— Нам обязательно лететь на этом?! — Понимаю, что чужая техника наверняка надежна, но слишком хрупка на вид эта конструкция.
— Мне надо вернутся до вечера, ты знаешь более быстрый способ? — откуда мне его знать?
— Нет.
— Тогда заткнись. Грузовой лифт не активирован, значит транспортер надолго не задержится. Три, четыре минуты, не более, — и опять чувствую какую-то неправильность. Слово "минута" мне понятно, но оно несет несколько иной смысл, другое количество времени, нежели привык.
— У меня совсем плохо с памятью. Расскажи как измеряют время.
— Сперва сядь, — показывает пример, опускаясь на пол платформы. — А то собьет с ног, когда полетим. — Если такое говорит человек, закованный в техноброню, лучше последовать совету. — А время измеряют часами.
— Это я понимаю, — моя беда, не верно сформулированные вопросы. — Меня интересует другое, вот минута это сколько?
— Минута это сто секунд. Тебя наверно и правда сильно приложило по голове. Ладно прошлое забыть, но элементарные вещи... — Он удивлен, но подозрения в голосе не слышится. Но главное это слово "секунда", оно не вызывает отторжения, похоже точное совпадение с известным мне.
— А дальше? Сколько минут в часе, сколько часов в сутках? — Надо пользоваться моментом, пока Лим разговорчив.
— В часе сто минут, в сутках десять часов. В неделе десять дней, в месяце десять недель. В году четыре месяца...
— Спасибо Лим, — вовремя проглатываю слово "понял": — я вспомнил. А...
— Держись за ограждение, — увлеченный временными подсчетами, пропустил появление барьера.
С опаской прикасаюсь ладонями к тому, что кажется пластиком, но не идет из головы, то как этот барьер способен без следа исчезать. На ощупь ограждение вполне соответствует тому, что ожидаешь по его виду. Прохладное и прочное. Мои попытки его расшатать, не приводят ни к чему, как литое, не шелохнется ни на миллиметр, как я не старался.
— Лим, ты говорил, что транспорт раз в три часа приходит. Почему мы не улетели раньше? — Не может быть, что я провел тут меньше времени, чем три, даже непривычно длинных, часа.
— Предыдущий транспортер был с четвертого завода. Ферма Тука, рядом с седьмым, откуда как раз эта платформа.
Я то думал, он давал мне отоспаться и отдохнуть. Как бы не так, простой расчет и личная выгода. Плавно транспортер отрывается от крыши. Это движение почти не заметно. Нет ни шума двигателей, ни звуков активации каких либо механизмов, кажется в платформе вообще нет движущихся деталей. Насколько же они нас обогнали в техническом плане?
Резкий рывок перегрузки, заставляет судорожно вцепится в ограждение. Два жэ, не меньше! Прячусь за барьером от набегающего воздуха. Разговаривать совершенно невозможно, воздушный поток унесет все слова. А платформа все набирает ход. Совершенно нет ощущения, что мы летим. Транспорт идет, как по проложенной в воздухе, колее, на высоте трех десятков метров на землей. Космопорт удаляется с огромной скоростью. Под нами мелькают детали пейзажа, но рассмотреть подробностей в полутьме невозможно. Лес, поле, опять лес. Где же хоть какие-то постройки?
Рассвет застает врасплох, слишком он неожидан. То ли близкий горизонт тому виной, то ли набранная платформой скорость. Местное светило имеет характерный желтый оттенок, один в один Солнце. Прошло не больше чем десять минут, одна десятая местного часа, мне надо привыкать к местному измерению времени, как верхушки деревьев сменились распаханными полями. Что-то похожее на пшеницу колосилось на них. Вдали мелькнул одноэтажный бревенчатый домик и пара человеческих фигур, на его фоне. Наверно мне показалось, что эти люди запрягали телегу, слишком уж невероятно подобное предположение, для столь технически развитой цивилизации.
