— А как же?! Мы хотели расплатиться! Мы так устали! Нас мучают днем и ночью, вчера собачку убили! Зачем собаку-то убили! Она же ничего не сделала, ласковая была, добрая, а ей голову отрезали! Разве же можно так? Мы же не отказываемся платить, мы деньги собирали, мы же сказали — скоро отдадим! Мы на лечение мужу брали! Ну зачем же вы так поступаете?!

Женщина беззвучно заплакала, и Зимин окаменел лицом, не глядя на Прохоренко, которого ему очень хотелось удавить прямо тут, на месте.

— Идите домой — повторил он — Вам скажут, когда приходить. Идите!

Он слегка прикрикнул, женщина вздрогнула, отступила назад. Мужчина подхватил ее под локоть, и они пошли, поддерживая друг друга, согбенные, как два клена, избиваемые ледяным осенним дождем. Дверь за ними захлопнулась, и тогда Зимин повернулся к Прохоренко.

Коллектор слегка подался назад, будто увидел в лице майора что-то такое, что заставило его это сделать. Но тот ничего не сказал, кроме:

— Веди!

И они пошли. Мимо равнодушных охранников, мимо девиц с наглыми, сытыми физиономиями, пробегавших мимо с какими-то бумажками в руках. Перед тем как уйти, Зимин тщательно запер дверь, стараясь, чтобы этого не увидели охранники. Теперь, пока он не сделает то, что должен — никто не узнает, что случилось в помещении коллекторского агентства. Если только у отсутствующих на месте других коллекторов (вряд ли он уложил всех тварей, кто-то из них ведь должен быть на выходном?) нет своих ключей от двери. Но это вряд ли. Скорее всего, они имеются лишь у охраны.

На третьем этаже тихо. Нет посетителей, нет проносящихся как страусы по прериям девиц в обтягивающих худые и толстые зады черных юбках. Только ковры, мягкий свет светильников, картинки-эстампы, цветы в глиняных, авторского дизайна горшках, полированное дерево и...здоровенные мордовороты в черных костюмах, со свисающими из ушей белыми витыми проводками.

Охрана. Тренированные, умелые бойцы. В руках — пистолеты "Глок". Не очень хорошее оружие, есть и получше, но почему-то считается, что охрана богатых людей должна ходить именно с глоками — престижно! На их месте Зимин предпочел бы носить "стечкин" — достойный пистолет, может бить и очередями. Или "хай-пауэр" — тоже достойная, надежная чешская машинка. Но вообще — лучше всего ПСС 7.62. Привычный, к тому же пробивает навылет бронежилет 2-го класса защиты. Зимин с таким и "работал". Маленький, легко можно скрыть под одеждой, а то, что у него всего шесть патрон — так надо стрелять точне, а не высовывать пистолет из-за укрытия, паля в небесный свод, как показывают в голливудских фильмах.

— Поднять руки! Не делать резких движений! — голос охранника был спокоен, даже доброжелателен, но видно — одно неосторожное движение, и он разрядит пистолет в Зимина, и что характерно — попадет. По нему видно — что попадет. Никаких голливудских трюков — просто выстрелит в переносицу, и каюк!

Зимин подчинился, медленно поднял руки, затем по команде охранника повернулся к стене и положил на нее руки. Сзади возникли еще двое парней, как близнецы похожие на первых — такие же статные, такие же бритые головы, внимательный ощупывающий взгляд, черные костюмы с белой рубашкой и галстуками. Профи. "Девятка", или что-то подобное. Лица не криминальные — обычные "бритые затылки" средней степени развития.

Один подошел на расстояние шага, извлек из внутреннего кармана металлоискатель и быстро провел по бокам Зимина. Само собой — прибор заверещал, почуяв пистолеты, финку и запасные обоймы. Тогда телохранитель принялся обшаривать уже вручную, извлекая из карманов весь зиминский арсенал. Этого Зимин и ожидал.

