Меня продали за двенадцать серебряных в мире, которому не было названия, и который я посчитала бы сном, если бы не была уверена в том, что все происходит на самом деле. Словно чей-то розыгрыш, нелепая шутка, кошмар...
Это не могло быть правдой. По всем правилам, законам, канонам, написанным древними, да и не только ими! Это. Не могло. Быть. Правдой! Но было ею.
И в этой правде — не моей, — я была всего лишь рабой, подвластной воле и прихоти своего повелителя.
А двенадцать серебряных... Это всего лишь цифра, всего лишь цена. И ее я запомнила на всю жизнь.
— Честно говоря, девочка, — сказал мне Вальтер уже после того, как аукцион состоялся и меня усадили в машину, — не ожидал, что за тебя дадут столько. Такие, как ты, у нас не в ходу. Худая, маленькая, хрупкая, почти прозрачная. Кому ты можешь понадобиться и для каких утех! — он рассмеялся. — Да к тебе и прикоснуться боишься лишний раз, чтобы не рассыпалась. А тут... такая удача! Целых двенадцать серебряных, — он даже причмокнул от удовольствия, сверкая широкой улыбкой. — Наверное, Михаэль повелся на волосы, они у тебя великолепные, крошка, — Вальтер потянул меня за пряди и вдохнул их аромат, коснулся и губами. — Длинные волосы сейчас редкость, и это ценится. Ну да ладно, — махнул он рукой, завязывая мне руки. — Ты теперь не моя забота.
Повинуясь внезапному порыву, я тогда гордо вскинула голову и вонзилась в него гневным взглядом.
— Я убегу, — клятвенно пообещала я, глядя мужчине в глаза. И даже не боялась в тот момент его горящих гневом глаз.
Не сдержавшись, Вальтер с размаху ударил меня по лицу так сильно, что моя голова дернулась.
— Дура! — выкрикнул он, сверкая злостью. — Да одна ты не доберешься даже до грани! — он наклонился ко мне, обдавая горячим дыханием, и зашипел: — А если и доберешься, тебя все равно вернут назад, поняла? — голос его сошел до грубого и устрашающего. Я думала, что задохнусь. — Тот, кто однажды стал рабом, останется им навсегда, — бросил он.
Меня всю трясло и колотило, щека горела огнем от удара, а на языке застыли капельки выступившей на губе крови, но я промолчала, ничего ему не ответив. Хотя хотелось кричать, вопить от досады, брыкаться и визжать. Но это не имело никакого смысла, пока я была здесь. Здесь останутся слепыми к твоей боли, глухими к твоим крикам и слезам, и даже твоей смерти могут не заметить.
И сбежать отсюда было невозможно.
Но это не значило, что мне стоит хотя бы попытаться.
Завязанные глаза дезориентировали меня, и когда машина тронулась с места, я, невольно подавшись назад и откинувшись на сиденье, напряженно втянула плечи. Вздохнула, облизнув пересохшие губы, и сглотнула.
Когда же это закончится? Когда закончится!?
Вырываться бесполезно, попытки вряд ли увенчаются успехом, и, стараясь успокоиться, я стала вспоминать всё хорошее, что было в моей жизни. Как шел дождь, и, как я, прячась от него под зонтом, спешила вдоль аллеи быстрыми шажками. Как светило солнце, пробиваясь лучиками сквозь серые тучи. Как ветер развевал мои волосы, не собранные в косичку или хвост, застилая глаза и вынуждая меня отбрасывать черные пряди назад. Как радовалась, когда узнала, что меня зачислили в штат сотрудников городской поликлиники. Или как улыбался мне парень у станции метро. Да, да, он смотрел именно на меня. И его улыбка была очень искренней, широкой и лучистой. У него было светлые волосы и серые глаза, и он казался мне милым. Я даже подумала тогда, что могла бы с ним познакомиться, он жил на соседней со мной улице. Но не вышло...
Грустно вздохнув, я поняла, что глаза предательски защипало от слез, и, зажмурившись, заставила себя сдержать эмоциональный порыв. Нельзя сдаваться. Нельзя, запрещено!
