Все это размеренное и спокойное существование кончилось в один из летних дней — Ярославу не следовало забывать о том, что ворованное на пользу не идет, и всегда может появиться настоящий хозяин. Ближе к вечеру по деревне проскакал на лошади богато одетый воин, ведя на поводу еще двух с плотно набитыми сумками. Остановился он около ворот дома Замятни, спешился, по хозяйски открыл калитку и зашел во двор. Замятня, как его увидела, так сначала обмерла, а потом с визгом кинулась ему на шею.

— Бажен! Милый мой, суженный! Как же так? Где ты был?

— Княжьи поручения исполнял. Далека пришлось ходить. Милая моя. Смотри, что привез я тебе, — с этими словами он развязал подошел к лошади, развязал одну из сумок и вытащил оттуда огромный и роскошный, княгине впору, шелковый платок.

— Аа! — как девчонка завизжала Замятня и тут же принялась его примерять.

— А это кто? — спросил Бажен, кивая на вышедшего из дома Ярослава.

— Да так, приблудился один. Взяла его к себе из милости, чтобы не помер на дороге... Да. Ярослав. Теперь уходи. Совсем. А то нехорошее люди могут сказать, что она при муже с другим мужиком под одной крыше живет...

— Что? — в полном шоке переспросил Ярослав. — А как же слова, что ты мне говорила?

— Я ничего не говорила, — и видя, как внимательно прислушивается к разговору Бажен она тут же бросилась к нему на шею и прошептал. — Не верь ему. Ничего...

— Как же , ничего, — послышался голос из-за забора, откуда с любопытством наблюдали несколько молодух. — А сама только рада была с ним в перинах повозиться — слышали мы крики. Стоило только мужу за порог, как она сразу же себе еб...ря подобрала. Таких жен надо на перекрестке первому встречному продавать!...

— Я невиновата!... — заметалась Замятня и тут же нашла отличное оправдание. — Он колдун! Он приворожил меня!

— Да как ты посмел, подлец! — сразу же завелся Бажен.

— Она все врет! — начал объяснять Ярослав, но его криком перебила Замятня.

— Он сам врет! Спроси у любого — колдовал! А знать и меня приворожил..

— Ты думаешь я поверю какому-то перехожему, чем жене своей? — разъяренно вторил ей муж. — А ну пошел со двора! Вон! Пшел вон, злыдень, пока не побил тебя смертным боем!

— Да! Пошел вон! — поддакивала Замятня.

Набежавшая не крики деревня тихим недовольным бурчанием встретила это развитие событий. Нехорошо было выгонять, как татя, того, с кем прожила целый год. Да еще так. Тем более, что колдун был умеренно полезен всей деревне.

— Да будет так. Дай только собраться мне... — принимая законные притязания Замятни и Бажена, вздохнул Ярослав и пошел в дом.

В доме, не обращая внимания на пристально следившего за каждым его движением дружинника, он вытащил из сундука свою старую, взятую еще из дома Ретуса, котомку и окинул взглядом горницу. Взять он решил только то, что честно заработал. Вот косарь, которым отдарился за вылеченную корову деревенский кузнец, пара широких лоскутов полотна, еще по мелочи всякого. Спустился в погреб и взял оттуда начатый свиной копченый окорок, это блюдо он очень полюбил за время пребывания в деревни. Поздний обед Замятня накрыть сегодня хотела на улице, по хорошей погоде, поэтому остальная еда была во дворе.

Ярослав вышел на двор и опять встретился с насмешливым взглядом Замятни.

— А ну, покажи что взял? — и указала рукой на его котомку. Конечно, она и раньше была стервой и склочницей, за что ее в деревне не любили, но Ярослав на себе это ощутил в полной мере первый раз.

— Интересно, а ты хоть немного меня любила? — задумчиво спросил он. В ответ женщина только очень неприятно расхохоталась.

— Любила? Ты что, умом скорбный? Кому ты нужен? Неумеха! Богами проклятый колдун!

