Метаморфоза прошла, как обычно — минуты за две-три. Лин вопросительно взглянула на Клима — тот утвердительно кивнул в ответ. Тогда девочка вскочила и скрылась за деревьями. Вернулась она оттуда довольно быстро — странной походкой и смущённо улыбаясь.

— Всё, сестрёнка, теперь ты — настоящий оборотень, который не боится ничьих тел! — торжественно произнёс Клим.

— Пока ещё нет, — прошептала Лин и схватила телефон. Вернув своё прежнее обличие, она развернулась к луне, подняла лицо и откинулась, упершись руками в сиденье скамейки: — А ты сегодня грандиозно потрясающе играл — я даже всплакнула — честно! И поняла, что нам не надо бояться необычного, если это заложено в нашей природе. Мы ведь, действительно — другие, и для нас должны где-то существовать особые правила, которых мы пока не знаем. И в Библии для нас должны быть свои сноски и примечания, которых не видно обычным людям. Именно твоё сегодняшнее выступление убедило меня, что оборотни не могут быть — от дьявола. Поэтому я решилась. Я решилась на один безумный опыт — я тоже хочу обернуться животным...

— Ты уверена? Жиль же говорил...

— Помню! Помню, что он говорил — просто страх вдруг пропал. Я не уверена, найду ли когда-нибудь свой клан. Или что нам с тобой когда-нибудь посчастливиться снова повстречаться. Но луна сегодня — ... просто восхитительна!

Повисла пауза, которую Клим не решался нарушить. Потом он всё же осторожно спросил:

— Собачка хоть — точно живая?

— Да, съемка была на прошлой неделе — я проверяла...

Лин снов замерла, а Клим украдкой наблюдал за ней. Он понимал, что не считает девочку красивой и вряд ли хотел называть её "своей девчонкой", но за время их тренировок между ними возникла непонятная связь, которую трудно описать (родство? привязанность?), но которая из-за завтрашнего расставания вызывала теперь острый приступ жалости. Им обоим пришлось играть взаимную симпатию для того, чтобы быть вместе. Клим даже пару раз вступал в яростную перепалку с мальчишками, которые скептически отзывались о внешности Лин. Он кричал, что она — просто замечательная, и у них просто не хватает вкуса оценить утончённую красоту. Сейчас же, когда она повернула к луне своё лицо, когда медленно закрывала ресницы, будто старалась, чтобы с них не упало ни крошки лунного света, Клим не мог не признать, что сильно чувствует её, чувствует намного сильнее, чем кого-либо в этом мире, чувствует её нынешнюю одухотворённость, грусть и одновременно... радость. Ведь он тоже — необычное существо, существо из сказки, поэтому должен радоваться этому и не должен, не имеет права жить в страхе. Наконец, Лин собралась с силами и снова повернулась к нему:

— Снимешь с меня накидку после метаморфозы, а перед возвращением назад — наденешь снова!

— Но Жиль сказал, что при обратной метаморфозе нужен максимальный контакт с телом.

— Снимешь, если в накидке не получится, — со вздохом согласилась она.

Лин какое-то время смотрела по телефону видео с собакой породы колли, потом вывела фотографию и дала её рассмотреть Климу. Тот кивнул и взял Лин за руки. Когда началась метаморфоза, Клим непроизвольно вздрогнул, ведь лицо девочки изогнулось, словно в кривом зеркале, а из её кожи начали стремительно расти волосы. Лин испуганно распахнула глаза, но Клим нашёл в себе силы ободряюще улыбнуться и кивнуть — продолжаем, мол. Девочка судорожно вздохнула, начала было отстраняться, но потом взяла себя в руки. Её решимости хватило, чтобы не бросить опыт на полпути. Время тянулось мучительно долго, пока, наконец, крупная собака не замотала головой — она сама выбралась из накидки и спрыгнула со скамейки на землю. Лин посмотрела на Клима, а тот показал ей большой палец. Тогда собака засеменила в сторону, сделала большой прыжок и скрылась в траве. Какое-то время только шевелились волны по серебристой от лунного света поляне. Потом собака понеслась прыжками по кругу, и раздался её радостный визг. Она носилась, как заведённая, то забегая между деревьями, то возвращаясь к скамейке. Клим засмеялся — он вспомнил свой собственный восторг, когда плескался в озере в облике дельфина. Собака тем временем не останавливалась, а только увеличивала амплитуду своего бешеного бега. Когда она исчезла почти на пять минут, Клим начал беспокоиться, но тут она возникла из ниоткуда, держа в зубах бейсболку. Клим присвистнул:

— Да это же — кепка Роже! Точно — его! Где ты её нашла?

Собака взвизгнула и побежала вглубь парка — Клим бросился за ней. Они дошли до ограды, где не хватало одного железного прута — в этом месте Лин закрутилась юлой.

— Ты можешь взять след? Он туда вылез? — Клим показал зажатой в руке кепкой на дырку в ограде. Собака закивала головой и выпрыгнула за границу лагеря. Клим обернулся по сторонам и полез следом. По еле заметной тропинке они двинулись — их обступила со всех сторон высокая трава. Через какое-то время начались фермерские поля, и теперь они шли по бугристой, вспаханной почве. Потом упёрлись в стену деревьев — те плотно обступили ручей, вытекающий из озера — его журчание было отчетливо слышно в ночной тишине. Лин какое-то время бегала кругами, а потом уверенно двинулась между деревьями. Там царила уже полная темень. Климу пришлось держаться за ветки, ногами ощупывая землю перед каждым шагом. Внезапно ступать оказалось некуда — под ним разверзлась пропасть. Возможно, это просто была небольшая яма. Клим замер на краю и прислушался — лёгкое собачье повизгивание доносилось откуда-то справа, потом Лин подбежала к нему и прижалась к ногам. И тут снизу, из ямы, донёсся стон.

— Эй, Роже, это ты там? — крикнул Клим.

— Да, — после долгой паузы послышалось снизу.

— Я сейчас! Я сбегаю за помощью! Подожди, а то у меня даже фонарика нет!

И они побежали назад. Мучительно долго пришлось продираться сквозь траву, снова карабкаться на холм. К скамейке Клим добежал с выпрыгивающим из груди сердцем:

— Я должен немного остыть — подожди, — сказал он Лин, которая, хотя и дышала часто, высунув язык, но в остальном не выказывала никаких признаков усталости. Пока он отдыхал на скамейке, она даже сбегала вниз, к костру. Когда вернулась, Клим надел на неё накидку, просунул передние лапы в ткань. Они улеглись, обнявшись, на землю и положили между лицом Клима и мордой собаки телефон с фотографией Лин. Обратная метаморфоза, как и ожидалось, была долгой и тяжёлой — Клим чувствовал, как тело собаки то начинает трансформироваться, то вдруг рывком возвращается назад. Он начал предвосхищать эти рывки и крепче сжимал Лин, спешно надевая на неё в своих мыслях её родную мыслеформу. В какой-то момент рык вырвался из его горла, он начал качаться из стороны в сторону, задавая ритм их совместным усилиям. Наконец, в его живот упёрлась явно человеческая коленка, и только тогда он разжал объятия. Клим поправил сбившуюся накидку и отвернулся. Они с Лин оба тяжело дышали, а девочка, похоже, не могла приподняться.

— Роже..., он ранен — я чуяла запах... гнилого мяса, — она всё же с трудом поднялась и, пошатываясь, пошла переодеваться. Из-за деревьев донесся её голос: — Внизу, у костра есть воспитатели, спускайся — я тебя догоню.

Однако, ноги у Клима тоже шли плохо, поэтому им с Лин пришлось спускаться вдвоём, поддерживая друг друга. Старший воспитатель Клопэн с трагическим лицом выслушал, где они нашли Роже. Прикрыв глаза, он театрально набрал воздуха, чтобы разразиться своей обычной тирадой, но передумал, резко повернулся и скомандовал двум мужчинам-воспитателям:

— Сбегайте за верёвками и фонарями в лагерь!

