Продолжение 13

— Простите, у кого? — Пепеляев удивленно поднимает брови.

— Мы в батальоне так называем германцев. Гораздо понятнее и короче, чем тевтоны, или колбасники... Так вот, они работают по штабу полка, дезорганизуя ближайшее сопротивление, а мы с Вами нанесем удар по "мозгу" — штабу армии, расположенному в Барановичах. До него с учетом того, что пойдем не по прямой, — верст двадцать пять. Скоро должен подойти эскадрон конных штурмовиков штабс-капитана Дольского, выдвигаемся, как только они появятся. Следуем скрытно и, по возможности, не вступая в боестолкновения. Настоятельно прошу проинструктировать по этому поводу своих разведчиков, чтобы ни у кого ретивое не взыграло. Один не вовремя сделанный выстрел, — и на операции можно будет ставить жирный крест. А возможно, и над нашими могилками тоже.

— Не беспокойтесь, Денис Анатольевич, они у меня вот где. — Штабс показывает сжатый кулак не самого маленького калибра. — Слушаются беспрекословно.

— Я говорю это на всякий случай. Мы должны незаметно пройти между постоянно копошащимися германцами. И не засветится до самых Барановичей... Также доведите до них, что не надо стрелять в непонятных людей, если вдруг их увидят...

— То есть?.. Это как?.. — Пепеляев снова удивляется.

— Сейчас на всех возможных путях подхода гансов резвится моя разведрота. Работают группами по пять человек. Принцип простой — "выстрелил, убежал". У них задача — выбить по максимуму офицерский и унтер-офицерский состав. Организовывают засаду, делают по выбранным целям пару залпов и отходят в лес. Можем их встретить, поэтому не надо стрелять по всему, что движется.

— Интересная тактика. — Штабс-капитан задумывается. — Позволяет довольно быстро превратить подразделение в плохо управляемое стадо.

— Да, а если учесть, что судьба предыдущих "пастухов" наглядна и незавидна, то инициативу проявлять вряд ли кто будет... Так вот, revenons a nos moutons (ревенон а но мутон — вернемся к нашим баранам), план действий таков: у Баранович мы разделяемся, Вы со своей командой и полуэскадроном штурмовиков заходите в город со стороны железной дороги на Ровно, имея целью Полесскую станцию, в смысле, все станционные объекты. При этом лучше было бы взять ее в кольцо, а потом шумнуть как можно громче. Особенно можно не церемониться, пленные в данном случае будут для нас лишней обузой... Я не призываю к тотальному уничтожению и нарушению Конвенций. — Поясняю, заметив несколько кровожадную ухмылку на штабс-капитана. — Просто не надо терять времени и, приостанавливая стрельбу, предлагать гансам сдаться на милость победителя. Ликвидировать, если они там есть, пулеметные точки, захватить дирекцию, водокачку, телеграф, депо. Мы тем временем разносим штаб армии в пух и прах, режем абсолютно всю связь и прибываем к вам. Если не будет возможности закрепиться, выводим из строя паровозы и уходим обратно.

— Ну, что ж, всё понятно. Прискакали, всё поломали и ускакали восвояси. — Резюмирует Пепеляев. — Разрешите вопрос, Денис Анатольевич. Что за странные пистолеты висят на спинках передних сидений? Первый раз вижу такую конструкцию...

Блин, конспиратор хренов!.. Хотя, можно уже не шифроваться. Всё почти официально.

— Это пистолет-пулемет ФГ-15-02, экспериментальная модель, только принимается на вооружение... Чтобы было понятней — пулемет, стреляющий пистолетными патронами. Очень эффективен при работе в окопах, да и в других случаях тоже. Например, для вооружения экипажей броневиков. Гораздо удобней револьвера.

— Простите, Денис Анатольевич, отлучусь на минутку. — Штабс вылезает наружу и подзывает вестового. — Ковров, ко мне!.. Сейчас несешься к моим и передаешь распоряжение фельдфебелю Бондаренко находиться в пятиминутной готовности к выдвижению. Всё, лети, сокол!..