— Так зачем же...

— Да ты сущий младенец! Мне спина в доме мужня нужна, да и чтобы в деревне не попрекали бобылихой! Да складку свою твоим веретеном потешить. Да в этом ты не слишком удал! До Бажена тебе далеко! Ха, ха, ха!

В который раз тот человек, которому он открыл душу, со всей силы плюнул и пнул в ее. Дикая злоба охватила Ярослава. Тот небольшой тоненький, как лесной, ручеек темной силы, который он выпускал и использовал только с добрыми намерениями мгновенно превратился в бурный горный поток и захлестнул его с головой. Не сознавая, что делает, Ярослав вытянул руку с растопыренными пальцами и направил ее на Замятню, а губы сами зашептали какие-то неизвестные и странно звучащие слова. Вышедший как раз в это мгновение на крыльцо Бажен увидел и сделал единственное, что успевал — он бросил свое натренированное тело между Ярославом и Замятней. Едва видимое, как марево над нагретой солнцем дорогой, проклятие в следующий миг ударило в воина, и его кожа мгновенно покрылась омерзительными струпьями и гнойными волдырями. С хриплым стоном скрюченными болью руками он схватился за горло, стараясь пропихнуть в легкие дополнительную порцию воздуха. Пошатываясь он сделал пару шагов и свалился на землю, едва живой.

Из-за забора вся деревня, как и стоявшая во дворе Замятня, в полном оцепенении молча смотрела на это. Потом один ребенок заплакал, и как будто это стало командой, тишина оказалась разбита вдребезги. Заорали мужики, завизжали бабы. Кто-то тут же побежал за оружием и огнем, кто-то швырнул в Ярослава первый ком земли.

Ярослав смотрел на совершенное им и не верил своим глазам. "Не может быть..." — думал он, но данный момент оказывался не самым удачным для таких размышлений. Комья грязи, бросаемые детьми, вскоре сменили камни, а из домов уже начали выскакивать мужики, перепоясанные поясами с оружием и надевающие на бегу намоленные амулеты. Дело принимало серьезный оборот. Те самые люди, которым он помогал, сейчас, убедившись в его злокозненности, спокойно и с чувством собственной правоты прибью его. И действительно будут правы.

Удачно брошенный камень скользнул по голове Ярослава и содрал кожу с виска. Боль отрезвила Ярослава и он, схватив свою полусобранную котомку, бросился к воротам. Видя приближающегося колдуна дети и женщины с визгом бросились врассыпную и не дожидаясь мужчин колдун выбежал за ворота и побежал к лесу. Сбив с ног первого селянина, который жил через пару домов по направлению к лесу и поэтому прибежал первым, Ярослав вырвал у него из рук горящий факел и зашвырнул его через забор в открытые двери сарая ближайшего дома. Попав в благодатную сухим сеном обстановку огонь стал стремительно расти. Это сбило погоню со следа — пока вся деревня дружно, стараясь не допустить большого пожара, тушила загоревшийся дом, Ярослав не жалея своих ног бежал к лесу. За этот год он хорошо окрестный лес и особенно болото, около которого росло много полезных трав.

В надвигающихся сумерках он рискуя жизнью, почти по памяти, бросился в болото, стараясь перебраться через него до того, как появятся преследователи. А после того, что он совершил — а в деревне не было более страшного преступления, чем поджог, утонуть в болоте было бы даже предпочтительнее, чем попасться в руки своим бывшим соседям.

К середине ночи Ярослав преодолел болото и не останавливаясь пошел вперед вглубь леса. Погоня на следующий день вернулась в деревню ни с чем.

Глава 58.

Ярославу пришлось гораздо хуже всех из их четверки. Судьба сама так или иначе решила судьбу остальных, а вот Ярославу была предоставлена полная свобода. Эта свобода, к которой так стремятся все люди, особенно к западу от границ России. Эта свобода, когда ты никому ничего не должен, но и тебе никто не обязан, когда ты сам можешь решать куда идти, но это же и означает, что тебе некуда возвращаться, когда ты сам выбираешь себе меню, но часто выбор стоит между "есть нечего" и "совсем нечего"...