Резко повернувшись, он захватил охранника левой рукой, прикрываясь им как щитом, и когда пуля, предназначавшаяся ему ударила в тело охранника, сделал два выстрела в сторону подходящих справа телохранителей. Обе пули попали в цель — одна вошла в переносицу, другая в лоб. Хорошие выстрелы, если учесть, что стрелял из незнакомого оружия, сжимая левой рукой горло охранника, и слева в него палил второй, оставшийся в живых член группы захвата.

Третий выстрел ушел в пустоту — охранник все время перемещался, "качая маятник", и тогда Зимин изо всей силы метнул в него тело обмякшего "щита". Все равно от него толка уже не было, а держать на весу мертвое тело было довольно тяжело — килограмм сто в парне, не меньше!

Стокилограммовый снаряд сбил противника с ритма. Он прыгнул в сторону, чтобы тут же нарваться на девятимиллиметровую пулю макарова, не пробившую его бронежилет, но нанесшую такой мощный удар, что его можно сравнить с ударом кувалдой.

Два ребра треснули, как сухие ветки, и их хозяина отбросило назад, будто ему в поддых врезали ногой.

Это только в плохом кино после попадания девятимиллиметровой пули герой вскакивает и счастливо смеется. Если, конечно, у него не бронежилет четвертого класса защиты, больше похожего на космический скафандр. После попадания в тело пуля не пронзает кевларовый бронежилет. Но ведь куда-то она должна деть свою кинетическую энергию? И получается так — дырки в теле нет, а человек может быть мертвее мертвого. Убит.

Спрашивается, зачем тогда носить бронежилеты, которые не спасают от удара пуль? Спасают. Если пуля не в упор, если она идет вскользь, или рикошетом, на излете, опять же — лучше получить двухкилограммовой кувалдой в поддых, чем пулей, которая пройдет через живот и переломит позвоночник, попутно развалив печень, или желудок. После переломов ребер и ушибов внутренних органов выживают, а вот после таких разрушений...

Охранник не потерял сознания после удара в печень, но оказался на полу, возле стены, и полностью потерял ориентацию в пространстве после болевого шока — пуля пришлась как раз в область печени, вызвав шоковое состояние.

Зимину оставалось лишь поднять пистолет и всадить пулю прямо в макушку, этому парню, сидевшему с остекленелыми глазами и судорожно втягивающему воздух широко раскрытым ртом. Брызнула кровь, разлетелись кусочки кости, мозга — пуля снесла часть черепа, как и положено тупоносой девятимиллиметровой пуле.

В ближнем бою "макаров", с его достаточно мощными патронами и крупным калибром был очень неплох. Вот если применять его с расстояния метров пятьдесят, или сто — пукалка, из которой попасть довольно проблематично, и практически невозможно, а с десяти-пятнадцати метров, и тем паче с трех — отличная пушка, мощная, компактная, надежная.

Зимин выщелкнул магазин — там оставалось еще пять патрон. Он достал новый, полный, вставил на место потраченного. Теперь в пистолете девять патрон — один в стволе, восемь в магазине. Восемь пуль — восемь трупов. Так должно быть. Так учили.

"Глоки" брать не стал — не любил их. Достал из кармана еще один макаров, проверил, взял в левую руку. Теперь — готов.

Прохоренко лежал на полу, накрыв голову руками. Зимин ткнул его ногой, коллектор вздрогнул, и майор тихо спросил:

— Где кабинет Головченко? Вставай, покажешь.

Прохоренко быстро, как краб зашевелил конечностями, потом встал на ноги и пошатываясь побрел вперед, остановившись через несколько секунд перед высокой дверью, с золотой табличкой на уровне лба: "Головченко И.М".

— Тут! Только это...

Он не успел договорить. Зимин схватил его за шиворот, одновременно рывком открыв дверь, и буквально вбросил внутрь приемной, отступив в сторону, прижавшись к стене.

