набор фотонов в твоём проекторе. Я перестал быть человеком полтора года назад, что бы там ни твердили психологи и отец. Хватит уже взывать к моей человечности. Это крик в пустоту. Я теперь даже не ИИ — я новейший космический корабль. Свой долг перед Землёй я исполню, потому что я пилот, и слово "долг" для меня совсем не пустой звук. Но лезть ко мне в душу не позволю. Никому. Ясно?

— Прости, — жёсткий взгляд светло-серых глаз Эрнеста немного смягчился. — Твоя рефлексия тоже показательна. ИИ не рефлексируют... Кстати, тебя пытались копировать?

— Пытались, — поостыл и я, догадавшись, что зря вспылил. — Получались хорошие тупые ИИ-пилоты.

— Значит, скопировать интеллект можно, но душу — не получается?

— И ты туда же...

— Постой, не кипятись. Разговоры о спасении души предлагать не буду. Просто выслушай меня.

— Говори.

— Трансмиттер работает. Ты отключил его в момент взрыва мины. Том либо знает, либо догадывается об этом, иначе не подтвердил бы прежнее время старта... И как, скажи на милость, вы, двое штатских, собираетесь задержать некоего типа, проявившего навыки диверсанта высокого класса? Вы об этом подумали?

— Значит, я верно догадался — ты не простой учёный.

— Я довольно сложный учёный, — иронично заметил Эрнест. — Сложнее, чем вы оба можете себе вообразить. Но должен признать, в условиях форс-мажора и нехватки времени наживку вы подбросили неплохую. Диверсанту позарез нужно подать сигнал своим до того, как ты включишь двигатели. Но подсекать эту рыбку доверь мне. Договорились?

— С чего бы это вдруг? А если вы с диверсантом в сговоре?

— Будь я с ним в сговоре, он бы тоже знал, что ты умеешь лгать, — заявил Ромашкин. — И ни за что не полез бы к трансмиттеру. В нашем отделе так топорно не работают.

— Я не засекаю пока никаких живых организмов в районе модуля дальней связи.

— А я бы на твоём месте вспомнил, что Вуур не нашёл на скафандре свежих следов ДНК.

— Твою ж мать...

— Моя мать тут не при чём. Лучше пошли туда маленького бота... — тут он выложил на стол коричневую ампулу-инъектор. — ...вот с этим. Один укол усыпляет человека мгновенно.

— Наша "рыбка" — человек?

— Человек, человек. Не теряй времени, у нас считанные минуты. Мы и так потратили на разговор больше, чем я ожидал.

— А я на редкость упрямая тварь, — настроение у меня было, мягко сказать, неважнецкое, но мелкий робот — блестящий шар с манипуляторами, имеющий встроенный антиграв — в открывшуюся по моей команде дверь всё-таки влетел. — Вот тебе бот. Уговорил. Но учти: если мне что-то не понравится, тебя не спасёт даже прозрачный допуск.

— Всё в порядке, — Эрнест прикрепил к манипулятору бота инъектор. — На твоём месте я бы тоже всех подозревал. Особенно того, кто с тобой откровенничает. Если бы я мог справиться один, не стал бы к тебе обращаться, поверь.

— Верю.

— Тогда командуй своей машинке. Наш приятель наверняка как-то отслеживает перемещения экипажа, и если я пойду в техотсек, могу его спугнуть.

— Есть подозрения, кто это?

— А ты сам подумай. Кто имеет доступ во все без исключения отсеки, и не вызывает подозрения вознёй с любыми модулями?

— Технари, — мрачно предположил я. — Что, все трое?

— Нет. Это один из них. Кто именно — сейчас и узнаем.

Технарь. Один их троих.

Холодно-отстранённый Итиро? Его брат, любящий разгадывать кроссворды на нескольких языках? Или грубоватый, прямой, как немецкий автобан, Маркус?

Круг подозреваемых сузился. Вычислить одного из троих, наверное, можно, но на это нужно время. Нужно, чтобы он себя проявил. Но как раз этого допустить нельзя.

