Грибная красавица

Я вздохнул.

— Ладно, во-первых, я бы проверил информацию про возраст подозреваемой, если она действительно намного старше возраста, на который выглядит, это будет дополнительным основанием для выдвижения обвинений. Но все равно это только косвенное доказательство.

— Неплохо, продолжайте, — она одобрительно кивнула. Интересно, она специально меня достает? — Как можно связать обвиняемую с пропавшими детьми? Вы ведь не думаете, что Катрин ее первая жертва? — девица приторно-сладко мне улыбнулась.

Осознание этого простого факта обожгло сердце острой болью. Это ведь действительно может быть правдой!

— Что заставляет вас думать, что Катрин не первая жертва? И как вы можете быть такой спокойной, говоря про об этом? Вас совсем не трогает чужое горе?

Девица равнодушно пожала плечами.

— Зачем беспокоиться о том, что не можешь изменить? Катрин — не первая жертва, это совершенно очевидно. Давайте прикинем: помчице Малко должно быть что-то около шестидесяти, но выглядит она по свидетельствам очевидцев максимум лет на тридцать. Почему? Очевиден ответ — она использует колдовство, чтобы сохранить молодость. Каким образом она это делает? Если учесть, что для этого ей нужен ребенок, то опять вывод очевиден — она забирает его жизненную силу, проводя какой-то ритуал. В результате получает то самое вещество, которая я нашла на кукле. Вопрос — в каких количествах? Насколько, грубо говоря, ей хватает одного ребенка?

Меня затошнило. Ее рассуждения были отвратительно логичны.

— Также неясен вопрос с продолжительностью действия этого колдовского эликсира. Если положить, что в среднем он действует на колдунью, скажем, в течении года, то даже по самым скромным прикидкам получим, что за все это время должны были пропасть около двадцати или тридцати детей. Так куда мы должны направиться в первую очередь?

— В архив, — я был ошеломлен. — Но неужели возможно, что колдунья похищала детей в течение двадцати лет и никто этого не заметил?

Девица удивленно уставилась на меня.

— Вы откуда такой взялись? Вы знаете, сколько детей пропадает в крупных городах ежегодно? Я уже молчу про бездомных бродяжек, малолетних рабов или просто бедняков, у которых детей больше, чем они в состоянии прокормить? Вот что меня действительно удивляет...

Экипаж затормозил настолько резко, что моя спутница, сидевшая как раз напротив, не удержалась и полетела прямо на меня. Ее более чем откровенно декольте уткнулось мне прямо в лицо, а сама она оказалась у меня на коленях.

— Вот демон! — она не торопилась отодвинуться, заорав прямо у меня над ухом на извозчика. — Кто так тормозит, болван неотесанный!

— Да слезьте же с меня! — я больно стукнулся головой и теперь растирал ушибленное место. — Вы специально это сделали?

— Вы слишком мнительны. Пойдемте, мы приехали.

Здание архива располагалось на Лазурной площади, между городской управой и больницей. Старое каменное здание, некогда бывшее складом местной шелковой мануфактуры, было переделано под архив. В нем хранились записи о рождении, браке и смерти жителей города и его окрестностей, а также дела громадского сыска, судебные решения, церковные процессы, хроники, копии торговых соглашений, сделок купли-продажи, договора рабовладения и прочая информация о деловой жизни горожан. Как найти записи о рождении помчицы Малко я приблизительно себе представлял, но вот как искать дела о пропавших детях?

Неожиданно на нашем пути возникло препятствие в виде сурового вида стражника, который решительно преградил нам путь. Здоровый детина с небритой, насквозь пропитанной вином физиономией наотрез отказался впустить нас внутрь. Мои увещевания и даже угрозы он проигнорировал начисто, твердя как заведенный фразу про то, что никого не велено пускать без личного разрешения бургомистра. Я понимал, что завтра конечно это разрешение у меня будет, и я вернусь сюда, но будет потеряно драгоценное время. С досады пнув камень, попавшийся мне на глаза, я вернулся к девице, которая отстраненно наблюдала за моей перепалкой со стражем порядка, и сказал с горечью:

— Ничего не поделаешь, придется вернуться сюда завтра...

Девица насмешливо скривилась:

— И это все, что вы можете сделать? Ждите тут.

Она направилась к здоровяку. Я ожидал, чего угодно, но только не того, что стражник расплывется в глупой улыбке, заворожено взирая на девицу, согласно кивнет, отопрет замок на двери и удалится в неизвестном направлении! Девица даже не удосужилась взглянуть на меня, моментально юркнув внутрь здания. Я поспешил следом.

— Как вам это удалось? Что вы ему сказали? — я покорно брел за девицей по темному коридору. В архиве не было окон, но она предусмотрительно захватила свечу с конторки привратника.

— Я же говорила, что у меня есть связи в этом городе, — я не видел ее лица, но знал, что она опять насмешливо кривится. И лжет. Она вдруг резко остановилась и развернулась ко мне так, что я чуть не налетел на нее.

— Осторожней!

Девица протянула мне огрызок свечи, зажгла его от своей и кивнула в сторону уходящего влево ряда с конторскими записями.

