Под категорию "уважаемых" я не канал. Поэтому, начинать надо было с магарыча, трясти копилку. Была у меня голубка из гипса, заполненная на треть железными "рупчиками". Монет с другим номиналом, там отродясь не бывало. Гнутые медяки на дороге я не находил, пустые бутылки не собирал, не сдавал, сдачу из магазина отдавал до копейки и вообще к презренному металлу был равнодушен. Не сказать даже, чтобы я на что-то копил. Процесс стяжательства больше напоминал ритуал. Ни с того, ни с сего, появлялись деньги. Я их опускал в узкую прорезь на спинке голубки просто потому, что не имел представления, как ими по-иному распорядиться.
Как это, "ни с того, ни с сего?", — спросите вы. А вот так. Просыпаешься утром, идёшь в огород, а дедушка, к примеру, и говорит:
— Ну-ка сбегай к бабушке Паше, постучи в калитку и расскажи стишок: "Сею-вею, посеваю, с Новым Годом поздравляю! Вынай сало, колбасу, а то хату разнесу!" Запомнил?
Чего ж не запомнить? Тем более, стучаться не надо. Дед Иван уже у калитки стоит, улыбается в чёрный ус. А за его спиной баба Паша, держит в руках тарелку со сладостями. Подбежишь к ним, выпалишь слово в слово и все гостинцы твои, а сверху — железный "рупчик".
Мне кажется, все бабушки того благословенного времени собирали металлические рубли, чтобы одаривать ими своих многочисленных внуков. А их у меня было больше десятка. Раз в месяц, а то и чаще, когда позволяли полевые работы, мы ехали кого-нибудь из них навестить. Рубили самую жирную курицу, набивали авоську подарками и тряслись в дребезжащем автобусе в Майкоп, Армавир, или село Натырбово. Из каждой такой поездки я возвращался с двумя рублями, так как в каждом из этих мест у меня проживало по две бабушки.
Сколько в итоге там накопилось? — то одному богу известно. С Камчатки приехал мой старший брат, начал покуривать, увлёкся танцульками и девчонками. В общем, когда я разбил голубку, в ней оказались только железные шайбы и свинцовые пломбы.
Без угрызений совести я уменьшил Серегин потенциал сразу на три рубля, рассовал их по разным карманам, чтоб не звенели, и направился прямиком к дяде Васе Культе, связующему звену между жителями окрестных домов и железной дорогой.
Там давно пошабашили. К концу рабочего дня рассосалась очередь из машин. Раздаточный шланг был отведён в сторону. Дядя Вася с напарником сидели на улице за столом и потребляли "Портвейн-72". В жилу попал. Приблудный щенок, живший под вагончиком при смоле, несколько раз тявкнул. Обозначил служебное рвение.
Но и без этого моё появление не прошло незамеченным:
— Здорово, барчук! Есть вопрос, или мимо шёл?
— Да вот, — говорю, — дядя Вася, магарычовое дело.
— Магарычо-овое? — усмехнулся его напарник, — задачку, что ли не можешь решить?
Мужики само благодушие. Отчего бы не поприкалываться?
— Да нет,— отвечаю в такт общему настроению, — задачки мне бабушка помогает решать, а я по другому вопросу. Мне нужен вон тот лист нержавейки.
Дядя Вася проследил за моим указательным пальцем:
— Зачем тебе? Это железо серьёзное, деловое. Если на металлолом, возьми лучше старые тормозные колодки. Хоть все забирай. Скажешь, что я разрешил.
— Так мне для дела и надо. Хочу сделать деду электрическую трамбовку.
— Электрическую трамбовку?! — изумился Культя, доставая из кармана химический карандаш, — никогда про такую не слышал! А ну, нарисуй!
Я достал из кармана заранее заготовленный лист с эскизом и чертежами, разложил на столе.
Дядя Вася отодвинул стакан, углубился в его изучение.
— Ты смотри! Даже размеры проставил, — одобрительно хмыкнул он. — Только не будет работать эта чертовина.
— Будет! — отрезал я.
— Ну и молодёжь пошла! Ты ему "стрижено", а он тебе "кошено"! А ну-ка скажи, Петро, — Культя обратился к напарнику, — сможет ли эта чертовина что-нибудь трамбовать?
