Колонист

Там прямо россыпи странных историй. Собрать на прощанье у соседей золотишко, пообещав помолиться за них, и сдернуть навечно. В наше время это называется мошенничество и заканчивается тюрягой, а потом и путешествием на каторгу или в лучшем варианте в Новый Свет в качестве полураба. Может, и фараон с войском наказать аферистов помчался, а вовсе не чтобы заставить вернуться. Нет, в споры я вступать не стал. Еще чего не хватало. Вот когда методисты у меня станут в кабальных слугах горбатиться, можно на досуге и обсудить. Не наоборот. Не настолько я выжил из ума, чтобы делиться мыслями по поводу Писания.

Я не верю, что врагов надо прощать, и если приходится, делаю это с рукой на рукоятке ножа. Потому как стоит его простить и отвернуться, как такой господин непременно попытается ударить в спину. Ближнего надо любить, но если он мне по крови родной или друг. Да и за теми приходится присматривать. Уж больно иногда звон золота сбивает людей с толку. А бывает, и денег не надо, чтобы хорошо знакомый человек выкинул невероятную глупость, которая боком не ему одному выйдет. Не стоит верить, что если ты кому сделал добро, он отплатит тем же. Приходилось видеть в жизни всякое и даже хоронить излишне наивных.

— Жизнь ведь куда сложнее, — постарался я проникновенно выдать покрасивее, — чем нализаться да вкалывать с первых лучей солнца дотемна и завалиться спать. Вот я и кумекаю: чтобы пробиться выше, а не остаться на всю жизнь батраком, надо много больше знать и уметь. А это невозможно без учения. Может, вам смешно — в таком возрасте, да размечтался, — но я в работе зверь. Учеба — это тоже работа, разве нет?

— Мне отнюдь не смешно, — сказала мадам Ренье. — Напротив, ты явно заслуживаешь уважения. Не каждый способен дойти до такой мысли. Большинство так навечно и остаются невежественными и ничем дальше носа не интересующимися.

— Значица, так, грамматика мне нужна, чтобы говорить правильно. А еще география мира и его история.

Тут ее брови поднялись в изумлении, и я понял, что ляпнул нечто неожиданное. На самом деле это мне не для себя, а Бэзилу. Пусть разбирается, в чем отличия нашего мира от его.

— Ты не обидишься, если прямо выскажусь?

— Мадам! За тем и пришел!

— Давай уточню, — произнесла она. — Для начала ты должен избавиться от бесконечных "теперича", "моево", "чево", "приходют", "получицца", "кажный", "идтить" и многого другого?

— Совершенно верно! — согласился я. Вроде больше половины этих слов в ее присутствии не говорил и уж точно не ругался.

— Значит, помимо грамматики, тебе нужна некая книжка. Достаточно простая для начала и одновременно с правильным произношением. Не диалект, а тот, который ввели официально в качестве государственного языка на всей территории Соединенных Королевств.

Я поспешно закивал, счастливый, что правильно поняла.

— Тебе нужно уметь свободно читать ясный печатный и письменный шрифты, говорить без ошибок и делать краткие записи, необходимые в жизни и служебных делах. Это возможно. При одном условии.

— Да, мадам?

— Будешь приходить каждое воскресенье после молитвы, и я стану проверять, какие успехи.

Она посмотрела и, будто извиняясь, пожала плечами.

— Нужен стимул для учебы. Проверка усвоенного — хорошая методика.

— Я не всегда смогу. Особенно в страду. Хозяин не отпустит.

— Ну, это же не обязанность. В любой момент можешь прекратить. Не я заставляю, ты пришел.

— Да, мадам. Постараюсь.

— Вот, — она вздохнула с облегчением. — Кроме беглого чтения, важен пересказ текста. Чтобы увидеть, насколько усваиваешь прочитанное и не делаешь ли ошибок в разговоре. И еще... Я считаю, арифметика совсем не лишняя.