— Анатолий Николаевич, расскажите поподробней о своей команде. — Возвращаю разговор в нужное русло, когда Пепеляев снова пролезает через непривычную для него бронедверку. — Состав, вооружение, возможности.

— Извольте-с. Команда конных разведчиков. В строю сто двенадцать нижних чинов при одном офицере. Хотел подать рапорт о присвоении прапорщика Бондаренке, да Осип Кондратьич сам отказался. Говорит — не с моим свиным рылом в калашный ряд соваться. Но фельдфебель из него — лучше и не придумаешь. — Штабс-капитан мимолетно улыбается, затем снова становится серьезным. — Вооружение — драгунские винтовки, бебуты, унтера еще и при револьверах, у многих — самодельные засапожные ножи. Солдаты опытные, надежные, почти все — еще первого призыва, томичи... Кстати, Ваши земляки, Денис Анатольевич...

Только сейчас молнией в мозгу пролетает мысль, до этого затаённо копошившаяся где-то на задворках сознания!.. Пепеляев!.. Генерал Пепеляев, командир 42-го Сибирского стрелкового, затем комбриг 8-й Сибирской дивизии, принявшей полтора года назад на себя удар армии фон Белова под Лыком, и тем самым спасшей Северо-Западный фронт!.. И активный участник всех общественных веяний в Томске... А это, значит, его сын...

— Прошу простить великодушно, Анатолий Николаевич, подспудно что-то в голове крутилось, но дошло только сейчас. Как поживает Ваш отец? Воюет?

— Нет, папа еще год назад ушел в отставку по болезни. — В голосе собеседника звучат какие-то мягкие и почти домашние интонации. — Теперь дома пытается всеми способами помогать семьям ушедших на фронт...

Наш разговор прерывается сначала вежливым покашливанием, затем Хаймаев, обращаясь как бы в никуда, философски произносит:

— Таки нада бы доложить ихнему благородию, шо этии ухорезы-штурмовики со своими конями ужо прибыли. Так ведь Яшу никто и никогда не хочет слушать...

— Спасибо, считай, что доложил. — Отвечаю точно также в забортное пространство и затем приглашаю собеседника на свежий воздух. — Пойдемте, Анатолий Николаевич, познакомлю Вас с штабс-капитаном Дольским. Мне кажется, Вы очень быстро найдете с ним общий язык...

Полвосьмого утра. Между деревьями колышется изрядно поредевший клочковатый туман. Который, тем не менее, превращает бойцов, ведущих в поводу своих лошадок, в неясный тени, стоит им отойти буквально на пяток метров в сторону. Я ничем не отличаюсь от других и тихонько держу под уздцы спокойную мышастую кобылку, неприхотливо и ожидаемо названную за свою масть Мышкой, и выделенную мне в личное пользование. Подружились мы с ней быстро, как истинная леди, она была неравнодушна и к комплиментам, и к знакам внимания в виде морковки, подсоленной горбушки, расчесывания гривы и прочих маленьких радостей лошадиной жизни. А вообще мои отношения с этим четырехкопытным видом животных заметно улучшились после частых и длительных верховых прогулок под чутким руководством Михалыча, хотя в атаку всё же предпочтительней двигать на своих двоих. Это казак рождается, живет и умирает в седле, не то, что все мы остальные.

В пять утра возле штаба, едва наш студент включил свой аппарат, на связь вышел его брат, от имени Оладьина сообщивший, что первое задание успешно выполнено, и они приступают к следующему. Всё это стало понятно из выловленных в эфире условных сочетаний "ВН". Узнав новости, я быстренько прощаюсь с экипажем КШМ-ки, предварительно поставив всем персональные задачи, и с эскадроном Анатоля и командой пепеляевских разведчиков двигаемся на северо-запад, к железной дороге, откуда можно было, не засветившись, добраться до самых Барановичей. Как и предполагалось, цивилизованные гансы для своих даже очень срочных передвижений предпочитали всё-таки дороги, поэтому мы незаметно подобраемся почти вплотную к конечной цели путешествия. Хотя наша "незримость" была понятием относительным. Когда отряд на рысях втягивается в очередную рощицу, его обитатели уже не спят и приветствуют гостей негромким птичьим щебетом. Особенно рада нашему появлению одна очень умная птичка. Которая несколько раз чирикает неразличимый для непосвященных сигнал "Свои". Пепеляевские разведчики во главе с командиром разевают рты от удивления, когда я поднимаю руку, командуя "Стой", затем по-птичьи свищу в ответ. И когда после всей этой прелюдии там, где только что было безлюдно, с земли поднимаются две фигуры в лохматках, а сзади с дерева бесшумно спрыгивает их товарищ... А вот это правильно! Козырять и вырабатывать командный голос будем дома, на базе, на плацу. Сейчас немного условия не позволяют. Старший группы, увидев незнакомцев, подходит поближе и имитирует отдание чести, поправив капюшон.

