Сердце Такео билось так сильно... Все это время он не раз представлял себе их встречу, но никогда, никогда в этих мыслях, он так, как в эту минуту, не терял рассудок, увидев эти карие глаза, не думал только лишь об одном — броситься к нему, обнять его, зарыться пальцами в его длинные пепельные волосы, вновь ощутить его пьянящий горьковатый запах, почувствовать его губы на своих губах...

Юки смотрел на пылающее лицо юноши, стоящего перед ним: растерянность, любовь, страх, ненависть, неутоленная страсть попеременно отражались на нем, горели в его глазах. Юки всегда хотел подчинить себе этот огонь, выпить до дна этот жар, весь, без остатка, держать в руках это пульсирующее пламя, пока оно не выжжет до пепла и его самого, а потом наслаждаться его покорностью, его молчанием, его теплом... Он задохнулся от нахлынувшего желания и проговорил хрипло:

— Ты не изменился. Все так же ненавидишь меня...

В комнате было тихо, лишь вдалеке слышался неумолкающий шум океана. Порыв ветра колыхнул легкие занавески, чуть тронул волосы Такео.

— Почему?!! — простонал он, закрывая лицо. — Почему ты? Почему?!!

Потом оторвал руки, посмотрел в горящие карие глаза. Ему не нужно было слышать ответ, он знал его. У него никогда не было сил уйти от этого человека. Не было! И нет сейчас. И никогда не будет. Он вдруг понял это с такой ясностью, с такой отчетливостью. Ведь даже ненавидя его все это время, живя лишь единственным желанием забыть его, он жил ИМ. И вся его жизнь, с той самой, первой встречи, — только он. Один только он. И тогда... и сейчас ... и навсегда...

И все же...

— Оставь меня, прошу! — прошептал он, пытаясь сдержать рыдания.

— Я не могу, малыш! — ответил Юки, тем самым, одновременно и нежным, и властным голосом, которым он всегда разговаривал с ним.

— Меня зовут Такео Бейли Кадаши! — прохрипел тот, его лицо исказилось болью. — Не смей называть меня по-другому!.. Зачем ты приехал?!! Что тебе нужно?!!

— Я знал только Такео Бейли, малыш! — почти про себя прошептал Юки, и добавил, уже громче: — Позволь мне поговорить с тобой.

— Как ты посмел придти в этот дом?!! Что ТЫ можешь мне сказать?!!

— Пожалуйста, Такео! — Юки в отчаянии сделал шаг вперед. — Ты же все знаешь! Почему ты...

Но, наткнувшись на мятущийся, темный, какой-то чужой взгляд, он замолчал. Нет, в огне своей ненависти мальчик не слышал его. Не хотел слышать... Юки провел руками по волосам, постоял немного, опустив голову, а потом продолжил:

— У меня есть для тебя подарок. Можно я... разреши мне хотя бы... отдать его тебе.

— О, подарок, да?!! Тот, что имеет для тебя особое значение? — юноша рассмеялся неестественным сухим смехом, в голосе его послышалась истерика.

Юки прищурился, посмотрел на него каким-то странным взглядом, помолчал, потом все же сказал спокойно:

— Да, наверное... Он так нравился тебе... нам... Знаешь, я выкупил его тогда... Хотел подарить тебе раньше, но...

Такео чуть отодвинулся, схватил нож, глаза его горели безумным огнем.

— Хороший подарок, спасибо!

— Будь аккуратнее с ним, малыш... Такео... Не стоит держать его так, это опасно.

Юки видел, что еще немного, и парень просто бросится на него — он был вне себя от гнева и ненависти. Поэтому он не двигался, не отводил взгляда, а лишь говорил, говорил, как всегда делал это раньше, говорил, не останавливаясь, стараясь лишь голосом, интонацией успокоить его. И ему это удалось, — тот опустил руку, расслабился, отошел.

Некоторое время оба молчали. Потом вдруг Такео резко повернулся и уставился на Юки горящими глазами.

— Где ты живешь?

— Немного западнее, в доме на берегу, N ..., — ответил Юки.