— Записи рождения, смерти, брака. Ищите семейство Малко. Возьмите все, что найдете, слышите, все — по мужу и по ней самой, по их родственникам, родословную родителей. Встретимся в приемной зале, не задерживайтесь.

— А вы сами куда собрались? — меня злила собственная беспомощность и ее откровенно командный тон. Кем она себя возомнила?

— Я поищу записи о пропавших детях.

— Интересно, как вы собираетесь их искать? Здесь тысячи, нет, сотни тысяч дел!

— Вообще-то, здесь есть классификатор. — Она потрясла у меня перед лицом толстенным гроссбухом. Я даже не заметил, откуда она вообще его взяла.

— Господин инквизитор, советую вам поторопиться, мне надо быть к шести в церкви.

Я побрел между полками, уставленными огромными томами с записями, пытаясь разобраться в классификации. И в себе. Пустячное, как мне казалось поначалу дело, приобретало все более пугающие очертания. И хотя я имел раньше дела с колдунами, но опыта самостоятельного ведения дознания не было. Раньше всегда был наставник, опытный инквизитор, принимавший решение. Да и дела-то были несложные: мелкое колдовство и еще одно, где вместо колдовства был мошенник, вымогавший деньги у доверчивых простаков, демонстрируя незатейливые фокусы и только выдавший их за колдовство. Я чувствовал, что не готов принять на себя ответственность за судьбу пропавшей девочки. Осознание, что от меня зависит безопасность и других детей, потенциальных жертв, сильно тяготило меня, но еще больше меня беспокоил тот факт, что приходиться терпеть участие в дознание этой малохольной. Хотя, с другой стороны, все же надо признать, что если бы не она, дела бы и вовсе не было, колдовства бы не обнаружили, а девочку бы поискали какое-то время, а со временем дело о пропавшем ребенке закрыли бы, как возможно до этого закрывали подобные дела. Да и то, что мы получили доступ в архив в воскресный день, тоже ее заслуга. Я наконец нашел букву "М" и вытащил пыльный том церковных записей. Запись о браке помчика Малко с девицей Этной Христович обнаружилась в середине тома, страницу я аккуратно заломил, сунул том под мышку и побрел искать букву "Х".

К приемной я добрался первым, огарок свечи уже практически догорел, я рисковал остаться в полной темноте. Шум за моей спиной обнаружил мою подельницу по незаконному проникновению в архив. Ее лица видно не было, она несла впереди себя стопку из несколько десятков толстых томов записей. Наверху неустойчивой конструкции была водружена почти оплывшая свеча, которая безжалостно закапала воском верхний том, раскачиваясь в такт движения. Я бросился на помощь, помог сложить тома на стол, предварительно вычитал девицу за халатное отношение к драгоценным архивным документам, запачканным воском, на что она только презрительно фыркнула. Она поделила свою стопку на две откровенно неровные части, подвинула мне меньшую и сказала:

— Ищите записи заявлений о пропавших девочках. Я думаю, возраст можно ограничить где -то от пяти лет до... Когда начинается половое созревание? Годам к двенадцати или позже? — девица встала и зажгла газовый светильник, который, как оказалось, висел надо конторкой архивариуса. — Да, думаю, от пяти до двенадцати.

— Почему?..

— Потом объясню. Страницы с подходящими записями заломите и покажете потом мне.

— Может проще выписать? Тем более, что необходимо будет навестить заявителей и опросить на предмет...

— Да-да, — она рассеяно пролистывала тома, практически не читая их. — Где записи о семействе Малко? Вы нашли их?

— Вот, — я придвинул к ней два тома, решив, что проще не возмущаться и не провоцировать ее лишний раз. — Нужные страницы заломлены.

Она отодвинула свои книги и прочла вслух строчки церковных записей:

— "Помчик Януш Малко заключил освященный брак с девицей Этной, урожденной Христович, в церкви святой заступницы Милагрос города Кльечи в 905 году от Великого Акта"

"В 908 году от Великого Акта в церкви святой заступницы Милагрос города Кльечи приняла освещение Анна Малкович, урожденная помчица, дочь Януша Малко и Этны Малко"

"В 915 году от Великого Акта в церкви святой заступницы Милагрос города Кльечи приняла освещение Янка Малкович, урожденная помчица, дочь Януша Малко и Этны Малко " Значит, у нее две собственные дочери. Интересно. Где записи о самой помчице? А, вижу.

"В 890 году от Великого Акта в церкви святого заступника Тимофея города Кльечи приняла освещение Этна Христович, дочь Карла Христович и Кармелии Христович" Значит, сейчас помчице 58 лет. И она совсем неблагородного происхождения.

— Я пожалуй запишу все сведения, — я потянулся к бумаге, не обращая внимания на ее снисходительное хмыканье.

— Оставьте, вам все равно придется завтра вернуться с официальным разрешением, чтобы архивариус сделал заверенную копию этих документов. Или вы боитесь забыть пару дат?

Девица быстро перелистывала страницы, изредка что-то быстро черкая на листе бумаги. Я не выдержал.

— Зачем вы разыгрываете это спектакль? Вы же не читаете записи!