— Ну, как дела, Василь? Давай вкратце, мы торопимся. — Узнаю в тусклом свете пасмурного неба одного из унтеров.

— Здравия желаю, Командир. — Разведчик, секунду подумав, скидывает капюшон с головы. — Сначала поручик Оладьин нас в прикрытие тем, кто переправы держит, послал. Когда гансы попытались сходу через речку перебраться, наши их хорошо так, плотненько причесали. Ну, и мы с флангу соли под хвост сыпанули. Все, как приказано, как только кто из немчуры пытается чё то там орать-командовать, тут же мертвым валится. Не сдюжили они, так же быстро назад скатились... А Сергей Дмитрич все свободные пятерки собрал потом и это... как его... Ага-сь, в веерную атаку бросил. Колонны тормозить немецкие. Тут недалече, в двух верстах, просека проходит, мы на ней роту гансов и прижали. Семь тушек завалили, гауптмана, обер-лейтенанта, фельдфебеля и троих унтер-офицеров...

— И что, за вами никто не гнался? — Спрашиваю больше для вида и для "гостей", заранее зная, каков будет ответ.

— Ну, почему, погнались. До первых растяжек. Потом собрали своих "двухсотых"-"трехсотых" и передумали бежать дальше.

— Добро, а где остальные?

— Туточки недалече, шагов четыреста большак проходит, там мои "птенцы" сидят, Иволгин, да Скворцов. Как что интересное увидят, — чирикнут.

— Ну, лады, воюйте тут, а мы дальше по железке пошли.

— Эт в Барановичи-то, к черту в зубы? — Разведчик оглядывает нашу компанию и весело скалится. — Хотя неизвестно, кто еще позубастей будет...

Едва дождавшись, пока отъедем от места встречи и "призраки" скроются в зелени, Пепеляев подгоняет своего коня и пристраивается сбоку.

— Денис Анатольевич, Вы на каком языке сейчас разговаривали? — Штабс-капитан весело улыбается, предлагая оценить шутку. — Сделайте милость, объясните, что такое "двухсотые", "трехсотые" и "растяжка".

— "Двухсотые", Анатолий Николаевич, на нашем языке — убитые, "трехсотые" — раненые, а "растяжка" — это граната, закрепленная где-нибудь в невидимом месте с протянутой невысоко над землей жилкой от телефонного провода. От ветки, например, к чеке с почти вытащенными усиками. В траве практически незаметна, но один неосторожный шаг — и через пару секунд взрыв. Очень полезна, чтобы притормозить погоню.

— М-да, всё гениальное просто! А кто автор придумки?

— Народ. Тот, с которым минуту назад беседовали. — Врать, конечно, нехорошо, об этом еще в садике учат, но тут без вариантов. — У нас батальон специальный, а это значит, специальный язык вроде птичьего свиста, специальная форма, специальное оружие. — Киваю на "стеньки" в руках ударной группы, о которые пепеляевцы все глаза измозолили. — Но главное — специальные способы ведения боевых действий...