— Прибавить, отнять, разделить, умножить, дроби, проценты?

— Ты умеешь?

— Ага, — довольный, что сумел себя показать, ответил я.

— Сколько будет семь умножить на три? — коварно потребовала.

— Двадцать один, — моментально выдал я результат.

Таблица умножения, нарисованная Бэзилом, — великое дело. Когда доходит, почему так, дальше уже и деление не составляет труда.

— Садись, — сказала после паузы, указав на столик.

Между прочим, в отличие от обычной простой обстановки у методистов, и стул, на котором я сидел краешком задницы, и стол — с резьбой. Еще и дорогие должны быть. Ну говорили, пастор человек со средствами, но только сейчас дошло, что это означает. Стану богатым — тоже кресло с подушкой заведу. Только непременно расшитой.

— Если понадобится, можешь взять, — она показала на перо и пододвинула листок бумаги. Писали мы в сарае обычно шилом по дереву или по бересте. Держать в моих пальцах крайне неудобно и ко всему еще наляпал вскорости клякс.

И тут последовал град вопросов. От простейших — до вычисления стороны треугольника. Чем дальше, тем хуже. Например, некто занял сто ливров и выплачивает в конце каждого года по двадцать пять, включая погашение капитального долга и интерес заимодавца в размере четырех процентов годовых от непогашенной суммы. Какой долг останется непогашенным после расчета за третий год?

На самом деле складывать и вычитать я умел и раньше неплохо. Постоянно торгуя, даже по мелочи, пэйви с успехом заменят в исчислениях любого ростовщика. Мне приходилось с подачи матери искать результат посложнее: приняв ноль целых пятьдесят две сотых галлона в одном литре, найдите в английской валюте с точностью до пенни цену пинты жидкости, что стоит десять ливров за литр.

Вот остальное добыл из Глэна. Получилось очень просто. Правда, когда он пытался поразить меня более сложными формулами, оказалось, он мало что помнит. Теорема Пифагора со штанами и еще парочка простейших вычислений площади и окружности. Но мне же не в землемеры идти.

— Странно, — сказала она, когда я продемонстрировал деление в столбик и сложение дробей. — Никогда такого не видела. Сам придумал?

— Научили, — ответил я неопределенно. Показывать Бэзила пока рано. Если вообще нужно. Мало ли что в голову сильно религиозным придет. Одержимость, к примеру, обнаружат. — А вот такое, — сказал и принялся рисовать, как тот учил, попутно объясняя.

— Похоже, это двойная запись. Нечто подобное постоянно используется в деловых книгах. Итальянская система состоит в том, что доходы записывают слева, а расходы справа, и в конце страницы подводят баланс. Разница между двумя суммами показывает итоговый плюс или минус. Здесь еще и по группам. Система, опять несколько отличающаяся от привычной. Более простая.

То есть в очередной раз удивить мир не удастся. Никто даже "спасибо" не скажет бедолаге Глэну за его никчемные для наших времен знания. Тем более не заплатят. Я как-то абсолютно не удивлен. С другой стороны, он все же имел некоторое отношение к финансам и не врет полностью. Хотя мне от этого не легче. Ему тоже.

— Ты любопытный человек. Сам додумался?

— Нет.

Она подождала и, видимо сообразив, что не имею желания раскрываться, возобновила математические издевательства.

— Ладно, — сказала наконец, согнав с меня три пота и убедившись в неких познаниях, — ты молодец. Сейчас принесу.

И очень хорошо, что не позвала с собой. Мало того — по неуклюжести могу сшибить нечто, так еще и отдохнуть не мешает. Оказывается, от умственного труда устаешь не меньше, чем от пахоты.

Вернувшись, выложила на стол "Грамматику", как просил, и "Сказки матушки гусыни".

— Я хотела еще все три тома энциклопедии принести, — сказала несколько виноватым тоном, — там много статей по алфавиту, включая историю и географию, но думаю, для начала слишком много — тоже плохо. Справитесь с этими — продолжим. Идет?

