Назло судьбе (часть 1)

Иногда мне снились сны, и я снова чувствовала, как горят мои внутренности, прожигая тело насквозь, как от боли не было сил кричать, как тело разрывала изнутри сила, что пробуждалась и просилась наружу. Она закручивала узлом суставы, растягивала сухожилия, и казалось, что даже кости крошились под ее напором.

А потом перед глазами возникал светлый лик монахини с острова Святой Елены. Я словно наяву видела то утро, когда, прощаясь, она брала в ладони мое лицо. Слышала ее тихий, но такой проникновенный голос:

— Я знаю, что однажды ты придешь к нам. Не зря тебе даровано такое имя.

И я повторяла ее слова про себя, они запечатлелись в памяти, и ничто не могло стереть это воспоминание.

— В тебе есть сила, девочка...

Я помнила то утро, когда монахини из ордена Святой Елены покидали замок князей Тодэа. Только-только занимался рассвет, еще даже первые робкие лучи солнца не успели осветить землю, лишь небо на восходе слегка порозовело, а сестры уже собрались в путь. И только я провожала их до замковых ворот. Мы простились, они ушли. А я еще долго стояла, глядя им вслед. Тогда мне казалось, что с их уходом я потеряла что-то очень дорогое, но и в то же время приобрела что-то не менее весомое и значимое.

В тот день, я никак не могла сосредоточиться на занятиях, то и дело впадала в задумчивость, чем выводила из себя Славену, которая очень не любила, когда ее игнорируют и не бросаются выполнять любое ее желание с первого слова.

А после обеда мне стало плохо. Я спускалась по лестнице, торопясь успеть в класс на занятия, и у меня закружилась голова, а ступеньки исчезли, словно растворились под ногами. Не удержавшись, я полетела в пустоту. Помню, как билась в агонии, как чувствовала, что мое тело разрывается на тысячу мелких кусочков. Мне казалось, что волосы вырывают по одному, а кожу прижигают каленым железом. Я металась, кричала от боли, пока не сорвала голос, плакала и молила о пощаде. Это потом, когда боль отступила, и сознание вернулось, госпожа Элара рассказала, что на самом деле, я трое суток пролежала в беспамятстве и даже ни разу не пошевелилась, лишь изредка издавая какие-то невнятные звуки, сквозь плотно сжатые зубы.

Но сходя с ума от дикой боли, я представляла, что на самом деле, все не так. Мне казалось, что я осталась один на один со своей болью, в полном одиночестве переношу муки, которые могли сравниться разве что с муками ада. И лишь тихий голос, с едва различимыми шипящими нотками, время от времени звучал в моих ушах:

— Терпи... ты сссильная... ты справишшшся. Я выбрала тебя... и теперь тебе дарована высссшшшшая благодать...

Так проснулась моя сила. Я стала ведьмой.

Госпожа Элара рассказала мне обо всем уже потом, когда я очнулась и смогла двигаться. Было настоящим везением, что в тот момент в замке жила взрослая ведьма, умеющая управляться со своим даром. Если бы наставницы не оказалось рядом, кто знает, чем бы обернулась для меня инициация.

Но госпожа Элара сразу определила, что со мной происходит и все то время, что я лежала в беспамятстве не отходила от моей кровати. А потом принялась учить меня всему, что знала сама.

...Очнулась ото сна я резко. Распахнула глаза и тут же снова зажмурилась от яркого света. Пока лежала с закрытыми глазами, слушала шум ветра, шелест первой, еще пока молодой, листвы, пыталась различать птичьи голоса. Такие родные, знакомые с самого детства, звуки, означающие, что я все еще жива.

Медленно открыла глаза и улыбнулась солнечному лучу, что пробился сквозь неплотно задвинутые занавески. Протянула руку и почувствовала, как живительная энергия впитывается в кожу, как бежит по венам, наполняя меня силой. Конечно, этого лучика было ничтожно мало для того, чтобы восполнить баланс сил, но зато он позволял мне почувствовать себя цельной, полной, живой.