Вряд ли человек, которого мой бот уже видит приближающимся к модулю дальней связи, обратит внимание на небольшой летающий шарик с манипуляторами. Их на борту сотни. На человеке ношеный комбинезон с шевроном технической службы. На поясе — набор инструментов. В коридоре слабое дежурное освещение, в котором я никак не могу распознать его со спины. Все трое не богатырского роста, все трое коротко стриженые брюнеты, а боковые камеры у бота не самые лучшие. Мой "шарик" сейчас увлечённо тестирует состояние энерговодов под потолком этого коридора — самое рутинное занятие для него. К тому же, позволяет бесшумно следовать за подозреваемым.

Эрнест, которому я вывел картинку с камеры, следил за ней так, будто и впрямь ждал момента "подсечь рыбу". Мне показалось, он в какой-то момент даже дышать перестал.

Но если технарь просто идёт по своим делам мимо модуля связи?

Значит, либо Эрнест ошибся не намеренно, либо ...ошибся намеренно. В последнем случае его ничего хорошего не ждёт. С борта "Арго" он сойдёт только в наручниках. А может, и вовсе не сойдёт. Ибо я тварь не только упрямая, но и мстительная.

У самого люка модуля связи технарь остановился. Снял с пояса самый обычный сканер, потыкал в экранчик... и, повесив его обратно на пояс, вынул из кармана нечто небольшое и полупрозрачное, похожее на свёрток тонкой плёнки.

— Попался, — усмешка Эрнеста была ледяной. — Хитрая плёночка. Надень одёжку из неё, и дыхательную маску на лицо, и никаких ДНК-следов. Мы её для хирургов разрабатывали. Полгода всего, как испытание прошла.

— Шприц её хоть проколет, или она бронированная? — попытался пошутить я, тихо направляя бота к нашему подозреваемому.

— Проколет, проколет. Кстати, ты заметил? У него на правой руке нет браслета с маячком.

Намёк понял. Уже сканирую сигналы маячков членов экипажа. Причём сканирую пространство с высоким разрешением. Живой человек так или иначе движется. Даже спящий, и тот может шевелить руками, а то и вовсе размахивать ими. Чуланцы тоже не неподвижны. Моторика движений у них мягче нашей, но отследить микросдвиги браслета тоже возможно, даже если чуланец спит или погружён в глубокие размышления. А вот один из браслетов совершенно неподвижен. В него не продета рука с бьющимся пульсом.

И, за секунду до того, как подозреваемый привычными движениями профессионала вскрыл технический люк модуля связи, я уже знал его имя. Хотя по-прежнему не видел лица.

"Зачем ты это сделал?"

Мне не нужно было спрашивать у Эрнеста, колоть или не колоть эту чёртову дурь. Как любят писать в детективах, состав преступления налицо.

"Зачем ты это сделал, Маркус?.."

Мы не стали посвящать весь экипаж в подробности. Просто сообщили Вууру, и тот вывез бесчувственное тело в медотсек. Где позаботился, чтобы наш подопечный проспал до самого прибытия на станцию. Ну, стало технику плохо. Здоровьем не вышел, бывает. Близнецы и Виктор Петрович вообще ничего не заподозрили, а Том и чуланец благоразумно помалкивали.

Тем не менее, я был подавлен, и всю дорогу до станции цедил слова сквозь зубы. Всевышний дал мне дожить до пятого десятка, не узнав предательства. Моих друзей, случалось, бросали девушки, уходили жёны, у одной сокурсницы увела парня родная сестра. Мне доводилось слышать о том, как дети забывали о постаревших родителях. Всё это обществом осуждалось, но люди не могут стать ангелами. Даже полтораста лет жизни при экономике всеобщего достатка и политике воспитания человека созидающего мало нас изменили. Предавали хомо сапиенсы друг друга десятки тысяч лет, предают и предавать будут ещё долго. Прав был писатель-фантаст Ефремов, на приближение к его обществу будущего потребуются сотни, если не тысячи лет. Мне лично повезло, меня никто из близких не предавал. До этого дня. Ведь экипаж — это почти семья.

Что двигало Маркусом? Почему он решился на предательство?

Надеюсь, Эрнест позволит мне присутствовать на первом допросе. Как один из потерпевших имею право знать, кто и зачем это затеял.

Да, я узнал ответы на свои вопросы — кто и зачем. Лучше бы не узнавал.

Он не стал запираться. Не прикинулся обманутым или запуганным. Рубанул сразу и с плеча.