Все лето Ярослав скитался по лесам, стараясь идти на юго-запад — подальше от приютившей его деревне. За последний год он многому научился, многое узнал об окружающем мире и отношениях в нем, но все равно в чем-то оставался все тем же наивным парнишкой, одна история с Замятней чего стоит. "Б...! Всю жизнь на одни и те же грабли наступать приходится...".

Дорога оказалась все также тяжелой. Несмотря на все приобретенные навыки, через месяц Ярослав опять выглядел как последний бомж. Города обходил стороной, не заходя в них, деревни, дома в которых стояли обычно по обе стороны дороги старался проскользнуть незаметно, скрывая лицо под капюшоном. Иногда ему подавали из жалости, "На Роси от голода не умирают", иногда ему удавалось подработать — дров там поколоть в трактире, или прополоть или прокопать что-то, в этом случае ему удавалось на день-два остановиться, помыться и поесть нормальной пищи. Но работа кончалась, и опять начиналась дорога.

А еще он боялся, боялся, что догонят, боялся что сожгут, как колдуна... А еще ему было очень стыдно. Стыдно за то, что он совершил, стыдно за то, что из-за трусости он обрек на суровую зимовку своих соседей, обрек их на нищету. Стыдно, стыдно, стыдно. Тот, то придумал поговорку "Стыд не дым, глаз не выест", явно знал, что это такое, стыд. Ему не понять было, что еще как выест, как тяжело это — есть изнутри самого себя...

Несмотря на стыд и страх, свои исследования он не прекратил, но занимался ими теперь только вдали от людей. Подходя к деревне или к городу он перекрывал незримый ручеек силы, становясь совершенно обычным человеком.

Прошел июль, август, липец и сержень, как их тут называли, на носу был сентябрь-вересень, а там уже и недалеко и заморозки, снег... Следовало решить вопрос с зимовкой, но где и как?

Первые сентябрьские заморозки Ярослав встретил в лесу. Лес этот принадлежал, чего бродяга конечно не знал, уже Великому Княжеству не Новогородскому, а Суздальскому. Странствуя третий месяц Ярослав пересек номинальную границу между княжествами, а пару недель назад обошел стороной огромный город, который и был Суздалем. Стараясь отходить от проторенных дорог он шел по маленьким тропинкам, на которых почт не встречалось людей.

— Б...! Ну какого ...! — громко сказал Ярослав, встал и выбрался из кустов. Косуля подняла голову, сорвалась с места и быстро скрылась среди деревьев. Очередной раз потерпев неудачу в попытке с помощью своей темной силы приманить себе обед Ярослав со всей силы пнул дерево ногой, обутой в крепкие сапоги. Намучавшись шастая по лесу в прошлый раз Ярослав, как только у него появились доходы, сразу же заказал в деревне у одного мастера себе обувку. За сущую мелочь тот сшил отличные кожаные сапоги, мягкие, точно по ноге. Даже сейчас, когда остальная одежка приходила в негодность, сапоги были в отличном состоянии и прекрасно защищали ноги.

Внезапно Ярослав затих и напрягся. Легкий ветерок донес до него слабый запах дыма. Очень вкусного дыма — где-то недалеко коптили мясо. Уже почти месяц сидевший на грибной, ягодной и изредка рыбной диете он потерял голову. Ведомый своим носом парень прокрался через подлесок и оказался на опушке леса. Спрятавшись в кустах он уставился на небольшую деревушку. В отличие от всех других виденных, эта была окружена прочным тыном, что говорило о приближении к действительно опасным местам — у крестьян всегда полно других забот, кроме как возводить ненужные укрепления. Ворота, однако, были раскрыты и сквозь них совсем близко к опушке леса подобрались дурные куры. Людей было не видно, деревня казалась вымершей, даже кукушка прокуковала совсем рядом, показывая что людей нет.