Я широко улыбнулась и сладко потянулась, чувствуя, как распрямляются члены, как тело наполняет энергия, как она плещется внутри и требует выхода. Хотелось петь, летать, смеяться от счастья.

И тут я вспомнила все, что произошло со мной со дня смерти старого князя Димитриу. Несправедливые обвинения, побои и домогательства, смерть родных и Славены, побег из замка. Пришло воспоминание и о том, где я сейчас нахожусь — в доме ведьмы-травницы, которая спасла мне жизнь и приютила.

Улыбка сошла с губ, я осторожно приподнялась на локтях, вновь прислушиваясь. Но на этот раз пыталась уловить звуки чужого присутствия в доме.

Было тихо. Возможно, хозяйка куда-нибудь ушла. Интересно, сколько же я проспала? В этот момент живот отозвался характерным звуком — есть мне хотелось почти так же сильно, как и в тот момент, когда я только переступила порог этого дома.

Однако стоило мне выглянуть из-за шкур, являющихся пологом для моего спального места, как дверь отворилась и внутрь вошла давешняя травница-ведьма с кувшином.

— Проснулась, — кивнув мне, констатировала хозяйка и отвернулась, чтобы поставить свою ношу на лавку у двери. — Силы восстановились?

Она спрашивала об этом, словно о самой обычной вещи, а ведь я не говорила ей о том, что сама являюсь такой же как она, и силу не демонстрировала в ее присутствии.

— Немного, — слабо улыбнулась в ответ, не желая вдаваться в подробности. Кто там знает, что у этой женщины на уме, а мне надо быть осторожной, если я не хочу снова попасть в замок князей Тодэа. Ведь в следующий раз, мне может так не повезти. — Сколько я спала?

— Да уж больше суток.

— Сколько? — я пошатнулась от такой новости. Вот это да!

— Ну, — пожала плечами травница, — оно и понятно. Ты ж едва дышала, вот дар и взял свое.

Я снова поморщилась, когда она упомянула о моей принадлежности к ведьмам и решилась спросить.

— Какой дар?

Травница выпрямилась, уперла руки в бока и окинула меня насмешливым взглядом. Сейчас я получила возможность рассмотреть ее в подробностях. Уже немолодая женщина, но все еще сохранившая свежесть и красоту, как и все ведьмы. Среднего роста, немного полноватая, с открытым красивым лицом без единой морщинки. Нелепая одежка, скрывающая фигуру и платок, которым она обвязывала голову, ни капельки не уродовали ее внешность, хотя, судя по всему, именно для этой цели и служили. Как и большинство ведьм, эта травница была красива той особенной красотой, дарованной только таким как мы, и пыталась всеми доступными ей способами скрыть свою привлекательность. Оно и понятно, завистницы есть везде. И если какая-нибудь местная баба решит, что одинокая травница привлекает к себе внимание ее мужика, тут же ведьмой обзовет да инквизиторам сдаст.

— Ты кого намереваешься обмануть, деточка? — усмехаясь, произнесла травница.

— Я не... — опустила глаза, не выдержав откровенной издевки во взгляде женщины.

— Неужто думала, что я не узнаю? — не унималась та, словно и не слышала, моих жалких попыток отвести от себя подозрения.

— Да ты на себя посмотри. Тут и незнающий за версту увидит, что ты не простая девка, с такими-то глазами.

Я покраснела и еще ниже опустила голову. В этом травница оказалась права. Мои глаза теперь громче любых слов кричат о том, кто я.

— Да и наслышана я о тебе. Чай не просто так на той дороге оказалась. Из замка возвращалась. Князя молодого на ноги поднимала.

— Князь жив? — встрепенулась я, еще не до конца понимая, что именно хочу услышать в ответ.

— Жив. Что ему станется, — отмахнулась травница, — обессилел только. Ну да это ничего. Какие его годы, еще очуняет.