— Скоро прибудем, — перекрикивая ветер, сообщает Лим.
Прикрывая ладонью глаза, всматриваюсь вперед.
Прямо по пути, высится пирамида. Геометрические правильная, четырех угольная конструкция. Но в отличии от египетских, не из камня она сделана, а из матового, серого материала. Издали кажется, что она цельная, а не состоит из блоков или кирпичей. И наша платформа летит прямо в неё, не сбавляя скорости! Нос транспортера нацелен точно в центральную часть, сорокаметровой высоты пирамиды.
Пригибаясь за полуметровым барьером, испуганно замираю. Разумом то понимаю, столкновения не будет, но чувства вопят о обратном. И только когда глаза различают в стене пирамиды, знакомые переливы входной завесы, облегченно выдыхаю. Шутки близкого горизонта с восприятием расстояния, к этому придется долго привыкать. Только пять минут назад, глаза едва различили здание и вот уже по коже пробегают "паутинки" входа, и транспортная платформа резко тормозит, кидая меня на ограждение. Что характерно Лим в своем доспехе даже не покачнулся, гравикомпенсаторы?
Иссиня-матовый пол услужливо подставил себя под мой нос, когда заграждение платформы, на котором я висел, в результате резкого торможения, растаяло без следа. Что-то схватив за рубаху легко отрывает моё тело от пола. Это "что-то" не что иное как рука стража. Крепкие тут одежды, трещит по швам, но вес держит или просто я так исхудал?
— Экий ты неуклюжий, — как диковинную зверюшку, подняв меня на уровень своих глаз, Лим с осуждением косится на капающую на пол кровь, из разбитого носа. — Чтец будет недоволен. — И не удосужив себя попыткой хоть как-то облегчить мне жизнь, сержант просто разжал ладонь.
Падать с высоты полутора метров, с одной стороны вроде не высоко, но с другой, да когда неожиданно... Сгруппироваться я не успел, больно ударившись о привычно шероховатую поверхность. Инопланетные технологии, что принципиально против излишней гладкости полов? Или это конструктивная особенность материалов? Глупые вопросы лезут в голову, когда думать надо совсем о другом. Моё шипение от боли, в разодранных коленях, прерывается:
— Вытри пол от крови и старайся больше не пачкать. — Впрочем сочувствия от Лима я и не ждал. Вопрос в другом, что он так разнервничался от нескольких капелек на полу?
Или здешние хозяева пирамиды, в чем то напоминают его напарника? Тогда плохо, мне и одного сумасшедшего уже за сегодня хватило. Рукавом старательно оттираю не успевшую загустеть кровь, краем глаза рассматривая место в которое меня занесло.
Пожалуй это самое просторное помещение в котором я был за последнее время, раза в три больше чем зал космопорта. И как я уже начинаю привыкать, абсолютно пустое, привычно скруглено-овальных пропорций, без единого угла. Лишь непонятные красные и оранжевые линии незнакомых знаков, чертят узоры по всему полу.
— Пошли! Если чтец занят, а местная охрана спит, то есть шанс, что нас не заметят. — К чему подобная скрытность у сержанта стражи? — И тогда не придется проставляться, что бы молчали о том, что я покинул пост во время дежурства. — Просто скупердяйство и боязнь нарваться на гнев начальства, а я то уже на фантазировал о каких-то конфликтах и прочем.
"Пошли" оказалось не далеко, всего семь шагов в строну и мы стоим внутри очерченным оранжевым круга. Недоуменно взираю на замершего, как средневековый истукан в своих доспехах, сержанта. Но прежде, чем успеваю задать вопрос: "а что собственно ждем?", нас окутывает купол силового поля. А затем пол резко уходит из под ног. Не успев толком испугаться понимаю, что нахожусь в "простом" лифте. А ведь никто никаких кнопок не нажимал! Или я просто такой невнимательный? А может все проще и элементы управления местной техникой встроены в броню моего сопровождающего?