Она подняла на меня глаза и удивленно прищурилась.

— Я их просматриваю.

— Невозможно прочитать всю страницу, лишь мельком взглянув на нее.

Она вздохнула, протянула мне свой том и попросила:

— Спросите меня про любую запись на этой странице, или предыдущих.

Я сердито забрал у нее том и наугад выхватил строчку:

— "Заявитель Магнус Аверьяно подал прошение о расследовании..."

Девица меня прервала:

— О расследования исчезновения своей жены, Адель Аверьяно, 5 марта 945 года , 34 лет от роду. Женщина отправилась на портовый рынок и не вернулась. Спустя 3 дня ее тело было обнаружено за городской чертой, ограблена и заколота ножом. Дознанием занималось отделение громадского сыска..."

— Довольно, — прервал я ее, пораженный. Я открыл случайную страницу и выбрал случайную запись, а она процитировала ее дословно! — Как вам это удается?

Девица лишь досадливо махнула рукой, опять утыкаясь в записи.

— У меня абсолютная память.

— В каком смысле?

— Я не читаю записи, тут вы правы, но мне достаточно одного взгляда на страницу, чтобы ее запомнить. А читать, если так можно выразиться, и выбирать необходимые сведения я буду позже, у себя дома. А для вас я составлю список с адресами, не волнуйтесь. — Девица спокойно уткнулась дальше в книги.

— Невероятно! — я действительно был поражен. — Если все так, как выговорите, — я осекся под ее недовольным взглядом. — То вы должны заниматься чем-то ... чем-то более полезным, чем сыск. Вы же можете поступить в Академию, заняться исследованиями, необязательно теологическими, медициной или историей, например. С вашей памятью вы легко добьетесь успеха...

— Вы не находите, что мои занятия гораздо более полезны, чем ваши бестолковые академические изыскания, господин инквизитор? И не мешайте мне более, пожалуйста.

Я послушно замолчал, спорить было бесполезно. Похоже, она действительно не понимает, каким уникальным даром ее наградил Единый.

Мы покинули архив, когда солнце уже склонилось к горизонту. На город наползали длинные тени от шпилей церквей, и только островерхая башня естественных наук Академии была залита солнечным светом, поскольку вздымалась над городом намного выше всех существующих церквей. Формально это было нарушением священного предписания не строить здания выше, чем церкви. Но поскольку Академия принадлежала Церкви, на этот вопиющий факт смотрели сквозь пальцы. В воздухе заметно посвежело.

— Надеюсь, теперь вы отдадите мне куклу? Мне еще надо будет завести ее в Академию.— Я поежился, от перепада температур было непривычно холодно.

В экипаже девица пристально уставилась на меня. Она опять не удостоила меня ответом. Ее поведение странным образом изменилось еще в архиве, от истеричности и капризности не осталось и следа, она выглядела задумчивой и рассеянной, а поэтому казалась обманчиво спокойной.

— Господин инквизитор, вы всерьез полагаете, что справитесь с этим делом самостоятельно?

— Только не устраивайте опять истерику, — я чувствовал, что безумно устал от ее фокусов. — Чего вы добиваетесь? Что еще я должен сделать, чтобы вы отдали улику?

— Я отдам вам куклу, не переживайте. Но признайтесь, вы ведь не заметили существенную странность в этом деле? И наверняка не подумали о возможных осложнениях в дознании?

Девица с сомнением покачала головой, взирая на меня как на безнадежно больного. Пожалуй, не стоит с ней спорить.

— Нет, не подумал. Но думаю, что вы просветите меня?...

— Возможно. При одном условии. Я и дальше участвую в дознании.

— Исключено. — Я решил, что хватит ей потакать. Лучше сразу все прояснить. — Процедура дознания вас касаться не должна. Если хотите помочь, можете изложить свои соображения, но ставить условия не стоит.

— Как хотите, — девица подозрительно легко со мной согласилась и поскучнела. — Мне вообще-то все равно, с вами или без вас расправиться с колдуньей. По крайней мере, под ногами путаться не будете.

Я задохнулся от возмущения.

— Даже не смейте! Слышите, не смейте приближаться к подозреваемой!

Девица нагло мне ухмыльнулась.

— А вы можете мне запретить делать мою работу? Если вы забыли, меня наняли найти Катрин. И хотя я уверена, что девочка мертва, мне необходимы доказательства. И будьте уверены, я их найду намного раньше вас.

— Теперь дознание по делу исчезновения Катрин ведет Инквизиция. И вам запрещено вмешиваться, я вас официально предупреждаю.

— Вы же прекрасно понимаете, что мне плевать на ваши запреты? — девица удивленно приподняла бровь, словно недоумевая тому факту, что я до сих пор это не понял. — А еще я, в отличие от вас, не связана многочисленными процедурами и церковными разрешениями. И завтра же отправлюсь ее навестить!

— Послушайте, она может быть опасной. Если подозрения обоснованы, то вам грозит смертельная опасность. — Я пытался воззвать к голосу разума, но понимал, что тщетно. Эта малохольная ведь действительно попрется к колдунье! — Ладно, я разрешу вам участвовать в дознании, но на моих условиях...