Маршал Конфедерации. Эпизод 4.

Вновь и вновь мысли нервно шарятся в поисках зацепок. Не находят, тянутся за чужими. Попрошайка! Подкиньте уже кто-нибудь мыслишку девушке, не закончим ведь так никогда! ...Спасибо! Кого благодарить?

— ...Та же петрушка и с пресловутой твёрдою рукой. Дорогой мой, когда ты безропотно принимая на веру чужие догматы, действуешь, вроде бы и по собственной воле, да не совсем, а подчиняясь незримому жёсткому диктату, это ведь, на самом деле, не твоё! Не добровольное вовсе. Понимаешь? Скорее... хм... добровольно-принудительное. И принудительного в том дьявольском коктейле, будь спок, пусть и в неявной форме, но куда больше чем добровольного-то! Теперь ответь-ка сам себе: способен ли человек на принудительное самопожертвование? Уверена, что нет. Даже звучит глупо. Личная высокая мотивация должна быть, высочайшая! — а не просто какой-то там дурацкий приказ. Когда-то давным-давно подобная мотивация встречалась довольно часто. Возьми тех же врачей где-нибудь в Африке, например, миссионеров, учителей, да, кого угодно! Вспомни, скажем, Стаханова, шахтёра. Был у вас такой?

— Какая разница, был, не был? Знаю о нём, слыхал краем уха.

— Несомненно, в ту эпоху новейшего возрождения имело место мощное идеологическое воздействие. Но какое! Давай-ка на месте разберёмся! Начнём с того, что в победу коммунизма когда-то верили все, от мала до велика, и куклы деревянистые и даже в какой-то степени сами, собственно, бородатые кукловоды в ермолках. Во-вторых, эта их вера была столь крепка, что порождала невиданный энтузиазм! У отдельных граждан и целых коллективов! Миллионов сограждан! Вот где она спрятана, мотивация-то! Во имя светлого будущего! Огромную страну после ужасной войны в считанные годы восстановили! А, что же сейчас? Да, ничего! Пусто в душе! Оно и понятно, в обществе свинотного потребления маловато места даже для самого скромного гражданского подвига. Для скромняжечки! Тесно ему, понятно? Душно! И куда это, интересно знать, согласно вашей гипотезе, товарищ фон Штауфен, мы под аккомпанемент дружного прикорытного хрюканья от свинского промискуитета семимильными шагами движемся, а? Как в песне, вместе со временем, тру-ту-ту-ту-ту! Ёпрст! К каким-таким высоким и чистым отношениям?! Ныне лень человеческая, да гордыня непомерная всем твоим прогрессом хвалёным заправляют! ...Тихо, ты, поросёнок! Не шуми, а то щас как дам больно! Обсуждению не подлежит, времени в обрез. Как-нибудь потом... Что же касается уважения, здесь, по-моему, самое важное не какое-то там умозрительное пренебрежение, а отсутствие, просто-таки — табуированное отсутствие! — любых проявлений между близкими людьми лжи, вранья и прочего обману. Во, как! И в этой связи, малыш, вспоминается теперь первая формулировка, всеми обожаемого и, вероятно, по причине всеобщего обожания, всеми нами же, от холопа до государя, регулярно нарушаемого, незабвенного Категорического императива: "поступай только согласно такой максиме, руководствуясь которой ты в то же время можешь пожелать, чтобы она стала всеобщим законом". Во-о-о-от, значится, как! Именно так я всегда и поступаю, объявляя соискателям на совместное со мной, красавой, проживание свои, пускай, не совсем обычные, но обоюдочестные исчерпывающие условия. Господин Ширяев, кстати, не исключение.

— Что же это за условия такие зверчайшие... не совсем обычные?

— Роланд! Ау! Вы повторяетесь! Мы с вами битый час темку мусолим. Сколько можно? Вы уж и так по всякому изгалялись, обзывались тут, и банальной сексуальной распущенностью, и рядовым вульгарным бл*дством, и свинским... этим... Подсоби, мон шер, не откажи в любезности, — Жанна наигранно застенчиво потупила глазки. — Пуф-ф-ф! Запамятовала я!

— Промискуитетом, думм твоя копф!

— Во, во! Им самым, курва матка! Должна, кстати, сказать, котёнок, это твоя копф — думм, дырявая, точно старухино корыто! Не держится в ней ровным счётом, блин горелый! Всё по десять раз напоминать приходится. Я о себе ничего не скрываю. Говорю, как есть: сла-ба на пе-рье-док! И ежели кто из вас горит желанием со мной сожительствовать, господа хорошие, прошу мириться с этими моими маленькими слабостями. В свою очередь, готова мириться с вашими. Вы — мне жить не мешаете, я, соответственно, — вам. Прямёхонько по Канту! Притом, что секс, как ранее уже вскользь упоминалось, это ведь никакая не измена, а всего лишь удовлетворение одной из многочисленных естественных потребностей женского организма, в чём ты, заметь, ничерта меня так и не разубедил! А как старался, как старался! За мужской говорить не стану, вам, мужикам, виднее...

— Это ты так считаешь, а подавляющее большинство нормальных людей иначе живут!