Напарник пожевал папироску, скосил глаза на эскиз и задумчиво произнёс:
— Если двигун стуканёт, то какое-то время, и оно постучит. Как сильно не знаю, но постучит. Только с какого бы хрена он стуканул? У тебя, как я понял, мотор электрический?
— Можно приладить бензиновый, только где ж его взять? Поставлю что есть, от старой стиральной машины.
Мужики ненадолго задумались. Обо мне как будто забыли. Дядя Вася разлил по стаканам остатки "Портвейна", поставил пустую бутылку у ножки стола и спросил:
— Ты про эту чертовину где вычитал? Там о принципе действия ничего не написано?
— В "Юном технике", — мгновенно соврал я, заворожено глядя на ходящие ходуном кадыки, и хотел было замолчать, но
напарник Петро сделал рукой отмашку: мол, говори!
— Можно сделать вибрационный двигатель, — послушно продолжил я. Чтобы он хорошо трамбовал и долго работал, по обе стороны ротора ставят эксцентрики, которые нужно выставлять симметрично. Каждый из них представляет собой два полукруга. В нулевом положении двигатель почти не стучит, но по мере расхождения лепестков, увеличится мощность, с которой основание аппарата будет давить на грунт...
— А если, к примеру, ротор с одной стороны на подшипнике в обойме сидит? — перебил меня дотошный Петро.
— Тогда подойдёт второй вариант. Вал с эксцентриками выполнить в виде отдельного блока и приварить его к раме. Сам двигатель посадить на резиновую подушку, на ротор поставить шкив...
— Убиться веником! — сказал дядя Вася, — ты откуда слова-то такие знаешь: вал, эксцентрики, ротор?
— Как? Я же в школе учусь. Мой одноклассник Рубен уже со второго класса двигатели для турчков собирает и ремонтирует (турчками у нас называют велосипеды с моторчиком).
— Да?! — удивился Культя и поплёлся в вагончик, — а я думал, вы больше из рогатки по воробьям...
— Есть в этой задумке что-то рациональное, — размышлял, между тем, Петро, — сита на элеваторе работают по такому же самому принципу. И двигатель очень похож. Но в качестве электротрамбовки, никто его, кажется не применял. Ты что трамбовать то собрался?
— Гравий.
— Гравий?! А зачем его трамбовать?
— Можно песок, или мелкий щебень. А на поверхность укладывать тротуарную плитку. Вот к примеру, фундамент дома, — я взял со стола химический карандаш, обёрточную бумагу и провёл по ней тонкую линию.
— Он меня ещё будет учить, как плитку укладывать! — усмехнулся Петро. — Ты бы лучше сказал, где ж её взять? Чай, не Москва...
А действительно, где ж её взять? В то время мы, пацаны, плевали на дорожную пыль, растирали плевок гладким камешком и называли асфальтом, получившуюся в итоге, блестящую гладкую полосу. А другого асфальта наш городок не знал. И центр, и грузовые площадки вокруг железной дороги, были выложены крупным булыжником, а двор элеватора покрыт слоем бетона. Все остальное — грунтовка. Даже междугородние ПАЗики и ЛИАЗы были вечно покрыты облаком поднятой пыли, что делало пейзаж за окном грустным и серым. Какая уж тут тротуарная плитка! Об этом я как-то и не подумал.
— Самому можно сделать, — вымолвил я неуверенно.
— Из чего?! — Петро презрительно высморкался и посмотрел на меня уничижительным взглядом.
— Цемент марки 500, речной песок, мелкий щебень, разведённое мыло, краситель, обрезки проволоки для армирования...
— А мыло зачем?
— Для пластичности. Говорят, такой раствор не расслаивается, лучше контактирует с арматурой. С ним готовая плитка станет прочной, морозостойкой, не сотрется и не рассыплется через год...
— Ну-ну...
Петро намеревался ещё о чем-то спросить, но тут из вагончика вышел дядя Вася Культя с дымящейся сковородкой, на которой шкворчала яичница и бутылкой "Портвейна" в правом кармане штанов.