Рот Ярослава и так переполненный слюной от изумительных запахов копченого мяса при виде этих кур сжался в судороге. Воображение нарисовало ему дивную картину, как одна-две курочки крутятся на вертеле над угольками, как сдобренные диким чесноком, луковицы которого по случаю набрал себе в котомку Яр, кладутся на большой лист лопуха, как течет по рукам ароматный сок, и как приятно это мясо на вкус.

Осторожно, буквально на четвереньках, чтобы не спугнуть, Ярослав стал подкрадываться к домашней птице. Глупые никак не реагировали на чужого человека, а когда Ярослав стал сыпать вниз собранную в горсть землю вниз, те даже сами рванули к нему, надеясь на кормежку.

— Будет, будет кормежка, — шептал Ярослав. — Только не вам, а вами...

Быстрое движение руками, и вот первая курица забилась в руках. Рывок — и добыча лежит со свернутой шеей. Куры брызнули в сторону, но Ярослав знал, что стоит немного подождать и они опять подойдут к нему. Но не успел он предаться очередным приятным мыслям о сытном ужине, как сильнейший удар в спину швырнул его лицом на землю.

— Тать! Грабитель! Глядите! — орал старый седой дед, держа в своих не по стариковски сильных руках жердину чуть ли не больше своего роста. -Смотрите люди!

Опрокинутый Ярослав зашевелился, но за это получил пару пинков и толчок жердиной под ребра. Видя, что дед не успокоится, пока не поймет, что пойманный не опасен, парень привстал на коленях и вытянул над головой руки, стараясь одновременно абстрагироваться от ноющей боли в свежих синяках и одновременно сдержать в узде забившуюся глубоко внутри темную силу.

— Курятинки захотел, лапы тянешь? — дед его позы не понял, и со всей силы перетянул своей дубиной по так удобно выставленным рукам. Взвыв от боли Ярослав опустил руки и тут же получил сильный удар по голове.

Реальность подернулась ватой. Набежали какие-то люди, схватили Ярослава и утащили в деревню. Пытаясь сопротивляться парень смог выдернуть одну ногу и пнуть одного из своих противников, судя по глухому стону — больно. Расплата последовала сразу же: еще один удар, и реальность окончательно померкла.

В сознание его привело вылитое на голову ведро воды. Был уже темно, и вокруг горели факелы. Лежал во дворе богатого дома, вокруг столпились все мужчины деревни, а из-за штакетника забора торчали любопытные женские и детские головы. Барахтаясь в луже парень невольно стал прислушиваться к рассказу старика, который предназначался здоровому мужику, видимо деревенскому старосте.

— ... Вот, как знаешь, меня сегодня поставили слушать Птенца. — Птенцом судя по всему был стоявший рядом молодой вихрастый парнишка лет семи с таким острым и длинным носом, что действительно походил на птичьего детеныша. — Как Птенец знак подал, так я сразу же выглянул. Гляжу, значиться, а этот курей наших сманивает. Ну я пока скрадывался, так он мою любимицу, мою Пеструшку поймал, и шею ей свернул. Ну тута я уже осерчал, дрын схватил, и как огрею его по спине. "Курятинки захотел", кричу. Он этого, упал, да зашевелился, а потом лапы то свои загребущие, как вытянет. Ну так я ему по рукам, по рукам! Курятинки захотел...

— Ну а за что вы его так...

— Дык пока его вязали, он, вона, засветил как в пузо Первенцу. Мы его и помяли чуток за это... Курятники захотел...

— Ясно, — подумав произнес староста и внимательно рассмотрел отощавшего Ярослава. — По Правде, вина его доказана, видаки присутствуют. По той же правде следует вздернуть татя на ближайшей ветке, чтобы видом своим он отваживал других лихих людишек.

Ярослав в полнейшем охренении поперхнулся криком. "Ничего себе у них законы! За курицу — на веревку." Но к счастью для Ярослава, староста свою речь продолжил.