— Скажи, что это неправда.
— В данный момент я могу сказать, что вижу ребенка в состоянии шока. А еще у него разбита губа.
— Это из-за меня, — быстро встрял я. — Мы играли в баскетбол на физкультуре... это случайно.
Про себя я повторял: "Боже, пожалуйста, сделай так, чтобы они просто приняли все на веру и перестали задавать вопросы". Но я не был услышан.
— Есть правила, Тони, — повторила она.
— Вы что, собираетесь его допрашивать? В таком состоянии? Я уже все рассказал...
В этот момент в гостиную вошел полицейский, который пялился на меня на кухне. Он снова втупил в меня взгляд.
— Лейтенант, — сказал он. — Вот записка от медэксперта.
— Хорошо, — сказал лейтенант. Он покашлял. Пробежал листок глазами. Потер руки. — Отлично. Тони, ты уже взрослый. Ты должен понимать, что правила существуют не просто так. Бывают случаи, когда они спасают людям жизнь. Ты меня понимаешь? Поэтому ты сейчас должен повести себя как взрослый. Мы все вместе поедем в участок. Ты расскажешь все еще раз. В присутствии мамы. Вы также можете пригласить адвоката, — кивнул он матери. — А Джей переночует в Центре. Он будет отдельно от других, обещаю тебе. Его осмотрит врач, и психолог. Под присмотром миссис Ланг, конечно. У мистера Роуленда, — это он про отца Джея, которого я называл совсем иначе, — есть родная сестра. Мы найдем ее. К ней перейдет право решать дальнейшие вопросы относительно Джея.
Я представил себе врача, осматривающего Джея, и мне стало дурно от того, что он найдет. Потом меня пронзила другая мысль. Та, которая будет напрашиваться лейтенанту. Над Джеем издевался отец, его терпение лопнуло, он столкнул старика с лестницы и пришел ко мне. И мы вместе состряпали эту историю. Ни в одном кошмарном сне мне не виделось, что все повернется таким образом. Перед моими глазами все поплыло.
— Хорошо, — сказал я. — Мама, пообещай, что ты присмотришь за Джеем.
— Тони?
— Тони... — Джей обхватил мою руку холодными пальцами.
— Обещай, что ты сейчас же поедешь с ним, и не отойдешь от него ни на шаг, — с нажимом сказал я, глядя ей в глаза. — Проследишь, чтобы с ним все было в порядке.
— М-м-м... Вероника, мы можем так сделать?
— Но...
— Я знаю его с младенчества, — сказала маман. — Конечно, это недостаточное основание... Но может, в виде исключения, просто, чтобы рядом с Джеем было знакомое лицо. У него такой стресс...
— Тони... — повторил Джей с паникой в голосе.
— Ш-ш-ш, — сказал я. — Мам, поклянись, что ты будешь с ним.
Маман пожала плечами.
— Ладно. Клянусь, — сказала она, пусть и не очень серьезно.
— Хорошо, — сказал я. — Я хочу поехать в участок. Мам, вызови мне адвоката.
— Тони! — возмущенно воскликнула она. — Что такое?
— Мам, ты поклялась, — напомнил я. — А я собираюсь кое-что сказать лейтенанту в приватной обстановке.
— Тони! — повторила она беспомощно.
Глава 9. Допрос с пристрастием
В участке было неприятно. Куча отребья. И много Зверей. Н-да. Как я ни старался — все равно оказался в одной куче с ними. Я невесело усмехнулся. Лучше бы я действительно размозжил Ублюдку голову. А перед этим сообщил ему, чем он это заслужил. Моя улыбка, верно, сделалась мечтательной, потому что полицейский, проходивший мимо, неодобрительно покачал головой.
— Они становятся все младше и младше, — бросил он моему сопровождающему.
— Точно, — ответил тот.
Я вызывающе засунул руки в карманы. Ну да, никто и не подумал надевать на меня наручники. Я ведь даже не был подозреваемым.
Джей был.
Комната, в которую меня привели, была маленькой, очень ярко освещенной и ужасно неуютной. Голые стены, железный стол, три стула и зрачок камеры под потолком. Я помахал рукой.