Но неужели ничего подобного больше не повторится? Что меня ждет? Жалкое существование рабыни, безвольной и пугливой марионетки, которую за веревочки будет дергать хозяин!? Или... смерть от руки властителя?!
Стиснув зубы, я тяжело вдохнула.
Никогда этого не будет. Не позволю, не сломаюсь, не уступлю. Найду выход, найду путь к свободе.
Если бы я тогда знала, что моя свобода была ограничена намного раньше, чем я поняла, что ее потеряла.
Но, сидя в машине, я не думала о предопределенности судьбы, не верила в рок или предрешение, я верила лишь в себя. И всё внутри меня кричало, вырываясь наружу, что нужно бежать. Из этого жуткого, жестокого места. Бежать, пока у меня есть силы, пока меня не сломали, не превратили в жалкое подобие самой себя, сделав рабой.
И рано или поздно, завтра, через неделю, через месяц... Пока буду дышать, я не оставлю идеи о побеге!
Эти мысли не покидали меня, пока мы не прибыли на место, и автомобиль, зашуршав шинами, не остановился.
Я напряженно приподнялась, заерзала на сиденье. Сердце заколотилось бешено и громко.
Путь продолжался более часа, насколько я могла судить. Ориентация в пространстве растворилась во мне, и я уже с трудом осознавала, где нахожусь. И я не исключала возможности, что мы провели в дороге гораздо больше времени.
Не успела я и вопроса задать, как меня окликнули.
— Выходи, — грубо бросил мне водитель. — Тебя сейчас заберут.
Я даже не пошевелилась, а, когда услышала, как открылась дверца машины, попятилась, беспомощно поворачивая головой в разные стороны. Дыхание участилось, превратившись в надрывные всхлипывания.
— Всё в порядке, — послышался над моим ухом приятный женский голос, — я о ней позабочусь.
— Живее, — сухо рыкнул мужчина.
— Подождешь! — огрызнулась в ответ женщина. — Иначе будешь разговаривать с Михаэлем сам.
Водитель смиренно промолчал, и я поняла, что имя хозяина подействовало на него, как угроза. Но его недовольство и возмущение я почувствовала кожей. Наверное, будь его воля, он бы вышвырнул меня из машины, не раздумывая.
— Тише, — обратилась женщина ко мне, потянувшись к повязке, закрывающей глаза. — Как тебя зовут?
Не в силах ответить в голос, я прошептала:
— Каролла.
— Сейчас я сниму повязку, — пообещала девушка, и через несколько томительных мгновений повязка спала с моего лица, и я, зажмурившись, уставилась на девушку, которая тут же помогла мне выйти из машины.
Довольно-таки милая, можно даже сказать, красивая. Раскосые глаза цвета топленого шоколада, темные волосы, касающиеся плеч, волевой подбородок и прямой, вздернутый носик. Одета просто, в легкое белое платье без рукавов, несмотря на осень, в туфельках на тонкой подошве.
— Пойдем со мной, — сказала девушка и резко потянула меня за руку, призывая следовать за собой. — Хозяин приказал проводить тебя к нему в большую залу.
Она так резко дернула меня за руку, что я, пошатнувшись, едва не упала.
— Осторожнее, — сухо и безэмоционально проронила незнакомка, не выпуская моей руки из своего захвата.
Продолжая молчать, я огляделась. Передо мной расстилалась подъездная дорога и аллея, усыпанная кустарниками и клумбами с поздними осенними цветами, а впереди возвышался небольшой, хотя и двухэтажный, дом. Кирпичный, с узкими вытянутыми в высоту окнами и черепичной крышей. Казался он совершенно нелюдимым, серым, холодным и пустым, каким-то бесчувственным.
Я поежилась, передернув плечами. Стало как-то неуютно и гадко на душе, сердце затрепетало. Резкий порыв ветра, взметнув вверх опавшие листья, захватил и меня врасплох и вызвав волну мурашек на коже.
Я обхватила себя руками, почувствовав, что мне стало нестерпимо холодно, и обернулась. Как раз в тот момент, когда незнакомка сильно дернула меня за руку, вынуждая обратить на нее внимание.
— Когда войдешь в зал, — сказала девушка, продолжая с силой удерживать меня за руку и потягивать за собой, — молчи. Не начинай говорить, пока хозяин тебя не спросит или не велит говорить. Ясно?
Я, словно зачарованная, кивнула, хотя осознавала, что не поняла и слова из тех, что она сказала.
Замедлив ход и оглянувшись, едва сдержала вздох разочарования.
Дом со всех сторон был огражден высоким черным забором и кованными из железа воротами, плотно прикрытыми. Не удивлюсь, если он еще и охраняется специальными людьми. Как Рынок.
— Сбежать отсюда невозможно, — услышала я голос рядом с собой, совершенно равнодушный и пустой. — Помимо ограждения и ворот, кстати, с зафиксированными на них датчиками передвижения, территория полностью охраняется, — будто прочитав мои мысли, добавила девушка.
Я сглотнула и посмотрела на нее. Острый взгляд врезался в меня кончиками стрел.
— Даже не думай о побеге, — сурово предупредила меня она. — Если выйдешь за пределы дома, окажешься ничьей и попадешь в Колонию. Худшего положения дел представить сложно. Особенно для такой, как ты.
Я вновь промолчала, тяжело вздохнув. Почему они все говорят "такой, как я"? Что во мне особенного? Рост, хрупкость фигуры, ранимость?.. А девушка, сильно дернув меня на себя, велела войти в дом.
Проводив подъездную дорогу беспомощным взглядом, я двинулась за незнакомкой и оказалась в слабо освещенном длинном коридоре. Холодок, змейкой скользнув вдоль позвоночника, затрепетал в коленях, вынудив их подогнуться. Какое мрачное место...
— Что со мной сделают? — слабо выдохнула я, задрожав.
Девушка пожала плечами, продолжая идти вперед.
— Это решает хозяин, а не я, — коротко бросила она, сжимая мою руку.
Перед тем как отправить меня к человеку, меня купившему, Вальтер приказал мне переодеться в белое платье, легкое, почти невесомое, которое теперь, казалось, так сильно сдавливало грудь, что было трудно дышать. Или это давит на грудь неизбежность?..
В висках застучало сильнее и яростнее, едва мы остановились около большой двери, ведущей, видимо, в зал. Сердце скованно замолчало, а потом понеслось вскачь, отбивая ритм частыми, тяжелыми ударами.
— Держись рядом со мной, — посмотрев на меня, заявила девушка, — пока хозяин не скажет тебе подойти. Поняла?
Я зачарованно кивнула, невидящими глазами глядя перед собой. Тело задрожало, ладони вспотели, а ноги стали ватными. Я сглотнула и невольно отступила. Служанка, бросив на меня предупреждающий взгляд, вынудила остановиться. И я, задрожав сильнее, повиновалась, ощущая, как сильно бьется сердце.
Что меня там ждет, за этой дверью? Хозяин, повелитель, властелин, мой господин... Чудовище, монстр!..
Все мое существо воспротивилось, взбунтовалось, завопило, умоляя отпустить его, дать ему свободу. А служанка тем временем, не раздумывая более ни минуты, взялась за ручку двери и толкнула ту от себя.
— Пошли, — бросила она мне и ступила в зал.
В висках моих забился пульс, почти сводя с ума, ладони невольно сжались в кулаки, больно впились в кожу ногти. И я сделала неуверенный шаг вперед, желая проснуться от этого кошмара.
Большой зал, находившийся в полутьме от потушенных ламп, превратился в большое серое пятно, склеенное и грязное, разбитое и потрепанное. А в центре этого хаоса мыслей, чувств и эмоций... Мой кошмар обрел лицо.
— Мой господин, — проговорила служанка, поклонившись. — Я привела новенькую...
И мой кошмар обрел голос. Жесткий, грубый, безразличный.
Меня обдало жаром, затем холодом. Колени подкосились, и только твердый захват девушки заставил меня устоять на ногах и, устремив взгляд в центр комнаты, смотреть на того, кто там находился.