Я выдохнула скорее с облегчением. Но затем встрепенулась снова. Если Еуджен жив, то нет сомнений, что меня уже ищут и тело Славены тоже обнаружили. И что мне теперь делать? Куда бежать? Где спрятаться от ищеек князя?

— Ну чего ты переполошилась-то, чего? — попыталась успокоить меня травница. — Никто не знает, что ты у меня. Но, что правда, то правда, оставаться здесь тебе нельзя. Найдут рано или поздно. К тому же князь, говорят, гонцов к Серым Платьям отправил, так что скоро здесь вся округа будет этими псами кишеть, — в последних словах доброй женщины открыто чувствовалось негодование.

Серыми Платьями называли инквизиторов. За то, что они носили особые плащи, из серой ткани с вышитым на них солнцем. Я почувствовала, как внутри меня сжимается пружина, а сердце заколотилось от страха. Инквизиторы — это уже не каратели из дружины князя и даже не стражи под командованием Лазара Танасэ. Это особо обученные монахи, обладающие редким даром видеть ведьм, умеющие искать их, а потом и уничтожать. Не знаю точно, как именно, но говорят, что они чувствуют тех, за кем охотятся.

Может быть, конечно, все это и досужие вымыслы вкупе с пустыми разговорами, но проверять на себе не хочется.

Дверь в избу резко распахнулась, и на пороге появился просто огромный мужик. Высокий настолько, что ему приходилось сгибаться почти наполовину, чтобы пройти в дверь, широкий в плечах, заросший бородой почти до самых бровей, так что было не определить сколько ему лет. С одинаковым успехом ему могло быть и тридцать и все пятьдесят. Нечесаные грязно-русые космы падали на лоб, придавая и без того не слишком приятной наружности еще более устрашающий вид.

Я вздрогнула, и дернулась было прятаться обратно за печку, но меня остановил голос хозяйки.

— Згруваш, ты чего вломился? Надо чего?

Услышав знакомое имя, я замерла на месте. Именно этот мужик управлял лошадью, в ту ночь, когда меня подобрали в лесу. Я вспомнила, как тогда травница называла его по имени.

Згруваш же промычал что-то невразумительно и принялся обшаривать меня взглядом. Его маленькие, глубоко посаженные глазки, словно буравчики просверливали насквозь и по телу тот же час побежала неприятная дрожь.

— Что встал?! — закричала на него травница, замахиваясь полотенцем, которое держала в руках. — Али девку никогда не видел? А ну, вон из хаты! А ты, — она вдруг повернулась ко мне, — постеснялась бы в одном исподнем-то щеголять.

Я ойкнула, опомнившись, что и в самом деле на мне только широкая рубашка и носки. И пусть полотно, из которого была сшита эта одежка, и не просвечивало, но все равно, стыдно же. Мышкой метнулась за занавесь из шкур и с тяжелым вздохом опустилась на топчан. От резких движений в глазах потемнело и ноги задрожали, тело покрылось испариной — все же я давно не ела, а солнечный свет — это не совсем то, что необходимо для поддержания жизни в теле живого человека, пусть даже этот человек и обладает определенным даром.

Пока сидела, переводя дух, прислушивалась к тому, как хозяйка ругалась на Згруваша, выгоняя его из избы. С недоумением отметила, что тот ни разу ничего внятного не ответил, только мычал все время что-то невразумительное. Мысли тут же свернули на отношения между травницей и этим мужиком. Не похоже, что он ей приходился мужем, да и на сына не похож. Хотя, все может быть.

Пока я так раздумывала, хозяйка уже выпроводила Згруваша из избы, и чем-то пошумев, заглянула ко мне.

— На вот, одевайся, я воды согрею, тебе помыться не помешает.

Я с улыбкой приняла от нее сверток с одеждой и развернула его, с удивлением отмечая, что мне принесли вовсе не мое платье.

— Ты уж, извиняй, — правильно поняла выражение на моем лице женщина, — но больно твоя одежка приметная. А так, будешь на деревенскую девку похожа, только глазами не сверкай особо.

— Спасибо вам, — тихонько ответила. — Меня Елена зовут.