Лейтенанта не пришлось долго ждать. Вскоре за дверью раздался кашель, затем на пороге появился и его источник.
— Решил составить тебе компанию, — заявил он. — Можем поговорить о чем-нибудь, пока ждем твоего адвоката.
Я усмехнулся. Ага, я видел такие фильмы.
— Например, о бейсболе?
— Ты любишь бейсбол?
— Нет.
Лейтенант положил локти на стол, сплел пальцы и положил на них подбородок.
Я дружелюбно улыбнулся.
— Твоя мать не придет, — сказал он после недолгого молчания. — Она поехала в Центр.
Я удивленно посмотрел на него. Он и в самом деле сказал это? Он же был в комнате, когда она мне поклялась, что будет с Джеем.
— Ну, мы же с ней договорились...
— И она выполнит данное тебе обещание?
— Ну да, — по-моему, это было очевидно.
— Странная вы семейка.
— Что, держать свое слово больше не принято? — спросил я.
Он закашлялся.
— Нет... То есть... Какая мать оставит своего ребенка в такой ситуации?
— Джею больше нужна ее помощь, — я пожал плечами. — У него никого нет.
— Тетя в Ванкувере, — напомнил он.
Я бросил на него взгляд, которого заслуживала подобная чепуха.
Он снова закашлялся.
— Я бросил курить, — пояснил он, словно я его о чем-то спрашивал.
— Отлично, — сказал я.
— Мой друг уговорил меня, — продолжал он. — Но я не думаю, что продержусь хотя бы две недели.
— Слушайте, — сказал я. — Выключите камеру, пожалуйста. Я все равно не собираюсь признаваться в убийстве соседа. Но мы могли бы поговорить о чем-нибудь интересном...
Я не думал, что он подчинится. Но он поднялся со стула.
— Не говори и не делай ничего, о чем потом пожалеешь, — предупредил он.
— Хорошо.
Он повернулся к камере, и кивнул. Красная лампочка погасла.
— Слушайте, — быстро сказал я. — Вы же знаете, что никто не толкал старого мерзавца с лестницы. Он просто упал и свернул шею. Не буду говорить, что мне его жаль. Он заслужил гораздо худшей смерти. Что-то спасло нас с Джеем — я не знаю что, но я очень благодарен. Потому что, если бы не это, вам пришлось бы расследовать убийство. Или самоубийство и убийство. Но сейчас дело не в этом. Нельзя подпускать к Джею врачей на пушечный выстрел.
Его замешательство длилось лишь несколько секунд. Он был полицейским, и его мозг соображал в правильном направлении.
— Хочешь сказать, мистер Роуленд... издевался над сыном?
Я кивнул.
— Он не переживет, если об этом узнают. Джей вытерпел слишком много. Он
не перенесет еще и публичное унижение.
— Но ты же понимаешь, что у вас нет алиби.
— Я его алиби. Джей пришел ко мне в десять. Ублюдок тогда был еще жив.
— Это только твое слово. Ты можешь выгораживать друга. Твоей матери не было дома. Никто не может подтвердить, что он был у тебя в десять. А не прибежал к тебе за помощью в двенадцать.
— Или же пока он спал, я выбрался из дому и столкнул ублюдка с лестницы. Так же правдоподобно.
— Однако... — протянул он и похрустел пальцами. У этого человека, похоже, был весь спектр вредных привычек.
— Зная то, что знаете вы — ну, о Джее... Вы же понимаете, что судебный процесс убьет его, в любом случае. Если его обвинят в убийстве Убл... отца и посадят — ему не выжить в тюрьме. Я все равно попытаюсь уберечь его от этого. Я скажу, что убил Роуленда. Вам придется посадить меня. Но ему не избежать медицинского осмотра, и его сделают свидетелем на моем суде, где он должен будет рассказать о том, почему я был так зол на его отца. Он не перенесет этого. Вы посадите одного невиновного, и уничтожите другого.
Варгас покашлял.
— И что ты хочешь, чтобы я сделал?
— По меньшей мере, позвоните в Центр, и попросите отложить осмотр до приезда тетки. Так у него будет больше шансов.