— Я зайду к тебе завтра, — выдохнул Такео. — А теперь — уходи!

И с этим словами он бросил кинжал на стол и вышел из комнаты.

Юки опустил голову. Он все понял.

Погасить эту ненависть не способно было ничто, кроме пролитой крови.

1973 год, США, побережье Атлантики

Юки Асанте сидел на песке, на берегу океана, и смотрел, как погружается в волны розово-оранжевый диск солнца. В душе его была тишина, сердце билось спокойно и ровно. Он не думал больше ни о чем, просто ждал.

Ждал весь этот бесконечный день, весь вечер...

Он проснулся рано, долго лежал, уставившись в потолок невидящим взглядом, потом медленно поднялся, посидел на кровати, опустив голову. Он хотел сварить кофе, но передумал и выпил лишь немного воды. Потом прошел в большую пустую комнату с огромным окном, сел на пол и заставил себя расслабиться, отключиться от всего, очистить разум и усмирить дух...

Когда через некоторое время он поднялся с пола, в глазах его уже не было слез.

Он сделал все важные звонки, написал все необходимые письма, привел в порядок документы, которые брал с собой. Позже к нему приехал какой-то человек, он передал ему все бумаги, проводил до порога и неподвижно стоял, глядя ему вслед, пока его машина не скрылась за поворотом. Потом бесцельно прошелся по комнатам, но, понимая, что не может больше оставаться в стенах этого дома, вышел на воздух, сел на песок, подставляя лицо прохладному соленому ветру.

И с тех пор больше уже никуда отсюда не уходил...

Дневной свет почти погас, когда он, наконец, услышал шаги, и недалеко от него опустился на песок хрупкий невысокий юноша, его точеный профиль резко выделялся на фоне темнеющего неба. Последние лучи заходящего солнца ласкали его лицо, ветер развевал его мягкие волосы и шелк тонкой белоснежной рубашки, и Юки на мгновенье показалось, что перед ним — ангел, спустившийся с небес... Ангел, пришедший забрать его жизнь... Он смотрел на это волшебство, не в силах отвести взгляд, но потом, горько усмехнувшись, тряхнул головой, словно избавляясь от наваждения.

Помолчав немного, он тихо позвал:

— Такео!

— Что?

На мгновенье оба замерли, напряглись... В какую-то долю секунду им обоим показалось, что все, как прежде, что то, страшное, черное, никогда не происходило, что ничего не стоит между ними, а есть только их любовь... Одна любовь... Ничего, кроме любви... Но миг прошел, утраченный навсегда, а они так и не смогли взглянуть друг на друга... Асанте первым нарушил молчание:

— Не повторяй моей ошибки, прошу тебя...

Юноша не ответил, лишь сгреб ладонью песок, чуть приподнял руку, наклонил голову, глядя, как тот струится сквозь пальцы.

— Уже ничего нельзя исправить, — продолжил Юки все так же тихо. — Послушай меня! Пожалуйста, поверь мне, ты только сломаешь себе жизнь.

В опустившейся темноте лица Такео уже почти не было видно, когда он чуть повернул голову и произнес глухо:

— Ты уже опередил меня, Юки...

От этих слов сердце Асанте болезненно сжалось, он вспомнил, как когда-то давно произносил их сам, глядя в любящие, преданные глаза того, такого другого мальчика.

— Как ты это сделаешь? — спросил он.

— Сделаю что? — голос Такео звучал отстраненно.

— Как ты убьешь меня?

Юноша резко повернулся, волосы взметнулись вокруг его лица, посылая в Юки свежую теплую волну ЕГО запаха.

— Ты думаешь, что я...?!!

Такео задохнулся от гнева, но потом взял себя руки, процедил сквозь зубы:

— Мы будем сражаться.

— Мальчик!.. — Юки горько застонал, обхватил руками голову, сгорбился.

Стон его подхватил ветер и унес вдаль, туда, где волны уже полностью поглотили пылающий огненный шар...

...............

Такео отряхивает руки, потом резко поднимается, вскидывает голову.

— Пойдем, — говорит он человеку, сидящему на песке. — Ты должен взять оружие.

— Мы не можем сражаться, — выдавливает Асанте мертвым голосом, — не можем...

— Почему?

— Разве ты не понимаешь?!!

Юки вскакивает.

Волны шумят за его спиной, и ему кажется, что весь мир — против него, что теперь он отвергнут всеми, что нет ему места на этой земле, а вся его сила, все его мастерство, к которому он так стремился, которое совершенствовал годами, — лишь его наказание, лишь страшная кара за их отчаянную любовь. И он не знает теперь, что ему делать со всем этим, как объяснить этому мальчику, кто стоит перед ним.

Но Такео, кажется, ни на что вокруг не обращает внимания, он лишь повторяет:

— Пойдем. Пора...

И не дожидаясь ответа, поворачивается и идет к дому.

До боли сжимая кулаки, беззвучно, одними сведенными душевной мукой губами, воин шепчет ему вслед:

— Я ведь убью тебя, малыш!

Они входят в дом. В комнатах темно и тихо, лишь издалека слышен шум океана, да сквозь легкие шторы видно, как переливаются на его могучей спине лунные блики. Такео кладет на стол клинок в длинных темных ножнах, говорит тихо:

— Возьми свой меч, Юки. Где он?

— Его здесь нет.

Асанте делает шаг к Такео, весь подаваясь к нему, хочет ему что-то сказать, но сухой холодный голос юноши останавливает его, заставляя застыть на месте.

— Не смей!.. Я хочу, чтобы это был честный поединок.

— Как ты можешь думать, что это будет честный поединок?!! — взрывается Юки. — Ты, глупый, самоуверенный мальчишка, начитавшийся книжек, возомнившей себя... Ты же ничего не знаешь обо мне!!! Посмотри на себя — ведь ты даже не способен удержать настоящее оружие своими тонкими детскими ручонками, своими слабыми нежными пальчиками!!! Наглец!!! Возомнил себя воплощением праведной мести, а сам не можешь и пяти минут пробыть один в темноте! Зарвавшийся слюнтяй!!! Жалкое посмешище!!!

— Замолчи!!!

Такео хватает со стола меч, одним движением освобождает его из ножен и бросается на своего врага. И хотя он видит только его силуэт, ему и не нужно большего. А Юки только и ждет этого, и, когда белым всполохом сверкнув в темноте, на него обрушивается острая полоса стали, зажатая в руках его возлюбленного, он даже не пытается отклониться в сторону, увернуться, защитить себя. Клинок проскальзывает по нему сверху вниз. Юки чувствует, как по его лицу начинает течь кровь, как загорается рана на его груди, но в тот же момент понимает, что она, увы, не так глубока, и что это еще не конец, что Такео действительно многому научился за это время, и теперь он, Юки Асанте, уже не сможет просто так, без боя, отдать ему свою жизнь.

Он прижимает руку к груди, потом медленно прислоняется спиной к стене, опираясь на нее, устало прикрывает глаза, потом находит выключатель. Вспыхивает свет, на минуту ослепляя их обоих. Такео стоит посередине комнаты, в руках его сквозь расплывающиеся пятна блестит меч, красные капли падают на пол. Он смотрит на залитого кровью человека, стоящего у стены, и глаза его наполняются слезами.

— Сражайся!!! — кричит он, не помня себя. — Возьми свой меч, трус, и сражайся!!!

Оскорбление будто отрезвляет Юки. Он, еще пошатываясь, подходит к полке, двигает к себе какую-то коробку, отбрасывает крышку, достает оттуда катану, поворачивается, сжимая золотистую рукоять, рывком вытаскивает оружие из ножен, вызывая протяжный металлический звон тонкого клинка. Он берется за рукоять двумя руками, перебирает пальцами, находя удобный захват, потом опускает острие вниз, лицо его твердеет, но глаза еще опущены.

И он говорит, горько и тихо, в последней пронзительной надежде:

— Прошу тебя, Такео... малыш... не надо...

Тот молчит. Эти слова, этот надломленный голос рвут его душу на части, он уже ничего не может понять в дикой смеси любви и ненависти, клубящейся внутри него, но он встряхивает головой, сбрасывая с лица едкие слезы, шепчет сквозь зубы:

— Сражайся...

Юки не произносит больше ни слова, губы его сжимаются. Кровь еще льется по его лицу, но он не обращает на нее внимания, весь сосредоточившись на оружии, которое он держит в руках...

И они начинают кружить по комнате, еще не нападая, еще только готовясь к яростной схватке, которая ждет их впереди. А потом одновременно, в один неумолимый миг, бросаются друг на друга. Раздается звон, их клинки сталкиваются в страшном ударе, со стоном скользят друг по другу, вновь расходятся. Воздух темнеет, накаляется, закручивается спиралями от мощных взлетов смертоносных клинков, имеющих лишь одно предназначение — убивать.

Двое продолжают нападать, уклоняться и снова нападать ... И так снова и снова, — молча, отчаянно, исступленно. Глаза обоих горят, но руки тверды, и они наносят удар за ударом, рассекая одежду, кожу, плоть и души... Они не замечают, как снова оказываются на берегу. Рядом с ними грохочет океан, и длинные тени, отбрасываемые ими, словно жуткие птицы, мечутся по земле... Они не думают ни о чем, кроме боя, ведь в этом смертельном танце — они лишь враги друг для друга, и ни один из них уже не верит в то, что все, бывшее между ними когда-то, можно вернуть.

Внезапно легкий порыв ветра налетает на Такео, мелкие частицы, даже не песок — пыль, чуть касаются его виска, попадают в глаза. Он моргает, на миг теряя ориентацию, и в этот момент меч Юки настигает его, с тяжким свистом врезаясь в его тело.

Время замедляет свой ход...

Тяжело дыша, воин возвращает на себя клинок... Он еще не понимает, еще ждет ответного удара, готовясь отразить его, но вокруг него — лишь пустота. И вдруг он с ужасом видит, как на секунду замирает Такео, как он вскидывает на него растерянные, испуганные глаза, а потом вдруг будто надламывается, клонится вперед...

Юки кричит что-то, роняет меч, бросается к нему, но в этот момент юноша вдруг поднимает руку, будто еще пытаясь остановить его, будто еще не подпуская его к себе, и тот, не успевая уклониться, с размаху налетает на клинок, еще зажатый в слабеющей руке. Юки чувствует, как вонзается в него звенящая сталь, как вспыхивает чудовищной болью жгучая полоса на его теле, но он не отступает и все же успевает подхватить Такео, не давая ему упасть на песок, а потом сам падает на колени, сжимая его в объятиях...

Слезы струятся по лицу Юки, горячим потоком смывая кровь. Он смотрит в темнеющие теряющиеся глаза Такео, обнимает его, прижимает к себе, своего любимого, родного, такого хрупкого, такого сильного мальчика, сам уже почти цепляясь за него, хрипит сквозь затуманенное сознание:

— Малыш ... мой ... как же ... так ...

Такео стискивает его руку, так, что белеют пальцы. Он прерывисто дышит, пытаясь что-то сказать, потом шепчет едва слышно, одними губами:

— Прости меня...

Ресницы его опускаются, пальцы слабеют, и голова склоняется на плечо Юки. Тот, продираясь сквозь крутящиеся вихри боли, сквозь тяжелую дрему, которая уже наваливается на него, еще покачивает его на руках, что-то шепчет, словно баюкая. Кровь из его зияющей раны льется на грудь Такео и смешивается с его кровью...

Через мгновенье, так и не разжимая рук, он валится на землю, увлекая за собой Такео в этом последнем страшном объятии.

Рядом все также шумит океан, и холодные звезды равнодушно смотрят с небес на их тела, распростертые на песке.

..................

Их находят на рассвете.

Чужие руки разделяют их, разводят их сплетенные пальцы, поднимают, относят все дальше и дальше друг от друга.

Глаза Такео закрыты, тонкие руки безвольно опущены, спутанные волосы мокрыми прядями свисают вниз, открывая бледные заострившиеся черты. Юки почти невозможно узнать, он весь в песке, в крови, его мокрое лицо застыло, словно ужасающая маска, искаженное невыносимой болью.