— Кто бы возражал! Просто один умник, не станем пальцем в глаз ему тыкать, как обычно, слегка извратил смысл сказанного. Я разве кого-то к чему-то призывала? Агитировала за "свободные" отношения? Вовсе нет, малыш! Это ты всё наезжаешь, да наезжаешь, в тщетных пытках меня перевоспитать! Зря стараешься! Я просто так живу. Понимаешь? И всецело убеждена, что с любых позиций, каких угодно, в том числе и морально-этических, гораздо честнее и правильнее заранее точки над "и" расставить, нежели впоследствии нагло лгать бессовестно друг другу и гнобить всю оставшуюся жизнь! Притом, что всё согласно твоему любимому императиву: ежели мне что-то можно, значит и партнёра в том никто ограничивать не вправе. Главное — честными всегда быть, приличия соблюдать, гигиену... А вот у вас-то, родненькие мои, что-то с Кантом и вовсе не заладилось! Ты, мон шер, когда к Симоновой-то, к мартышке своей, под юбку лазил, поди, Наташке индульгенцию на блуд не выдавал? Нет, не выдавал! И она тебе не выдавала, а сама блудила! Как же так? Ха-ха-ха! Разврата мало вам, вы ещё и во лжи дружненько чохом погрязли?! А между тем, неплохо бы знать: "Вот шесть, что ненавидит Господь, даже семь, что мерзость душе его: глаза гордые, язык лживый, руки, проливающие кровь невинную, сердце, кующее злые замыслы, ноги, быстро бегущие к злодейству, лжесвидетель, наговаривающий ложь и сеющий раздор между братьями". Смотри пункт два. Не знаешь цифирь, смотри его же! Читать, надеюсь, умеешь? Не помню точно, откуда цитатка, но за содержание ручаюсь!

— Чего ты до Симоновой-то дободалась, Сергеевна? Ревнуешь, что ли?

— Кого? К кому?

— Ясное дело! Меня к ней!

— Вот ещё, размечтался! Ха-ха! Может, её к тебе?

— Да ну тебя! Гм! Шайссе! Нахрен этого Канта, я уж лучше повру малость и погноблюсь... Интересно, кто-нибудь согласился?

— Согласился? На что? Не поняла...

— Не включай феррюкнутую, Жанин! И без того... весело!

— А-а-а-а... Ты об этом!

— Об чём же ещё-то?

— Дык... Вот, Юрий Иванович, голубь мой сизокрылый, как раз и согласился! Единственный и неповторимый в своём роде. Долгих лет жизни ему и доброго здоровьица!

— Да иди ты?!

— Бля буду!

— Ты и так... Неубедительно!

— Что б мне окриветь! Что б на меня даже у собаки не встал!

— О! Теперь верю! Ну, Юрец даёт, бродяга... Холи шит! Попандос ходячий!

— А, что ему оставалось-то? Две недели вокруг, да около ходил. Маялся, бедненький! Кстати, я тут подумала... Ежели честно, без дураков, стараться жить по принципам Кантовской этики, чем ни путь, стимул к самосовершенствованию?

— Ну, начнём с того, что "путь" и "стимул" — немножко суть разные вещи. Но даже не обращая внимания на различия... Хе-хе! Как же их заставить, людей-то? Они и о старике Канте-то знать, в массе своей, ничегошеньки не знают! Кроме того...

— Зачем заставлять? Я так живу! Аха-ха! Съел? Выкатывай сюда поскорее свои нобелевки! Желательно все сразу!

— Дай договорить, плиз! Крое того... О чём то бишь я? А-а-а-а... Кроме того этику Канта много критиковали, например, за несоответствие, так называемому, "золотому правилу" нравственности. Критикуют, кстати, и доныне. Удобная такая мишень для словоиспражнений, ленивый, разве что, не пнёт. Устарела, говорят, несовременно, неактуально...

— Да? Как интересно! Но ты же ведь сам... Ах, так! Тогда, умники-критики, библейское правило примите, пожалуйста, к неукоснительному исполнению: "Итак во всем, как хотите, чтобы с вами поступали люди, так поступайте и вы с ними, ибо в этом закон и пророки"! Если память мне не изменяет, что навряд ли, — "Евангелие по Матфею", где-то в самом начале ищи. Это вечное. Никто не желает покритиковать? Своё отношение к сказочкам Древней Иудеи ты уже не так давно высказывал. Услышали. По существу, собственно, данного стиха есть что-нибудь возразить, добавить, съязвить?

Разумеется, у голубчика Роланда фон Штауфена было с собой завёрнуто, что возразить, добавить и даже, вы не поверите! — съязвить по существу одной из самых, без сомнения, популярнейших библейских максим. Кто бы сомневался! Но сегодня, увы! — не его день. Не свезло мужчине! И мы, наверное, так никогда и не узнаем тевтонского авторитетного мнения на сей замысловатый счёт, ежели, конечно, не ретранслируем дискуссию куда-нибудь в параллельную реальность. Или в перпендикулярную? На ваше усмотрение. А пока в дверь настойчиво постучались. Оченно настойчиво! Просто долбились истерично!!!