— А потом отпустить тебя?
— В идеале, да, — сказал я, — Но я не думаю, что вы так поступите. Я буду говорить, что отец Джея не пускал его в колледж, я пришел к нему поговорить, мы поссорились, и он упал с лестницы.
— Неумышленное, — кивнул он.
И, главное, почти правда. У меня вырвался нервный смешок.
Варгас откинулся в кресле. Я ерзал на стуле под его изучающим взглядом и молился.
— Посиди здесь, я скоро приду, — сказал он.
— Скоро здесь будет мой адвокат, — предупредил я.
— Не переживай об этом, — он вышел, и отсутствовал долгие годы.
Правда, когда он вернулся, циферблат его дешевых пластиковых часов сказал мне, что его не было минут тридцать.
— Вы позвонили им? — я был на грани. — У Джея не так много времени, как у нас с вами.
Он посмотрел на меня, и выражение его лица сложно было понять.
— Я пока не согласился на сделку, — бросил он.
Я чертыхнулся.
— И не соглашусь, — добавил он. Я вскочил и пнул ножку стола. — Сядь, — в его голосе зазвенел металл.
Я ошибался в этом человеке. Злость — на себя, и на него — пересилила инстинкт самосохранения моего Зверя, и он снова был внутри меня, разъяренный, хлещущий себя по бокам гибким хвостом.
— У меня есть другое предложение, — Варгас больше не кашлял, не хрустел пальцами, не вел себя, как замученный работой полицейский с маленькой зарплатой. — Ты расскажешь мне, что произошло на самом деле. Предельно правдиво. Тогда я подумаю над ситуацией. И попытаюсь смягчить последствия для вас обоих.
— Для Джея, — сказал я. — Пусть все ваши усилия достанутся ему.
— Тогда сначала, — он откинулся на спинку и скрестил руки на груди,— скажи, почему ты готов на все ради него?
— Я не смогу ответить на этот вопрос, — улыбнулся я.
Варгас нахмурился. Я пожал плечами.
— Нет такого слова.
— Как насчет — "любовь"? — он был серьезен. И говорил глупости.
Я посмотрел на него, как на сумасшедшего. И не стал дожидаться, пока он брякнет еще что-нибудь.
— Хорошо. Я все расскажу. Наверное, я понял, что должен убить Ублюдка в тот момент, как узнал, что он делает с Джеем. Такое не имело права на существование. Он не имел права на существование. Но окончательно я решился, когда смерть Джея стала неизбежной. Так что моя совесть чиста. Видите ли, Убл... отец обещал Джею, что даст ему денег на колледж и отпустит. Это была неправда. Но Джей верил. Надежда поддерживала его на протяжении... боюсь, что на протяжении многих лет. Потому он терпел, и никому не говорил. Потому он просил меня молчать. Он так ждал этого момента — момента своего освобождения, что правда убила бы его. Я сломал себе голову, но не нашел другого выхода.
Я облизал пересохшие губы.
— Правда в том, что Джей не был моим другом. Он привык сторониться людей. Так было легче хранить тайны. Он не пришел бы ко мне за помощью. Просто однажды утром я бы узнал о его смерти. А я... Я мог взять нож, и залить дом кровью этого урода. Если бы мне под руку попалось что-то тяжелое, вы бы опознавали его по зубам. Впрочем, я мог обойтись вот этими руками, — я положил кулаки на стол. — Забить его до смерти — вот это была бы настоящая справедливость. А еще можно было выдавить из него жизнь, — я стиснул пальцы. — Хотя это бы было недостаточно медленно. Потому что в процессе я должен был объяснить ему, чем он это заслужил.
Я поднял глаза и неловко усмехнулся.
Лицо лейтенанта Варгаса было непроницаемо. Но это была напускная непроницаемость, и за ней, словно рыбки за стеклом аквариума, плавали его мысли. Похоже, в основном они касались того, что такие как я должны сидеть в клетках. Он видел Зверя, хотя я про него умолчал.