— Как будем решать вопрос? — спросил он у напарника, водружая закуску на стол, и тут же обратился ко мне. — Ты магарыч принёс?
— Только деньги, — ответил я и выложил стопочкой свой трояк.
— Где взял?
— Известное дело, в копилке. Все равно пропадут.
— Почему пропадут?
— Старший брат приезжает скоро, — сказал я со вздохом. — Он сейчас в пионерском лагере, на Алтае. Но вчера почтальон притащил письмо на его имя. Девчонка какая-то пишет. Зовут Паркала Марэ. Где имя и где фамилия — поди разберись.
Рабочие рассмеялись.
— Так это же хорошо! — улыбнулся Петро. — Ещё одним мужиком прибыло на земле!
— Ничего не вижу хорошего, — отпарировал я. — Мне кажется, новый мужик быстро найдёт применение содержимому этой копилки.
— А хоть бы и так! — задорно сказал дядя Вася, собрал со стола рубли в свою искалеченную ладонь и протянул их мне. — Пойди, положи на место и заруби себе на носу, без разрешения деда из дома нельзя ничего выносить. Особенно деньги. Даже, если они твои. Ну что, Пётр Васильевич, уважим этого пацана?
— Надо уважить. Ты, Василий Кузьмич, пока яичницу жарил, самое интересное пропустил. Он ведь меня учил, как правильно делать тротуарную плитку.
— Да?! — изумился Культя. — Что-нибудь толковое говорил?
— Как по писанному! Если б такие слова я услыхал от тебя...
— Ну вот, а я ещё сомневался. Ты знаешь, — Василий Кузьмич подтолкнул меня в спину, — иди-ка домой. Не мешай работному люду отдыхать, как он привык. А железяку... мы её с дядей Петром сами тебе привезём. Вечером, как стемнеет. Чтобы никто не задавал лишних вопросов. И деньги в копилку не забудь положить!
Глава 5. Я приступаю к модернизации
Человек с годами мудреет. Однажды, во время очередного похода за пенсией, я вспомнил слова из Нагорной проповеди: "...и остави нам долги наша, якоже и мы оставляем должником нашим".
Этой молитве лет двадцать назад, меня научила Екатерина Пимовна. Та самая бабушка, у которой я в детстве украл горсточку вишни. И не просто так научила, а заставила записать на тетрадном листке и выучить наизусть. Было ей, как бы ни соврать, лет девяносто семь. Соседи ее боялись потому, что считали колдуньей, а я иногда заходил, пропустить рюмку-другую калиновой самогонки. Вот и тогда, зашел попрощаться, поскольку собрался в Майкоп на химеотерапию. На очередной медкомиссии горе врачи нашли у меня белокровие.
— Болеешь ты, Сашка, лечить тебя надо, — сказала бабушка Катя.
— Да вот, на неделе ложусь в клинику.
— С работы не выгнали?
— Нет еще. Дали отпуск без содержания. Да все извинялись, что деньгами не могут помочь. Предприятие мол на грани банкротства. А сами глаза отводят...
— И то хорошо. "Отче наш" знаешь?
— Какой отче наш? — сразу не понял я, не о том были мысли.
— У-у-у, милый мой! — возмутилась старушка. — Да ты, я вижу, совсем серый! А крест на груди носишь! Хороший крестик, сандаловый, привезенный с горы Афон. Ну-ка садись к столу! Будешь записывать, а то не налью!
На память свою я в то время еще не жаловался. Пару раз прочитал, отчеканил, как на духу. Только Пимовна все равно была недовольна:
— Ты к кому обращаешься?! Ты к отцу небесному обращаешься, здоровья у него просишь. Ну-ка слушай, как надо и повторяй следом за мной...
Екатерина Пимовна была очень строгим экзаменатором. И то ей не эдак, и это не так. Наверное, только раза с седьмого она снисходительно произнесла:
— Вот так бы давно. Надеюсь, Господь услышит. И в кого ты такой бестолковый?