Клим рухнул на какую-то смятую подстилку рядом с костром, Лин устроилась рядом. Вокруг царила суета, но потом большая часть людей двинулась за Роже, и стало тихо. Невидимый гитарист на том конце костра принялся наигрывать что-то грустное, а Клим смотрел в огонь, смотрел, как искры, поднимаясь вверх, тают или превращаются в звезды — огромное количество звёзд, почти полностью покрывших небо. Такого количества звёзд Клим никогда ещё не видел. Лин положила голову ему на плечо. Клим как-то сразу понял, что она вовсе не заигрывает с ним, а просто устала — её голова то и дело норовила соскользнуть по его руке. И ещё он понял, что эта ночь, костёр, звёзды, цикады и всё остальное — больше не повторится, пусть даже теперь он способен много раз омолодить своё тело, обратить для него время вспять. Клим вдыхал в себя, старался до мельчайших деталей запомнить мыслеформу этого ночного мира, тихой радости, ровного дыхания такого же сказочного, как и он сам, существа на своём плече, пока всё это ещё не ускользнуло, не растаяло вместе с искрами костра где-то далеко вверху.

* * *

Проснулся Клим совсем разбитым — сегодня вечером он уедет, а в голове — полная неразбериха. Лагерь продолжал жить своей обычной жизнью, но уже без него, Клима — отъезжающие освобождались от занятий и тем самым — от ритма здешней жизни. Поэтому Клим лежал в постели и изучал потолок, пока остальные обитатели корпуса куда-то торопились или к чему-то готовились. У него же было целых восемь часов, чтобы собрать пару рубашек в свой рюкзак.

Лин уезжала чуть раньше, но после вчерашних событий Клим как будто стеснялся её. Ему никак не удавалось забыть зрелища, когда череп девочки на глазах удлинялся, а сама она стремительно зарастала волосами. Клим понимал, что и сам вряд ли выглядел привлекательно, когда превращался в дельфина. "Всё это — глупые человеческие предубеждения", — бормотал он, пытаясь самого себя убедить, что теперь подобные зрелища для него — в порядке вещей. И ещё его беспокоил новый взгляд Лин — она пару раз слишком пристально вглядывалась в его лицо, а потом, когда Клим удивлённо вскидывал брови, краснела и отворачивалась. Им в любом случае придётся провести этот день вместе, и это тревожило Клима всё сильнее и сильнее. Эта тревожность становилась невыносимой, пока он ни выбрался из спального корпуса наружу. Там светило солнце, дорожка под ногами приятно пружинила, будто подбрасывала его вверх. Клим даже испытал прилив беззаботности — голову как будто продуло утренним ветерком.

Когда он добрался до столовой, то заметил большую чёрную машину, припаркованную у ворот лагеря. Рядом стоял коротко стриженый татуированный блондин, который возмущённо размахивал руками, разговаривая с охранником. Вчера Лин успела сообщить Климу, что кто-то из лагеря выложил в сеть видео большого тёмного существа, стремительно плавающего в местном озере. Клим отчего-то вдруг понял, что крепкие ребята на чёрной машине — это люди Генриха Баумана, и теперь они знают, что один из двухсот обитателей лагеря — оборотень. Ему совсем не хотелось об этом думать, утренний ветер и солнце тянули его обратно — в благостное состояние, но реальность настойчиво стучалась к нему в голову с мешком скучных страхов за спиной.

Пока Клим завтракал, то явственно ощущал, насколько сильно потяжелел за эти последние десять минут. В желудке скользким комком лежала каша, а ноги вдруг стали просто чугунными. Лин ждала его на лавочке у входа в парк. Она необычно накрутила волосы, а на её веках Клим заметил тушь. Нарядный вид девочки ещё сильнее его расстроил — он не был готов, сам не знал, к чему. Оправдываясь за свой кислый вид, Клим выпалил:

— Я видел людей Баумана у ворот — это точно они...