— Конечно. Благодарю, мадам Ренье. Большое спасибо. Мне бы еще чего, чтоб завернуть, обещаю вернуть в целости и сохранности.

— Главное — выполнить урок и прийти.

— Не обещаю на следующей неделе, но в течение месяца обязательно!

— Вчера днем приходил работник Жака Сореля, — сказала она, выставляя тарелки на стол, Филиппу, когда тот вернулся усталый.

— У них тоже проблемы?

— О нет, — рассмеялась, вспоминая высокого сильного парня, страшно смущенного и притом упрямо гнувшего свою линию. — Как раз напротив. Он воспылал желанием учиться.

— Это который? Случаем не тот воришка, залезший в городской дом?

— О нет. Прежний. Ричард.

— Эймс? Будь с ним поосторожнее. Он ведь пэйви. Они все воры, драчуны, пьяницы, конокрады и контрабандисты.

— Ну насчет последнего я бы не ставила в упрек, — Дениз мило улыбнулась, отчего на щеках появились ямочки.

Филипп явственно надулся, недовольный напоминанием. Среди колонистов вовсе не считалось чем-то зазорным не платить пошлину за ввозимые и вывозимые товары. Их можно было под покровом ночи разгрузить не в самом порту, на глазах таможни, а в лодки. Или вовсе подняться по реке тихонько. Каждый второй коммерсант этим регулярно баловался, и каждый первый — изредка. А что делать, когда Париж требует возить только в Соединенные Королевства и покупать тоже там, хотя иной раз можно и ближе приобрести много дешевле? Семья Ренье имела несколько судов и тоже не отставала от остальных в объегоривании чиновников. В молодости и он этим занимался, пока не нашел себя в религии и не решил нести свет веры в глубину Нового Света.

— Ну, милый, — сказала она, — учить взрослого, наставлять его на истинный путь — не менее важная задача, чем детей. А он парень умный... — Она невольно усмехнулась, вспоминая, как тот старательно пытался говорить с парижским произношением. — Представляешь, самостоятельно изобрел бухгалтерские книги и доказал теорему Пифагора.

— И все же я настаиваю, чтобы в дальнейшем ты не принимала его одна в доме! Он не методист, да и христианин очень сомнительный. Они бродят из прихода в приход, своих священников не имеют и по мере необходимости выдают себя то за католиков, то за протестантов. Будет выгодно — и в сарацинских магометан запишутся!

— Преувеличиваешь, — неуверенно сказала Дениз. — Он крестился, я сама видела.

— Говорят, в их племени не только гадают, но и похуже чего творят. А сказано: "Не оставляй ворожеи в живых".

— Как угодно, Филипп, — согласилась Дениз.

Спорить в подобных случаях с мужем бесполезно. Проще уступить. Спокойнее жизнь в семье. А проверять уроки у Дика можно и в его присутствии. Или в пристройке, где учатся дети. В любом случае это может быть интересным. Не так уж часто ее удивляют, и жизнь в последние годы стала скучна. Если бы не школа и дети в ней...

— И кстати, — решительно сказала она, — Ричард еще и новый фасон туфель делает. Тот, о котором писала твоя сестра из Нового Амстердама.

— Тебе решать, — ответил Филипп.

Считать он умел замечательно. Выписывать из метрополии обойдется в несколько раз дороже, чем у местного кабального. И жене потрафит, и сам не в убытке. Пусть порадуется.

Глава 5

Поиск пути

В Старом Свете неизвестно с каких пор существует правило, в соответствии с которым человек не должен тратить больше трети дня на дорогу к рынку. Подразумевается, что вторая треть уходит на покупки, и остатки — на возвращение домой. Это как раз те самые полтора лье от нашей фермы до города. Проблема в том, что других населенных мест, кроме редких ферм, во всей округе не найти. Поэтому ярмарочные дни отсутствовали. Вернее, ими являлся любой приход купцов по реке или с озер. Лавочники и ремесленники моментально слетались, норовя перехватить привезенные товары по низкой цене.