Майор не ошибся. Тело Прохоренко было буквально разнесено автоматными очередями, вырвавшими из коллектора куски плоти и отбросившими его к стене.

Еще не успели стихнуть очереди, когда Зимин рыбкой нырнул в помещение, перекатываясь по полу и одновременно стреляя по разным целям с двух рук. Он на самом деле не промахивался — каждый выстрел находил свою жертву, и через несколько секунд все было кончено. Шесть человек, настоящие волкодавы, тренированные телохранители, валялись на полу, как тряпичные куклы и сучили ногами, будто пытались удержать уходящую жизнь. Только один потребовал двух выстрелов — голову парня не было видно из-за стола секретарши, и пришлось перебить колено, чтобы телохранитель упал на пол и подставил свой лоб. На все про все ушло не больше шести секунд, и семь патронов.

Зимин встал, автоматически сканируя свои ощущения — нет ли боли, которой не почувствовал в горячке боя, все ли цело. Определил, что ранений нет, и наклонившись подобрал короткоствольный "калашников" с откидным прицелом. Привычно отщелкнул магазин, посмотрел внутрь, перевернул, воткнул другой, тот, что был приделан к этому прозрачным скотчем. Пусть в работе будет полный, другой магазин, полупустой — в запас.

Прошелся между покойниками, и с автоматом наизготовку шагнул к двери, находящейся сбоку от стола секретарши. Ее, само собой, на месте не было.

Потянул дверь на себя, чтобы оказался перед другой, внутренней двери, и только собрался выбить ее ударом ноги и вбросить тело в кабинет, поливая очередями все, что шевелится, за дверью послышался до жути знакомый голос:

— Коля, входи! В тебя никто не будет стрелять! Не бойся, мы только поговорим!

Зимин не удивился. Чего-то подобного он и ожидал. Но верить "голосу" не собирался.

Рывок, перекат! Мгновенно оценил ситуацию, метнулся в угол, за инкрустированный серебром и костью стол. Замер, поводя стволом автомата, будто скорпион жалом.

Но в кабинете никого не было. Никого, кроме чем-то похожего на Зимина человека в черном, как у владельца похоронного агентства костюме.

Нет, они не были похожи, как два брата. Зимин — худощавый, гибкий, довольно высокий. Владелец голоса — пониже, помассивнее, и...постарше. Вот только выражение глаз похожее — тяжелый взгляд глаз, которые видели многое, очень многое из того, что хочется забыть навсегда. Например — как взлетает на воздух джип с одним из террористов, и сгорая в огне кричит ребенок, зажатый в искореженном салоне. Оказалось, он ехал с семьей. Или как тяжело умирает женщина, оказавшаяся на векторе выстрела, и случайно прикрывшая "мишень" своей высокой грудью.

Не бывает акций без побочных потерь, что теперь поделать...такова жизнь! Террористы, наркодельцы, агенты влияния — все, кто мешает Родине жить — должны быть уничтожены.

Кто принимает решение убрать того, или иного "клиента" — Зимин не знал. Не знал и Василий Самойлин, товарищ, командир, боевой соратник. Они просто делали свое дело — профессионально, умело.

Вот только отношение к происходящему у них было разное. Самойлин, человек спокойный и непрошибаемый, как танк "Армата", ничуть не сомневался, что любая цель, которую им поставили, заслуживает любых средств. Если целью является молодая женщина, ничуть не похожая на бородача-террориста — значит так тому и быть. Значит — командование знает что-то, что не известно исполнителям акции. И все происходящее не только нормально, но и в ранге положенности. Делай, и пусть ответственность ляжет на тех, кто приказал.

Сделал дело — и уходи. Если только нечего прихватить в качестве "сувенира". Именно он научил Зимина не гнушаться шарить по карманам и вещмешкам убитых противников с целью поиска чего-нибудь ценного (если это не мешает операции, конечно!). "Это трофеи! Разве партизаны в Отечественной войне не брали трофеи? И к тому же — нам так мало платят за опасную работу, что я давно уже сделал вывод — рассчитывают, что мы сами найдем себе прокорм. Так что не стесняйся! Покойникам эти деньги, рыжье и брюлики уже ни к чему! Конечно, нужно делиться, не все самому хапать, и тогда все будут в шоколаде!"

Вначале Зимин брезговал мародерить, одно дело — искать документы, информацию, и другое — обшаривать вещмешки в поисках денег. Но потом ему стало все равно. Вообще все равно. Все равно как машине-вездеходу, которая влезла в глубокие, скользкие глиняные колеи, и ползет вперед, загребая всеми четырьмя колесами, сотрясается, натужно ревет движком, виляет, но никак не может уйти в сторону, не в силах покинуть набитую дорогу.

Самойлин уволился после одной из акций, когда они разгромили командный пункт бородачей, уничтожив более пятидесяти его защитников. Поговаривали, что Василий тогда нашел кассу полевого командира, одного из руководителей запрещенной террористической организации, и хорошенько помочил клювик перед тем, как подать рапорт на увольнение. Себе помочил, и командованию. Куда он делся после того, как вышел на гражданку — Зимин не знал. Николай Зимин был следующим патроном в магазине, который мягко, без усилий "занял" место предыдущего "патрона" в "патроннике" группы. Был капитаном, стал майором. Потолок, для командира группы. Майорская должность.

И вот теперь Василий Самойлин, бывший командир, бывший приятель, можно сказать — друг, сидел в кресле за огромным столом-аэродромом и внимательно смотрел в угол, туда, где залег Николай Зимин, бывший его подчиненный.

— Да выходи ты, выходи! Чего уж...поговорим давай!

— Говори. Я тебя слышу — Зимин не собирался покидать укрытия. Он на самом деле и здесь прекрасно все слышал, а подставляться под выстрел из отдушины, или под выстрел того же Самойлина совсем даже не желал. Чтобы выманить противника из укрытия хороши любые средства. На войне нет методов подлых, нечестных, вероломных. Все хорошо, что приводит к победе. Как сказал в одном из голливудских фильмов-боевиков ниндзя, пленивший доверившегося ему самурая: "Глупый самурай! Для Ниндзя — главное не честь. Для ниндзя — главное победа!" А кем были эти люди, как не современными ниндзя, шпионами, диверсантами, для которых эмоции и нравственность дело второстепенное и совсем, в общем-то неважное. И даже вредное. Главное — выполнить приказ командира — во имя Великой Цели, во имя Родины. А для того все средства хороши.

— Ты зачем сюда пришел, Коля? Только не говори, что хотел повидаться со мной. Конечно, я рад был бы тебя увидеть, но вообще-то...совсем не так. Позволь, я сделаю предположение. Итак, ты пришел к директору коллекторского агентства разбираться с каким-то долгом. Вряд ли своим. Значит, попала твоя сестра. Или подруга, если она у тебя есть. Или жена — то же самое.. Зная, как ты...как мы все расправляемся с проблемами, могу предположить, что в коллекторском агентстве возникли большие проблемы. Многих убил?

— Всех.

— О как! Силен...мда... — Самойлин был явно ошарашен ответом — Если это так, то...многое меняет. Но не совсем. Итак, ты пришел, стал требовать справедливости, тебя послали нахрен, и ты, разозлившись, их покарал. Только не понимаю — зачем так радикально? Что, не мог связаться со мной? Мы бы все уладили! Неужели я для старого боевого друга не смог бы найти компромиссное решение?! Коль, да ты чего?! Вспомни, как вместе ползали по джунглях, как сутки отсиживались в яме с трупами, как змею жрали сырьем, когда кончились продукты! Что, неужели я бы с тобой не договорился? Зачем было крошить этих дебилов?

— А зачем ты послал четверых бойцов? — прервал Зимин, ничуть не убежденный потоком слов, исторгнутым бывшим товарищем — Это что, для того, чтобы лучше меня обнять? Погорячее?