Мы выпили с ней. Пообщались на общие темы. Закусили "чем бог послал" — пирожками с яйцом и зеленым луком. Потом баба Катя запалила лампаду и приступила к инструктажу:
— Ты, Сашка, сегодня рано спать не ложись. Сразу после полуночи пойдешь босиком к реке, повторяя эту молитву. Три раза должен прочесть! Потом войдешь в воду и встанешь на перекате спиной к течению...
Я представил всю эту бодягу и поскучнел. А ну как соседи увидят, подумают, что рехнулся?
— Слушай сюда! — рявкнула Пимовна, ощетинившись колющим взглядом. — Соседей он испугался! Не сделаешь, как я говорю, в дом ко мне ни ногой! Значит так, встанешь спиной к течению и зачерпнешь воду. Не ладонями нужно зачерпывать, а как бы наоборот, этими, вот, местами!
Она показала на тыльную часть кистей и строго спросила:
— Понял?
Я кивнул головой. Как ни понять?
— Зачерпнешь из реки воду, умоешься тем, что осталось, потом тихо скажи: "Что сделано мне, возьмите себе!" Три раза водичку из реки зачерпнешь, три раза умоешься, три раза скажешь. Запомнил?
Я снова кивнул.
— Теперь самое главное. По дороге домой будет казаться, что кто-то тебя зовет, окликает издалека. Оборачиваться нельзя. Навстречу тебе попадутся два человека: старая бабка, вроде меня, и молодая девка. О чем бы они тебя не спросили, нужно молчать и читать про себя молитву. А как доберешься до хаты, ни слова не говоря, сразу ложись спать.
Казалось бы, все просто. Но когда бабушка Катя попросила меня повторить инструктаж, я все время что-нибудь забывал и путался в простейших деталях. Это ей не понравилось:
— Ох, водит тебя нечистый, ох, водит! Ну ладно, я сегодня до часу под иконками посижу. Помогу тебе, неразумному. Завтра зайдешь, заберешь лекарство. К утру приготовлю.
Как же мне, здоровому мужику возрастом под полтинник, было жутко и стыдно! Дослушав полуночный гимн, я вышел из дома в одних трусах и крался по ночному шоссе, стараясь держаться ближе к кювету, чтобы никто не увидел. Ступни, отвыкшие от ходьбы босиком, больно кололи мелкие камни.
Я выполнил в точности все, что наказала мне Пимовна. Может быть, чуть быстрее, чем надо, умывался и читал заклинания. Уж слишком холодной была вода. На дворе середина марта. До настоящей весны еще надо дожить. Особенно страшно было на обратном пути. Меня действительно звали. И мама звала, и дед, и Витька Григорьев кричал свое "ур-р-р". Вот только старуху с молодкой я почему-то не встретил. Когда закрывал калитку, заметил на нашей дороге два движущихся силуэта. А может быть, просто, это мне показалось.
— Ты молодчага, — сказала бабушка Катя, — вижу, что помогло. Ступай Сашка, домой, закройся на ключ и никому калитку не открывай. Особенно мне. Лекарство будешь пить натощак. По две столовые ложки перед едой, и она всучила мне стеклянную банку с жидкостью желтого цвета, подозрительно пахшую чесноком.
Я продержался ровно четыре дня. Из дома не выходил даже когда закончился хлеб. В калитку ломились, стучали в окно, но я не поддался. Потом прикатили менты и тупо взломали дверь.
Серега орал, что ему остохренели мои закидоны, что "нужно быть мужиком и не прятать, как страус, жопу в песок".
С порога орал. Странный он человек. Считает, что рак — это болезнь заразная. Ни к матери не подходил, ни ко мне. Хорошо хоть, дал денег. Вернее, не дал, а положил на стол. На тот самый стол, за которым мы с ним когда-то учили уроки.
В общем, в Майкоп меня отвезла ментовская "Нива". За рулем сидел старший следователь ГУВД Краснодарского края Серега Журбенко, сослуживец и корефан моего брата. Был он в форме, при погонах майора. Наверное, потому в клинике посчитали, что я — арестант и допустили к амбразуре без очереди. А ну как карманы обчистит?!
Я сунул в окошко паспорт, карточку медстрахования, медицинскую карту с результатами злополучной комиссии и направление лечащего врача. В ответ получил талончик в лабораторию для повторной сдачи анализов.