— Но ведь мы сегодня уезжаем... — Лин неловко улыбнулась. — Они нас не успеют найти.

Клим не сдавался:

— Жиль писал, что наши изображения остались у второго оператора — как его там? Жан-Поля, кажется. Надо бы изъять... А то вычислят — по расстоянию между бровями...

Наконец, ему удалось испортить настроение Лин — её лицо вытянулось:

— Как изъять?

— Ну, я превращусь в завуча, мадам Пенье, и заберу пленки, — Клим придумывал план на ходу.

— Какие пленки? Там же всё — на компьютере, — Лин чуть не плакала. — Если бандиты околачиваются возле лагеря, разве нам ни нужно сидеть тихо до отъезда?

— Лагерем жизнь не ограничивается, а деньги Баумана позволят ему дотянуться до нас в России или во Вьетнаме. Поэтому нужно подчистить всё за собой, замести следы, как говорится...

Лин, не мигая, смотрела на Клима и кусала губы. Тот, чтобы придать своим словам большей значимости, принял более уверенную позу — выпрямил спину и развернул плечи. По большому счёту, он был вполне искренен. Правда, ему пришлось уговорить себя, что материалы у Жан-Поля настолько компрометирующие, что стоит затевать авантюру с превращением в завуча. Это была дилемма из тех, которую невозможно просчитать, которую можно только почувствовать. Клим же чувствовал, что просто так сидеть рядом с Лин на лужайке он сегодня отчего-то не может. Поэтому ему пришлось верить в необходимость опасной операции всё больше и больше. Лин, наконец, отвела взгляд и часто заморгала:

— По комплекции мадам Пенье больше мне подходит. А тебе придётся побыть моим пажом, — она криво усмехнулась чему-то своему. — У меня есть кофточка, почти как у неё... Только бы не встретиться с ней по дороге...

— Она же ведёт по средам занятия в третьем драматическом, — слишком поспешно успокоил её Клим. — У меня и видео с ней есть — на телефоне, снимал позавчера на награждении.

Лин почему-то старалась не смотреть в его сторону. Она просто кивнула на последнюю реплику Клима и продолжила говорить, обращаясь к ореховому кусту:

— Жан-Поль, помимо всего, ещё работает архивариусом — меня как-то направляли к нему за прошлогодними записями. Метаморфозу лучше провести прямо рядом с архивом, там есть беседка, где никого не бывает... потому что там пахнет дерьмом!

Она нервно передёрнула плечами, потом вскочила и почти побежала по тропинке в сторону лагеря — Клим едва поспевал за ней. У себя в корпусе Лин переоделась в мешковатое платье с той самой розовой кофтой и в туфли на каблуках. Потом они добрались до беседки, шарахаясь от немногочисленных встречных — как будто те могли раскрыть их замыслы. Клим никакого дерьма в беседке не обнаружил — просто довольно старое, неухоженное строение, расписанное кривыми надписями на разных языках. Дерево на скамейке внутри почти истлело, пол был забросан окурками и другим подозрительным мусором, поэтому метаморфозу проводили стоя. Лин практически одним рывком нырнула в мыслеформу мадам Пенье, после чего оттолкнула Клима и завершила превращение, обхватив саму себя руками. Она ещё какое-то время стояла неподвижно, потом словно проснулась и опять бросилась бегом. Клим никак не мог разгадать столь резких метаний своей подруги. Ему казалось, что это как-то связано с ним самим, но он гнал от себя подобные мысли. Ведь надо во что бы то ни стало уничтожить все записи.

Вслед за Лин Клим ворвался в архив и услышал, как она с порога обращается к Жан-Полю, склонившемуся над разложенными на столе деталями и проводами:

— Нам срочно для посольства нужны записи мадмуазель Вонг и мсье Веселкова! Вот этого молодого человека!

Лин, не оборачиваясь, ткнула рукой в сторону догоняющего её Клима. Жан-Поль поднял голову, на его тощем лице сначала отразилось удивление, потом ужас:

— Мобильники! Вы не оставили на входе мобильники!