— Ты что дрожишь, как лист на ветру? — Да Лим прямо поэт!
Меня и правда колотит крупная дрожь. Что не мудрено, "лифт" доставив нас за пределы пирамиды сбросил силовой барьер, а погода снаружи не располагала к прогулкам в одном легком белье. Мелкий моросящий дождик подгоняемый резкими порывами ветра неприятно хлестал по голым участкам тела. А быстро тут погода меняется, десять минут назад еще и намека тучки не было.
— А как иначе если холодно и ветер? — я не шутил над сержантом, поясняя очевидное. Просто тот сейчас напоминал боевого робота, так как забрало шлема было опущено и разгул погоды он явно не замечал.
— И то правда, — зеркальная поверхность с едва различимым лязгом приподнялась, открывая лицо Лима. — Прохладно. Но ничего, пойдем быстрее, говорят от этого люди согреваются. — И довольно похохатывая своей же шутке, страж широким шагом направился по утоптанной дороге, удаляясь от пирамиды
Ничего не оставалось как последовать за ним. Да! "дорогой" я это назвать погорячился. Ни намека на какое либо специальное покрытие! Внимательно смотрю под ноги, дабы не поранить босые ноги об острые камушки и сучки валяющихся то тут то там веток. Скорее проселочная тропинка, да глубокая колея оставленная узкими колесами неизвестной техники. Как-то запущенно тут с транспортной инфраструктурой! Или все основные перевозки осуществляются антигравитационными платформами и дороги в привычном мне понимании просто не нужны? Хотя, это не вяжется с явно не случайно образованной в утоптанной земле колеёй, тут много и часто ездят именно по земле, иначе такой след не образуется. Привычная логика пасовала перед местными загадками.
Утренний туман низко стелился, прикрывая белым покрывалом чахлую травку. Кусты колючего кустарника плотно подступали к тропинке, никак не мог вспомнить название этого растения, но то, что его видел не раз это точно, видел на Земле.
— Не дрожи так, сейчас выйдем из зоны безопасности завода и передам тебя "извозчику". Всего час в дороге. А там Тук тебя приоденет.
— Целый час? — вспоминая на какой скорости шла платформа, доставившая нас к пирамиде, нервно вздрагиваю. Ферма сержантского брата, что на другой стороне планетоида?
— Ну да, я же говорю не далеко, километров семь-восемь.
Или я как-то не так воспринял понятие "километры" или? Куда меня занесло!? Гребаные чужие! Верните меня назад!
Тропинка, плавно изгибаясь, огибала небольшую дубовую рощу. Странная штука человеческое сознание, вот меня удивляет колея от непонятных колес оставленная на земле. А наличие на находящемся неизвестно на каком расстоянии от Земли планетоиде, обычных дубов и прочей привычной растительности, воспринимается как само собой разумеющееся.
Порыв ветра принес с собой запах дыма. Ноздри жадно затрепетали, где-то рядом готовится мясо, желудок жалобно заурчал, чувство голода ударило в голову затуманивая разум...
— Так! Стой здесь, никуда не отходи, я быстро. — Лим дождался моего понимающего кивка и направился в стоящую неподалеку деревянную постройку, из трубы которой валил плотный дым, с пьянящим мясным ароматом.
Оказывается пока мечтал о еде, мы уже пришли. А я сам как "баран на новые ворота" смотрю, на инопланетную технику, следами использования которой явно и образована так заинтересовавшая меня колея. Смотрю в упор, с расстояния не больше метра и не верю. Усталые глаза, явно видавшей гораздо лучшие годы, старой лошади, с упреком оглядывают меня: "мол, что уставился, на себя посмотри, оборванец!". А я разглядываю примитивную дощечатую телегу, на четырех деревянных колесах, обитых тонким металлическим ободом, перевожу взгляд то на скошенную траву которой по края загружена подвода, то на клячу, что в неё впряжена. Вроде вижу, но не понимаю. Это все равно, что на лунной базе зайти в уборную и в место привычной сантехники найти там детский горшочек с ручкой!