— Подойди сюда, Стелла, — перебил ее мужчина, восседавший на диване у камина. — Подойди.
И девушка, выпустив меня из плена своих рук, ступила вперед, медленно приближаясь к хозяину.
Голос его был тих и спокоен, но лишен чувств и ощущений, безразличный и почти безжизненный. На меня, как и на свою служанку, которую подозвал к себе, он не бросил ни одного взгляда.
Потягивая виски из стакана, мужчина, прищурившись, следил за разворачивавшейся перед его глазами картиной.
И невольно мой взгляд метнулся в сторону, куда смотрели и его глаза.
И я застыла, почувствовав дрожь в коленях и лед в скованном криком горле.
Невысокая девушка, связанная за руки и подвешенная к поручням, стояла обнаженной, наклонив голову. Ее стройное загорелое тело с матовой кожей блестело новыми сгустками не запекшейся крови и длинными уродливыми шрамами старых избиений. Позади нее, сжимая кнут обеими руками, стоял ее палач. Высокий, широкоплечий, с оголенной грудью и набедренной повязкой, почти ничего не скрывающей.
Я содрогнулась. Палач и его жертва. И свидетель происходящего.
Девушка вскрикнула, когда кнут, метнувшись из одной руки палача в другую, стремительно опустился на ее израненную спину и оставил на ней еще одну отметину.
Я вздрогнула и невольно отступила назад, ощутив, как задрожали и подогнулись ноги.
— Лайам, — обратился тем временем сидящий на диване мужчина к палачу, — достаточно, — отставив стакан с виски на рядом стоящий столик, он пальцем одной руки поманил к себе Стеллу, призывая подойти ее ближе.
Девушка беспрекословно двинулась к нему, смиренно опустив голову. Сокращая расстояние шаг за шагом. А я следила за ее продвижением, затаив дыхание.
— Она твоя! — выплюнул мужчина палачу, бросив на светловолосую девушку презрительный взгляд.
Широко расставив ноги и откинув голову на подушки, он из-под опущенных ресниц наблюдал за тем, как палач, отбросив кнут, подошел к пленнице и, развязав ей руки, вынудил ее упасть на колени перед собой. Девушка хотела подняться на ноги и отползти, но палач, схватив ее волосы, потянул ту на прежнее место. Она подчинилась и встала перед ним на колени, низко опустив голову и приготовившись к насилию.
Палач убрал волосы с ее плеч, грубо провел губами по спине и, руками раздвинув ягодицы, резко вошел в нее.
Девушка вскрикнула от боли и инстинктивно подалась вперед, но мучитель удержал ее на месте, лишь сильнее сжав бедра и увереннее и яростнее насаживаясь на нее сзади. Девушка прикусила губу так сильно, что по той заструилась тонкая красная струйка, а палач, не прекращая насильственных действий, все вонзался в податливое тело, закидывая голову и постанывая в такт своим движениям.
Я взирала на происходящее с ужасом и неверием. Глаза мои расширились, с губ рвался гортанный стон, сердце дрожало в груди, колотилось в ушах, как бешеное, кровь прилила к вискам. Голова закружилась, и я прислонилась к двери, чтобы не упасть.
Я не была готова к этому. Не к этому! Боже, не к этому...
— Стелла, — позвал мою спутницу тем временем Михаэль, даже не бросив на нее короткого взгляда.
Девушка двинулась к нему и, наклонившись, села перед ним на колени.
Как зачарованная, я наблюдала за тем, как служанка, расстегнув молнию на брюках Михаэля, обхватила обеими руками его плоть и стала медленно поглаживать ее, проводя по всей длине вверх-вниз, то сжимая, то расслабляя захват. А он взирал на нее с равнодушием и холодом, опустив ресницы. Лишь частое, прерывистое дыхание, вырывавшееся сквозь сжатые губы, выдавало его чувства.
Я ощутила подкативший к горлу ком желчи и поморщилась.
Но вот девушка наклонилась и, обхватив плоть губами, стала ее посасывать, мурлыча и постанывая себе под нос.