— Почему я это сделал?.. Вы скоты. Рабы, вообразившие себя свободными. Рабы тоже могут взбунтоваться, и даже победить... на какое-то время. Но они не способны ничего построить. Посмотрите на себя со стороны. Почти все ваши технологии — не ваши, а инопланетные. Почти все колонии, где вы живёте, разведаны чужаками и подарены вам из-за условий жизни, не подходящих для тех, кто их нашёл и исследовал. Все ваши "достижения" в культуре созданы свободными людьми до вас. Вы сами живёте в нищете, оплёвываете любого, кто желает жить чуть богаче стада. Ваша экономика — это "всем поровну". Вы и работаете так, как положено при таком отношении — по минимуму, чтобы это "поровну" в себя затолкать, кое-как переварить и посмотреть футбол... Я сделал всё это потому, что всё должно вернуться в естественное состояние. Землёй должны править люди, а не говорящий скот. Скотина должна стоять в стойле и молча ждать, пока её зарежут. Если она в стойле стоять не желает, её нужно убивать показательно, и так, чтобы остальные боялись даже подумать о неповиновении... Вы не заслуживаете другого отношения, рабы. Это всё. Можете рвать меня на куски, я больше ничего не скажу.

М-да. Никогда не слышал и не читал такого лютого бреда. А вот Эрнест, похоже, и читал, и слышал... Интересно, наука для него действительно профессия, или так, увлечение?

— Ты на Земле-то хоть раз был, критик? — а ещё эта глыба умеет улыбаться с такой весёлой иронией, что становится не по себе. — Кстати, где настоящий Маркус Нойман?

— Я же сказал, что...

— Да, я в курсе: будешь нем, как рыба. Но тот, кто тебя послал, сделал три ошибки. Первая — мы давно не практикуем пытки. Это варварство, пережиток эпохи столь любезных твоему сердцу, гм, "свободных людей". Вторая — у нас, бывает, и рыбы разговаривают, если надо. И третья — он вообще послал тебя сюда... Да, приятель. За сорок лет Земля изменилась. Очень сильно изменилась. Жаль, ты не оценишь. Конечно, сорок лет, по сравнению с историей других рас в Содружестве — это мизер. Но мы стараемся, меняемся. В отличие от тех, кто больше ста лет ненавидел человечество тайно, и в первые же годы экспансии постарался свалить с Земли, чтобы ненавидеть его явно. Вы ничего не увезли с родины, кроме ненависти к ней, и ничему не научились.

— Я не желаю слушать увёртки лживого скота.

— Я тоже. Но вынужден буду не один день копаться в содержимом твоих порядком засранных мозгов. Так что извини, должен прервать наш идеологический диспут...

Сами понимаете, моё эмоциональное состояние после этого можно было описать лишь матерно. Эрнест вполне мог обойтись без такой яркой дискуссии, но устроил представление. Специально для меня, по заказу. Разница в интеллектуальных уровнях была не просто очевидна — она ошеломляла. Учёный, посвятивший себя не только науке, но и системе безопасности человечества — и фанатик с промытыми мозгами. Один из тех, чьи предки так и не смирились с потерей огромной власти. Власть-то они потеряли, спору нет, но философию ненависти сохранили. В первой космической экспансии Земли они увидели свой шанс, и постепенно перебрались на одну из дальних колоний, где вскоре захватили власть, объявили о разрыве с Землёй и выходе из Содружества. Угадайте с трёх раз, на чьей стороне они воевали во время горячей фазы конфликта с хебеарами. Тогда "саранча", которой так и не досталась Земля, набросились на своих союзничков и выжили их с уютной планеты, чего те до сих пор простить не могут. Не себе, не хебеарам — нам.

Вот этого извращения я до сих пор понять не могу. Наверное, это не под силу нормальному человеку. Нормальному космическому кораблю — тоже.

— Теперь ты понял?

— Что именно?

— Что зря наговаривал на себя. Не видел ты ...тех, в ком не осталось ничего человеческого.

— Это верно. Не видел... Всё, что ты говорил этому олуху, предназначалось для меня? Я учил историю.

— То, что ты учил — видимая часть айсберга, Миша. Последние два века — это не только медленное восхождение из тысячелетней лужи с кровавым дерьмом. Это ещё и отшибание цепких ручек тех, кто остался в луже и не желал, чтобы кто-то вообще оттуда вылез. Прими как данность тот факт, что спокойствие и уверенность в будущем девяноста пяти процентов человечества покупается ...очень дорогой ценой.