После шока от местного транспортного средства, небольшой деревянный домик из грубо отработанных бревен смотрелся как само собой разумеющееся. Даже узкое окно, что смотрело на меня, блеском мутного стекла, не вызвало приступа панического непонимания. Видимо всему есть предел, даже удивлению.
С жалобным скрипом, дверь постройки отворилась, одоспешенная фигура Лима на секунду замерла на пороге.
— Не мерзни. Залезай в телегу, в сене согреешься, я уже почти договорился с этим сквалыгой, — смачно сплюнув на тропинку, сержант громко хлопнул дверью.
Совет стража был как нельзя кстати. Невзирая на уже полностью поднявшееся над горизонтом местное светило, было изрядно холодно, да и ноги озябли, после шагания по утренней росе. Правда первая моя попытка забраться в подводу, окончилась громадной занозой, впившейся в большой палец правой ноги. Они тут, что вообще не знают, что такое шкурить доски перед тем как делать из них хоть что-то!? Деревянные борта повозки и правда были сделаны из грубо струганого дерева, без малейших следов дополнительной обработки. Выдернув ужасное на вид, почти двух сантиметровое заостренное полено из пальца, громко зашипел от боли. "Твою дивизию!" столько ссадин и побоев как за сегодня, я не получал наверно и за десять лет.
Закопавшись по шею в сено, ощутил себя обманутым. Обещанное потепление от данного действия не наступало, а скорее наоборот, пропитанное росой сено отбирало остатки тепла из моего озябшего тела. Кругом какой-то постоянный обман. Как сказал бы дядя Валерий, любитель восточных философий: "Это тебе Димыч, карма аукается". Но вся беда в том, что в карму я не верю, как и в судьбу и прочий фатум.
"Да шли бы вы лесом со своими советами!". С этой мыслью, я со стучащими в лихорадочном ознобе зубами, выскочил из подводы и после пары отжиманий, начал бегать кругами вокруг домика. После третьего круга, почувствовал изрядное облегчение, кровь ли быстрее побежала или солнышко начало припекать, но озноб отступил. Правда тут же замучила отдышка и закружилась голова, "путешествие" на корабле чужих не прошло даром для организма, вынужденное голодание это не то, что надо для физических нагрузок.
Что-то сержантское "почти договорился" уже растянулось минимум на двадцать местных минут. Хотя возможно и более простое объяснение, судя по доносившимся из приоткрытой двери звукам, они там хорошо проводили время, выпивая что-то горячительное и обильно закусывая. "Сволочи!". Могли бы и мне вынести что-нибудь перекусить. Но гостеприимство видимо не входит в число местных добродетелей и еды я не дождался. "Скоты!".
Что-то красное мелькнуло, в растущей под ногами траве, привлекая моё обостренно-оголодавшее внимание. Раздвинув ладонью зелень, нахожу маленькую ягодку спелой земляники! "Аааа, супер!" На моё счастье эта ягодка оказалась не единственной. Наесться конечно не получилось, но острые спазмы голода прекратились. Конечно меня посетила мысль, что данная "земляника" может вовсе и не та самая ягода, что знакома, невзирая на идентичный вид и вкус. Но! чувствовал себя в полной безопасности пожирая её горстями и вовсе не из-за того, что так был уверен в том, что это не отрава. А по причине того, что давно приметил на броневом поясе сержанта, около десятка ампул с уже знакомым мне веществом — ивиром. Подобное лекарство под боком, вселяло удивительную уверенность, в собственной безнаказанности над шутками природы. А вот с чего я решил, что Лим в случае чего пожертвует эликсиром ради нового холопа, это загадка, которою может объяснить только некоторое помутнение моего рассудка. Но когда подобная мысль пришла в голову, уже доедал наверно четвертый десяток земляничин и было поздно отказываться от природного угощения. Так ползающим на коленях в траве, меня и застал окрик стража:
