Светлана Стрельцова. Воспоминания о начале
Такая война меняет почти каждого разумного. Изменила она и Светлану. Где-то она осталась прежней, а где-то стала новой даже для самой себя. Взглянув на экраны над журнальным столиком, Стрельцова подумала, что вспомнить о войне она всегда успеет, а сейчас ей необходимо вспомнить о том, что впереди — встреча с мамой и папой, встреча с братьями и сёстрами.
Ей вспомнилась фотография, занимающая одно из почётных мест в семейных фотоальбомах семьи Стрельцовых — мама и папа танцуют свадебный вальс. Да, этот снимок был сделан во время их свадьбы. Им было тогда не больше тридцати, по современным меркам — вся жизнь впереди. Взрослая, самостоятельная жизнь. Гостей на свадьбе было много — ведь объединялись две большие семьи, насчитывавшие по нескольку десятков человек.
Мама после окончания института уже несколько лет работала в школе, преподавала в старших и выпускных классах. Папа тоже окончив институт и отслужив в армии, работал инженером на крупном по меркам отдельно взятой российской области заводе.
Они жили в разных не только городах, но и областях. Встретились как-то, может быть даже, случайно, полюбили друг друга, стали переписываться, затем — встречаться. Мама всегда говорила Светлане, что она прежде всего ценила в папе надёжность. Если он сказал — то он это сделает. Чего бы ему это не стоило. Пустых невыполнимых заведомо обещаний он никогда никому не давал, но если уже что обещал — делал. Полностью и до конца делал. В лучшем виде делал. И маме это очень нравилось. Она считала эту надёжность показателем качества воспитания человека. Имперца. Мужчины.
Больше года они переписывались после той, вроде бы и случайной встречи на набережной. Частые письма. Большие письма. Мама читала его письма запоем, оторваться не могла. Коллеги по школе говорили, что она, когда получала письма от папы, три дня светилась особым внутренним светом. Все это чувствовали — и учителя, и ученики.
Они не торопились, не спешили, не хотели форсировать отношения. Присматривались друг к другу, общались, задавали друг другу десятки и сотни вопросов и получали ответы, над которыми долго и напряжённо думали, размышляли. Через год они встретились и провели рядом целый месяц — почти весь отцовский отпуск. Уехали в один из домов отдыха и пропали для всех. Мама потом говорила, что более счастливого времени, чем то, которое оно провела рядом с папой она тогда себе и представить не могла. Наверное, переписка помогла совершить настоящее чудо, они сблизились, но по-прежнему ни папа, ни мама не спешили. Они часами разговаривали, часами пропадали в уединённых уголках территории дома отдыха.
Только через год, год напряжённой переписки и аудиообщения они снова встретились. И снова пропали для всех, улетев теперь уже к морю, в Крым. В один из санаториев. Всё это время, весь этот год они работали по-прежнему много. И постепенно, как потом рассказала Светлане мама, понимали — они не смогут больше жить друг без друга. Понимали это всё острее и глубже. Сомневались, опасались, не спешили. Но понимание не исчезало. Оно крепло.
Свадьбу решили сыграть только через год, который стал годом знакомства семей будущих мужа и жены. В том, что новая семья будет крепкой и надёжной — ни Стрельцовы, ни Северцевы не сомневались. Все видели, насколько Василий Северцев нежен и осторожен с Валентиной Стрельцовой, насколько он деятельно стремится помочь своей будущей жене буквально во всём, никогда не деля занятия и работы на мужские и женские. Через месяц после свадьбы Валентина Стрельцова забеременела. Ждали одного рёбёнка, а родилось сразу трое. Светлана, Михаил и Семён. Так Светлана Стрельцова, принявшая фамилию матери с полного согласия отца, стала старшей сестрой и обрела надёжную поддержку со стороны двух братьев — старшего Михаила и среднего Семёна. Первым родился Михаил, за ним — Семён, после него на свет появилась Светлана. В семейном альбоме есть фотография всех троих младших Стрельцовых. Тогда, когда она была сделана, им не исполнилось и года.
Хотя и считается, что ребёнок впоследствии многое забывает о том, что ему довелось пережить в столь ранние месяцы, Светлана, как оказалось, многое, очень многое запомнила. Запомнила, как играла с братьями, как засыпала почти мгновенно в своей кроватке под тихое материнское пение. Мама знала десятки или нет — сотни колыбельных песен и её голос помогал Светлане засыпать очень быстро, спать спокойно, крепко, глубоким, здоровым сном.
После рождения тройни Валентина Стрельцова стала вести курсы дистанционного обучения для школьников, что позволило ей почти постоянно быть рядом с детьми и при этом не чувствовать себя исключённой из активной профессиональной жизни. Василий вернулся на завод, его повысили в должности, возросла заработная плата, которую он старался всю до последней копейки отдавать жене. Понимал, знал, что ей, своей избраннице, он может доверять полностью — она точно не будет тратить деньги на пустяки и безделушки.
Светлана помнила, как впервые мама взяла её ранним утром из колыбели, подняла на руки и вышла из дома в поле. Вокруг, как помнила младшая Стрельцова, было столько простора, а тишина была просто звенящей. Мама прошла по дороге несколько десятков метров и Светлана, оглядевшись, изумилась — вокруг, сколько хватало взгляда, было огромное поле. Зеленеющее, обещающее богатый урожай. Мама, как знала Светлана, родилась и выросла в селе, крестьянский труд ей был не в новинку. Это потом она уехала в город, поступила в педагогический учебный центр, отучилась, вернулась в родное село, преподавала три года в своей родной школе в начальных классах — с первого по четвёртый. Только потом, через шесть лет она уехала в город, имея прекрасные рекомендации и накопив значительный практический педагогический опыт. Ученики, которых она вела эти четыре года, с тех пор помнили свою учительницу только как лучшую, какую они могли тогда пожелать. Это ведь так важно, когда на пороге школы тебя, маленького ребёнка, встречает настоящий педагог, учитель с большой буквы. Первая учительница будет и у Светланы и она тоже запомнит её на всю жизнь как лучшую. Так уж повелось в Империи — в учителя шли лучшие, самые цельные, самые развитые, самые подготовленные. И престиж учителя в России стоял уже несколько десятилетий неимоверно высоко.
А тогда маленькая Светлана Стрельцова оглядывалась по сторонам. Мама держала её на руках и девочка чувствовала себя спокойно и комфортно. Тогда она начала постигать огромность страны, в какой ей посчастливилось родиться. Она увидела стелившийся над полем туман, увидела лес вдалеке, увидела синюю ленту реки, увидела алеющее рассветным багрянцем небо. Слова не были нужны. Потом, много позднее, мама рассказала Светлане, что тогда она была непривычно тиха и задумчива. Маленькая девочка впервые увидела, насколько огромен её мир. Её малая родина, часть большой родины, огромной страны.
Совсем скоро, встав на ноги, Светлана начала осваивать околицы села вместе с братьями почти всегда бегом. Родители не препятствовали, не возражали, не ограничивали детей в их стремлении побегать и попрыгать. Вокруг было безопасно — взрослые за этим строго следили и потому дети почти никогда не травмировались. Тем более, что Валентина и Василий сразу пояснили сыновьям, что сестра нуждается в особой защите и в бережном отношении. Спокойно, немногословно пояснили.
Светлана впоследствии была твёрдо уверена — очень многое родители пояснили сыновьям безмолвно. Собственным, личным примером. И братья почти всегда сопровождали свою сестру, никогда не напоминая ей о том, что она — младшая и потому вроде бы должна слушаться и повиноваться старшим по возрасту братьям. Светлана всегда чувствовала братьев рядом — если не обоих сразу, то одного — почти постоянно. Чувствовала, что они всегда готовы помочь ей, подсказать, защитить. В семейном фотоальбоме была фотография — маленькая, едва ли годовалая Светлана бежит по берегу реки, той самой реки, какую она видела в тот первый день далеко в поле, а за ней, стараясь не отстать, бежит Семён. Именно он чаще всего был её постоянным сопровождающим. Михаил, как старший, больше времени старался проводить рядом с отцом — он непременно приезжал на выходные в село, где жила Валентина с детьми. Никакой особой оторванности от цивилизации — полный спектр услуг связи, вплоть до видео, совершенные системы передачи данных, компьютерная сеть — местная, районная, областная, региональная, общероссийская. Так что Валентина не чувствовала себя исключённой из профессии. Она готовила и вела учебные курсы для младших и средних школьников, проверяла их работы, следила за их успехами, направляла и подсказывала. Ей часто писали письма ученики, которых она вела в начальных классах. Теперь они были в средних и старших классах, но по-прежнему не забывали свою первую учительницу. Делились с ней успехами, не скрывали, бывало, и проблем, не стеснялись задавать вопросы, зная, что получат на них ответы.
Когда приезжал папа, Светлана и её братья старались не отходить от него далеко. Он играл с ними часами, читал книги, задавал немало вопросов, выслушивал ответы детей, был всегда открыт для общения с их друзьями и приятелями. А когда он читал им обычную старую бумажную книгу — дети были просто счастливы. Он читал вслух, старался читать разными голосами и Светлана часто смеялась, когда он пытался говорить девчоночьим голосом. Папа никогда не обижался на смех дочери — он наоборот, был счастлив и рад, видя, что детям нравится его чтение. А уж старые книги... Они были уже редкостью, ведь всё большее значение и распространение получал пластик, почти вечный. Книги на тонком и лёгком пластике выпускались теперь намного более массовыми тиражами, а на подходе был переход на ридеры, вмещавшие сотни и тысячи текстов.
Светлана любила прижаться к отцу, сидевшему в кресле и державшему книгу на коленях, прижаться, ощущая, как он обнимает её левой рукой, а она слышит не только, как и что он читает, но слышит и стук его сильного, любящего сердца. Для неё это было лучшим временем, одним из лучших, какое она провела рядом с папой. Семён устраивался справа от отца, он был более эмоционален, раскован, потому активно жестикулировал, смеялся, улыбался и часто хлопал в ладоши, когда то, что читал папа, ему особо нравилось. Светлана не пыталась составить конкуренцию экспрессивному брату, ей было вполне достаточно, что она — рядом с папой, что она читает книгу, слушая, как читает её папа. Её родной папа.
Михаил, как и положено, наверное, старшему брату, старался быстрее всех повзрослеть. Он обычно сидел отдельно, на диване или на кресле, если там оставалось хотя бы немного места. Сидел он чаще всего рядом с Семёном, оставляя ей, Светлане, предостаточно места для того, чтобы она чувствовала себя свободно и комфортно.
Со временем и она, как, наверное, положено девочке, быстро повзрослела, полюбила одиночество, стала самостоятельной. По утрам она любила уходить к реке, плести венки и перебегать вприпрыжку мостик, ведущий к пристани. Вокруг, насколько хватал взгляд, зеленел лес, ветер играл в листве, слышался стрекот кузнечиков, квакали лягушки. Светлана босиком пробегала по деревянному настилу, кружилась, напевая сама себе тихо-тихо, стараясь не особо нарушать особую, утреннюю картину, знакомую ей теперь до мельчайших деталей. Сандалики она часто брала только в одну руку, чтобы другая была свободна — ведь так хорошо покружиться, так хорошо попрыгать, ощущая, как пружинят под босыми стопами планки мостика. Эту деревянную дорожку она будет потом часто вспоминать и каждый раз — чувствовать тепло в глубине своего сознания, своей сути.
Рядом с братьями она чувствовала себя спокойно и свободно. В селе она обрела первых подружек и первых друзей и ей, как она теперь понимала, стало очень не хватать дня, для того чтобы поиграть во все игры и игрушки, чтобы посекретничать, посмеяться и побаловаться. Она рано привыкла к тому, что большинство детских игрушек — общие, ведь никто из детей не хотел признаваться, что когда-то именно эти кубики и именно этот конструктор, именно эта кукла были подарены именно ему. Зато как было приятно видеть улыбки на лицах друзей, играющих в подаренную именно тебе игрушку. Как приятно было чувствовать их радость и удовлетворение. Мальчики, конечно, играли в машинки, девочки — в куклы, но никто не делил, как теперь понимала Стрельцова, игрушки и игры на мужские и женские. Главное, что дети играли все вместе, вместе росли, вместе общались, вместе развивались, взрослели. Они имели настоящее, истинное детство. Под защитой родителей, да и не только родителей, но и почти незнакомых людей, делавших, тем не менее, всё, чтобы именно детям было спокойно и безопасно.
Только потом она узнала о девизе-правиле — "Всё лучшее — детям", определявшем очень многое в Империи. Только потом она об этом узнала, а тогда она просто росла, просто взрослела, просто играла, просто общалась с ровесниками.
Через три года мама вернулась из села в город и Светлана с братьями были этому очень рады. Теперь родители — рядом и вместе. Теперь они вместе не только в летние месяцы, но и весь год. Все трое младших Стрельцовых пошли в детский сад, расположенный недалеко от многоэтажки, в которой была их семейная квартира и Светлана быстро влилась в детских коллектив сначала старшей детсадовской группы, а потом и высшей, подготавливавшей детей к школе. Братья были рядом с ней постоянно, у них и у неё появились новые друзья и подруги, но и о старых, тех, кто остался в селе, ни Светлана, ни Михаил, ни Семён не забывали — постоянно писали письма, получали ответы, общались по аудиосвязи и видеоканалам.
Светлане очень нравилось, когда её из садика забирал папа. Как уж Семён с Михаилом это поняли — ей и самой было неведомо, но они уступили ей право почти постоянно быть на руках отца и сопровождали сестру и папу до самого дома, по взрослому идя рядом с ними. Держа дочь на руках, Василий всегда с интересом выслушивал её рассказы, отвечал на множество вопросов, умел поддержать почти безмолвно, когда она выказывала страх или неуверенность. В семейном альбоме Стрельцовых есть фотография, которая была сделана в один из осенних дней — папа держит её на руках, он не забыл одеть ей на руки варежки — было довольно прохладно, а он всегда заботился о том, чтобы дочь не простужалась. Как свидетельствовала дата на фотографии, тогда в городе была настоящая золотая осень и можно было не опасаться промозглого осеннего ветра или не менее холодного, уныло хлещущего затяжного дождя, потому и Светлана и папа не надели даже вязаных шапочек, столь привычных имперцам, украшаемых строго индивидуально. Папа на снимке улыбается, смотрит на Светлану, а она смотрит куда-то в сторону, задумалась, но и на её лице — улыбка, обычная, мягкая.
Тогда же осенью Светлана узнала, что у неё будет ещё один братик. Младший. Папа ей сказал об этом именно тогда, когда забирал из детского сада вечером, в пятницу. А уже в субботу они все поехали в роддом, где Светлана увидела маму с младенцем на руках. Мама была рада — это Светлана сразу почувствовала. Брата решили назвать Кириллом — это имя выбрала мама и папа согласился с её выбором. Так Светлана впервые ощутила себя старшей сестрой для младшего брата. Время, когда она была только младшей сестрой для старших братьев ушло в прошлое.