Сегодня выпал удачный день. Как раз всей семьей прибыли за последними покупками перед свадьбой. Все присутствующие обернулись на краснеющую Рут и шествующую за той сзади с видом сторожевого пса, с поджатыми губами и прямой спиной, мамашу. Разговоры и торговля временно прекратились. Люди дружно здоровались и наверняка разберут потом по косточкам прибывших. Во что одеты, что приобрели и на какую сумму — это обсудят до мельчайших подробностей обязательно.

Подозреваю, женская часть семейства и сама не очень представляла, зачем приехала, но в такие дни частенько удается отхватить нечто полезное и красивое. Выросшим в Мичигане или подобной глуши происходящее, наверное, представлялось огромным рынком и массой богатств, но я видел не только маленькие городки и Лондон, а и парочку портовых. Ничем особенным здесь удивить не могли.

Конечно, везли в основном произведенное за океаном. Шерстяные ткани и оружие всякого рода из Англии. Шелк, кружева, вино, оливковое масло, мыло и бумагу из Франции. Ткани попроще, посуду и всевозможные металлические изделия из Фландрии. Кофе, какао, сахар, перец, индиго, корицу с островов в Индиях. Соль, морскую рыбу, хлопчатобумажные ткани, кукурузную муку, табак, рис, индиго — из колоний.

Добрая половина заморских товаров попала сюда контрабандой. Даже не требовалось спрашивать бумагу об уплате пошлины. По низкой цене, понятно. То есть для тощих карманов она не такая уж и маленькая, но ничего общего не имеет с настоящей.

Дело в том, что наши пекущиеся о доходах короли за отсутствием золотых и серебряных рудников, как в Южных землях, решили сделать прииск из колониальных жителей. Все здешние товары должны продаваться только на территории Соединенных Королевств, возиться только принадлежащими ее гражданам кораблями. Нам запрещено напрямую торговать с иностранцами, даже при уплате налогов и таможенных сборов.

Соответственно метрополия дерет три шкуры со своих заморских территорий. А местные негоцианты нередко при негласной поддержке здешних властей, с которыми находили общий язык, а иногда просто игнорируя запреты, тащат импортные вещи в огромном количестве. Аж до Мичигана свободно доходит.

Ну чего тут еще интересного? Живность продают, но уже все больше выращенную на фермах. Кур, гусей, поросят, кроликов. Рыжего трехлетку-мерина. Тысяча двести ливров. Не заоблачная цена, но каждому не по карману. Да первый попавшийся лошадь и не купит. Ага, гвозди. Трех размеров. И сколько стоит? Да что ты говоришь! Ну вообще. Выходит, есть смысл в моей идее.

А это что он делает? Нюхает бутыль объемом в пинту с какой-то черной жидкостью с задумчивым видом.

— Петрол? — потребовал Глэн. — Ты уверен?

— Естественное природное целебное средство! — авторитетно заявил продавец, закатывая глаза. — Помогает при лечении ревматизма, хронического кашля, лихорадки, зубной боли, мозолей, невралгии, геморроя, расстройства мочеиспускания, нарушения пищеварения и заболеваний печени.

Когда лечит от всего сразу, значит, ни от чего не помогает. Это я точно знаю. Моя тетка как раз промышляла замечательным универсальным средством. По крайней мере, боль оно точно облегчало. За счет присутствия в растворе опиума. Правда, торговля не особо шла. В деревнях не купят за неимением средств, а в городах и аптекарей хватает, со своими снадобьями. Им конкуренты без надобности.

— Тысячи благодарных больных, — твердо заверил мой родственник если не по крови, то по нахальству и готовности всучить любую гадость за полновесное серебро.

— Сколько стоит?

— Два с половиной ливра.

— Сколько? — возопил Глэн.