— Марта я, — представилась в свою очередь и травница и, буркнув напоследок: — не задерживайся, — вышла из моего закутка.

После того, как все очистительные процедуры были пройдены, и даже мои волосы, благодаря какой-то особой мази, изготовленной Мартой, были расчесаны и заплетены, травница осмотрела и намазала своими бальзамами и мазями все синяки и царапины на моем теле, и наконец-то накормила меня. Теперь мы с ней сидели на лавках за столом, неторопливо попивая напиток из сушеных ягод. Двигаться не хотелось, даже дойти до закутка, в котором мне пришлось спать, казалось, сил не осталось. А потому я просто сидела, поставив локти на стол и подперев кулаками подбородок, осоловело хлопала глазами и из последних сил старалась не уснуть, чтобы не обидеть хозяйку, которая делилась со мной историями из своей нелегкой жизни.

— Вот что, девонька, — произнесла вдруг Марта, отставив уже опустевшую чашку на стол, — подумала я тут, надо тебе уезжать побыстрее. А то не ровен час Серые Платья доберутся. А от них уже точно не вырвешься. Наша-то деревня, ближе всех к замку.

— Мне к морю надо, — тихо произнесла я, мечтательно прикрывая глаза.

Сейчас мне было так хорошо, тепло и сытно, тело, после того, как Марта попрактиковалась на моих синяках и ушибах, не болело, желудок наконец-то успокоился, а сама я пребывала в блаженной неге. Уходить куда-то не хотелось совершенно.

— Насчет моря, я тебе помочь не могу. А вот в Скарет Згруваш тебя отвезти сможет.

Я встрепенулась. Скарет — небольшой городок как раз на пути к побережью. И он располагается уже за пределами владений князей Тодеа. Спрятаться там, а затем найти способ добраться до ближайшего порта, было самым правильным решением в моем случае. Даже, если бы люди Еуджена и забрели бы туда, в поисках беглой ведьмы, то среди большого количества жителей Скарета затеряться намного проще. Город — это не деревня, где все друг другу родственники и с пеленок соседей знают.

— Выедете на рассвете. Как раз к полудню в Скарет и успеете.

— Спасибо вам, Марта, — благодарно улыбнулась я травнице. — Огромное спасибо. Пусть мать природа благословит вас и хранит от невзгод и напастей.

— Ты тишей тут о такие слова сказывать, — цикнула на меня она. — В наше время и стены в родном доме слушать умеют, и донести могут.

— Простите.

— Давай-ка поднимайся, и будем тебя в дорогу собирать. А Згрувашу я потом скажу, что от него требуется.

— А Згруваш... он... — решилась я все же утолить свое любопытство относительно родственных связей Марты и странного мужика.

— Да примак он, — отмахнулась Марта. — Пришел как-то к нам в деревню, говорить не может, сам весь битый-перебитый. Вот я и оставила у себя. Подлечила чуток, правда речь к нему так и не вернулась, ну да ничего. Мужик он сильный, справный, по хозяйству мне помогает, а за это я его кормлю и в сенях спать позволяю. Ему больше ничего и не надо, а мне хоть какое-то подспорье.

Вот так, переговариваясь, мы принялись собирать меня в неблизкий путь. Марта сберегла кошель с монетами, что я захватила с собой из замка, вычистила плащ, а вот с обувкой мне так не повезло.

— Я тебе что-нибудь из своего подберу, — покивала головой травница на сапоги Славены. — А то больно приметные сапоги, дорогие. По ним тебя сразу заприметят. И вот еще что, девонька, про глаза ты уже и сама уразумела, что опущенными держать надо и по сторонам не зыркать особо, а вот руки...

— А что с руками? — удивилась я, рассматривая свои ладошки.

— Да где ж ты видела у деревенской девки такие ручки беленькие да гладенькие? — всплеснула руками травница. — Ой, беда мне с тобой.

Оказалось, что беда не только с руками, но и со всем остальным тоже не все гладко.