Показать их на практике доводится очень скоро. Минут через десять выходим к дороге, тому самому большаку, о котором упоминал командир разведгруппы. Хорошо укатанная грунтовка в этом месте огибает то ли большую лужу, то ли крошечное озерко, и катит себе дальше между прилегающими почти вплотную зарослями какого-то кустарника. Идеальное место для засады. И жертва, судя по доносящимся издалека звукам, уже на подходе. Звуки в тумане достаточно хорошо глушатся, но знакомый треск ретробайкерских движков слышен очень отчетливо. А на мотоциклах могут кататься только немецкие пулеметчики. И совсем они не нужны там, где сейчас сибиряки в землю вгрызаются, срочно оборону строят... Но и нам раскрываться рискованно, забрались уже туда, где кроме гансов никто не ходит и не ездит. Та пятерка, которая осталась сзади против стада кайзербайкеров на пляшет, их просто сомнут числом... А мы и не будем шуметь, ножи в бою не издают ни звука, и под ножом в опытных руках — тоже. В эскадроне хоть и штурмовики, но базовый курс диверсионной подготовки прошли все. Все рассуждения заняли доли секунды... Анатоль Дольский, поняв меня с полувзгляда, уже отдал команду первому взводу и "кентавры", быстро спешившись, шустро рассыпаются по зарослям, на ходу накидывая лохматки. Одна пятерка уходит кустиками навстречу звуку, вторая — в противоположную сторону, на случай, если оттуда кто-то сунется. Все остальные быстренько исчезают в лесной июльской зелени, даже "гости" моментально сообразили что к чему.

Мне хорошо видно, как Проша Лавринёнок, чемпион батальона по метанию тяжестей на меткость, откручивает у лимонки запал и несколько раз подкидывает ее в воздухе, привыкая к весу. Еще с детства по бедноте и голодухе научился камнями уток на озерах глушить. И курей у кулаков-мироедов... На базе ради потехи закидывал эфки на выбор в любую форточку и ни разу ни одного стекла не разбил...

Звук становится всё громче, в основательно поредевшем тумане появляются "колесницы смерти"... Прохор мгновенно размахивается и чугунная чушка летит в мордочку самому первому водиле. Результаты вполне ожидаемы. Оглушенный ганс кидает руль, инстинктивно вскидывая руки, мотоцикл ведет влево и он, теряя скорость, влетает в кусты, где пассажиров уже ждут цепкие ручки с клинками. Второй экипаж, уходя от столкновения, берет вправо, остальные тормозят в меру реакции и соображалки... Короткий резкий свист и из кустов на дорогу вылетают фигуры в лохматках. Спурт, несколько метров открытого пространства, руки с ножами совершают отработанные до автоматизма движения. Никто из немцев не успел не то, что выстрелить, даже оружие в руках подержать...

Вот такие превратности судьбы. Было какая-то "моторизирте машиненгевер абтайлюнг", и в несколько секунд превратилась в нештатную пулеметную команду 1-го отдельного Нарочанского батальона... Коноводы уже подводят ставших вдруг очень нужными и дефицитными заводных лошадей и начинают вьючить на них неожиданно свалившиеся трофеи. Мы стали богаче на целых семь МГ-шников со всеми прибамбасами. Не считая мелочевки типа личного оружия, припасов и прочего полезного имущества.

— Денис Анатольевич, я, честно говоря, до сих пор не верю своим глазам. — Сзади подходит Пепеляев. — Моментально и беззвучно... Раз — и всё...

— Вот это и есть, Анатолий Николаевич, то, о чем я говорил... Закончим операцию, приглашаю Вас в гости к себе на базу. Там Вы много интересного еще увидите...

В лесу перед самыми Барановичами шедшие впереди дозорные подают сигнал "Стой", затем сообщают, что впереди то ли землянка, то ли шалаш. Причем, его обитатели имеются в наличии. Девчонка лет четырнадцати-пятнадцати в, мягко выражаясь, сильно поношенной и замурзанной одежке, и примерно такого же вида парнишка года на два младше ее. Похожие друг на друга, скорее всего, брат и сестра...

— Вы кто будете? — Пытаюсь начать вежливую беседу. — И что в лесу делаете?

— Местныя мы. — Отвечает мальчишка, потому, что его спутница приклеилась взглядом к своим рваным башмакам и не смеет поднять глаза. — Па грыбы пайшли з сястрой.