— Конечно, вначале я собирался придумать хороший план. Джей должен был быть вне подозрения. Да и я вовсе не жаждал сесть из-за Ублюдка. Хотя и не исключал такой вариант до конца. Свобода Джея стоила нескольких лет моей жизни. А потом у меня не осталось выбора. Джей пришел ко мне, ночью, избитый до синевы. Я не знаю, действительно ли ему был нужен учебник истории. Но ему точно нужен был кто-то, кто мог пообещать ему, что все будет хорошо. Что все скоро закончится. Что он уедет, и забудет все, как страшный сон. Я не был таким человеком. Я никогда не верил в сказки. Поэтому я подсыпал ему снотворное и уложил на диване. А сам пошел к нему домой.
Лейтенант подался вперед. Его руки машинально скользнули под стол и зашарили по карманам в поисках пачки сигарет.
— Черт, — выдавил он и закашлялся. Я не думал, что могу его шокировать. Это было... приятно? Не Зверю, мне лично. Зверь заметался. Спасение моей шкуры он ставил на первое место. Но я был человеком, а люди давно победили инстинкт самосохранения.
— Момент был идеальный, — я глубоко вздохнул и прикрыл глаза, припоминая подробности произошедшего. — Единственная проблема — у меня не было никакого оружия. Но я думал прихватить что-нибудь в доме. Я зашел так, как Джей вышел — через кухню. Ублюдок дрых у телевизора. Я собирался взять что-нибудь острое. Или что-нибудь тяжелое. Или острое и тяжелое. Я хотел сделать ему очень, очень больно. Но тут он проснулся. Я... запаниковал, наверное. Сбежал наверх и спрятался в кладовке. Естественно, Ублюдок не нашел сына в комнате и расширил круг поисков. У меня же уже была бейсбольная бита. Но он пошел к лестнице. Я выскочил из укрытия и бросился за ним. Он обернулся и закричал. Затем отступил, споткнулся о край ковра и скатился вниз. И свернул себе шею.
Варгас со свистом втянул воздух.
— Я чувствовал себя идиотом, — продолжил я. — И в то же время, это было такое невероятное облегчение, что я готов был поверить во всех богов разом. Естественно, для равновесия я тут же наделал глупостей. Убегая, я прихватил биту — можете проверить, она лежит в моем шкафу. Это будет хорошим доказательством моей вины. Джей здесь абсолютно ни при чем. Наверное, он до сих пор верит, что отец отпустил бы его. Вы могли бы спросить у него, собирается ли он в колледж: его ответ — это ответ на оба вопроса. А раз так, то ему ни к чему убивать отца. Это на случай, если вы не видите, что он не мог, и никогда бы не смог так поступить. Просто неспособен.
Все. Это было все. Два месяца и ад на земле умещались в десятиминутный рассказ.
— Теперь сделайте звонок. Пока не стало слишком поздно. Пока все, через что мы прошли, не сделалось напрасным.
Он откинулся на стуле, не проявляя ни малейшего желания выйти и найти телефон.
— Сделайте чертов звонок! — крикнул я, голос у меня сорвался и горло перехватило спазмом. — Что мне еще нужно рассказать? Кто толкает травку в школе? Кто переехал кошку миссис Доусон? Почему с третьей улицы все время пропадает табличка?
Наверное, у меня была истерика. Я задыхался. У меня тряслись руки. Я ударил по столу раскрытыми ладонями. Боль немного привела меня в чувство.
— Я знаю, что правда — ваша работа, — сказал я, тяжело дыша. — Но иногда правду нужно защищать от людей, а иногда — людей от правды.
— Нельзя делать исключений, — сказал он. — Это расшатывает систему.
— К черту систему.
— Так говорят те, против кого она направлена.
— Что ж, я вхожу в их число. А Джей — из тех, кому она не смогла помочь. То, что я предлагаю, прекрасно ее сбалансирует.
Он ничего не ответил. Я ожидал. Я ненавидел ждать, надеяться, и полагаться на других. И получил все это, в одном флаконе.
— А ты редкий зверь, — сказал наконец лейтенант, откидываясь на спинку стула и устало потирая переносицу.
— Я человек, — возразил я.
