| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— Как?
— "Последний приют неудачников" — вот как.
— Но почему?
— А расти некуда, да и по окраинам империи мы всё больше сидим. У армейцев хоть война может приключится, или экспедиция, а у нас. Потому и содержание у нас такое...
Услышанное заставило Антона глубоко задуматься... Поэтому следующую фразу Малеева он сначала даже и не понял...
— ... "Рыбу"?
— Какую рыбу? — переспросил Строев.
— Э, брат, да ты не слушал... Я предложил пойти " Яшмовую Рыбу" отметить чин твой, да и вообще, после всех волнений расслабиться было-бы неплохо.
Тут Антон, наконец, поймал за хвост всё время ускользавшую от него мысль, и, глядя Виктору в глаза, сказал:
— А трофеи?
— Какие трофеи?
— Ну, допустим, плату мы в отряд целиком отдаём, но трофеи то наши!
Малеев на мгновение замер с открытым ртом, поперхнувшись очередной фразой:
— А-а-а... Антон, Антоша... Голова у тебя... Куда уж нам сиволапотным супротив столичного отличника-гвардейца!
— Но-но, я попросил бы вас, господин поручик, быть повежливей со старшим по чину! — сказал Строев, ухмыляясь.
— Так, решено. Сейчас мы идём в "рыбью церкву", вызываем туда наших контагентов туземных... Ийэх... Не, не сегодня вызываем. Завтра. Пока негоцию обмозговать надо. А сегодня — гуляем!
....
"— Э-э, слющай, какой-такой генеральша... тут на весь Владик я один переводчик — не до генеральш, а Вы, господин лейтенант, на вчерашний улов пришли полюбоваться? Извольте, вот Вам: два маньджура, три сычуаньца, два шандуньца, один шанхаец — и в довесок два коренных Ниппонца, первый, скорее, с Цуруги, а второй — вероятно, с Идзумо... впрочем, я могу и ошибаться... тогда уж точно с Муцу...'
— Слушай, Вася, а как ты их вообще различаешь-то? Я вот, китайца от корейца с трудом отличу...
— Да ты, Паша, мингрела от абхаза, и то не отличишь... разные они, по лицу, по телосложению, разрезу глаз, цвету кожи и волос, по особенностям поведения, ну и конечно — акцент... ухо режет...
— 'В смысле, настолько речь отличается?'
— 'Нет, ЯПОНЕЦ ШАНХАЙЦУ УХО РЭЖЭТ!!'
И в правду — один из азиатов, зажав голову другого азиата между своих худых коленок, старательно перепиливал ему ушной хрящ крохотным осколочком стекла... "
"Сыскные рассказы." Валера-Холера. Изд "Сабантуй". Казань. 1944.
... Спустя два дня после запомнившейся гулянки в "Яшмовой рыбе" Малеев нашёл Антона, когда тот занимался с солдатами своей роты чисткой оружия перед походом на стрельбище. Радостно потирая руки, он сообщил, что к нему сегодня прибегал посыльный от господина Ван Чжи Ся и сообщил, что господ офицеров ожидают сегодня на одном из складов для раздела добычи. Уже вечерело, когда освободившиеся от службы друзья сопровождаемые Ли Мином, дошли до указанного им места. Господин Ван явно пользовался в городе немалым влиянием — его склад находился всего в четверти версты от станции и одной из стен примыкал к пакгаузу, принадлежавшему купцу первой гильдии Балабуеву — местному столпу торговли. На складе их встретили сам господин Ван Чжи Ся со своим неизменным помошником. На длинном столе было разложено разнообразное оружие, собранное во время разгрома банды, а также конская упряжь и одежда.
Тепло поприветствовав офицеров, господин Ван разразился короткой, но эмоциональной речью из которой следовало, что он всегда рад помочь "лусыкэ гелоям", и что это — всего лишь малая награда за их подвиги. Осмотрев добычу и отложив в сторону пару кинжалов и сабель самого экзотического вида — как сказал Малеев: "на стенку повешу, на добрую память.", Виктор поманил к себе Ли Мина.
— А спроси ка их друг любезный, сколько они за всё за это нам денег дадут.
Ли Мин перевёл...
— Господина Ван Чжи Ся сказала из уважения к вама тыли по десять лян "цзю-цзю инь".
— Хм, это если по их официальному курсу считать меньше шестьдесяти рублей за всё про всё. Маловато будет! Одних ружей восемь штук, да винтовок 5... А револьверов — 6. Скажи уважаемому Ван Чжи Ся, что как бы он не проторговался...
Послушав перевод, господин Ван рассмеялся и что-то сказал сквозь смех...
— Господина Ван Чжи Ся сказала что он жалеть вы есть офицела из вас могла бы быть холошия купца. Он говолитя пледложитя ваша цена.
— Не будем скаредными: ружьё — по два ляна, винтовка — по семь. Револьверы — тоже по семь. Припасы пусть так берут, на дружбу. Железки эти, — Виктор кивнул на груду холодного оружия, — 20 лян за всё. Рухлядь... Ли, сколько с него запросить?
— Пять лян!
— Итого выходит... — он наморщил лоб...
— 118 — подсказал Строев.
— Угум... 120 для ровного счёта. Хао? — спросил Малеев, глядя на Ван Чжи Ся, выслушивавшего перевод.
— Хэнь хао! — ответил тот — И бай цзы?
— А чёрт с тобою, идол нерусский, давай сто десять!
Но на лице его не было ни тени досады. 110 лян по официальному русскому курсу равнялись 130 рублям, а по местному — почти 200. То есть друзья заработали больше чем по два месячных оклада армейского поручика... А если принимать во внимание, что это за 3 дня "работы"... Совсем неплохо!
Негромкое покашливание Строева выдернуло Виктора из власти "золотого тумана".
— Гхм, Витя, ты не верещи от восторга, пока не известно, когда ещё трофеи возьмём.
....
Случай на складе заставил Антона серьёзно задуматься о своём будущем.
"Во-первых, Виктор если и лукавил, то не сильно... Карьерный рост дело нужное. И, если расти вверх сложно, то что ж, будем расти вширь. А это значит, что, во-вторых, язык местный надо учить, да и обычаи — тоже. А то попаду, как с дуэлью этой — и поминай как звали... В-третьих, финансы. Ну, тут с Витей посоветоваться надо. Хотя может создать что-нибудь русско-китайское, навроде "Наши валенки — ваш шёлк". Да уж коммерсант из меня аховый..."
Буквально на следующий день Антон договорился с Ли Мином об уроках китайского. Первое занятие чуть не повергло нашего героя в ужас. Ну скажите, легко ли понять, что "ма", "мА" и "ма'" -это три разных слова, а не детская песенка! И, если с иероглифами выручала с детства цепкая зрительная память и глазомер, то оттоптанные национальным зверем уши причиняли страшные неудобства! На самом деле слух у Антона наличествовал, но полное незнакомство с вокальным искусством и отсутствие поставленного голоса приводили к тому, что в течение занятия Ли Мин раз шесть принимался хихикает и качаться из стороны в сторону, ну точь-в-точь китайский болванчик.
Но, не взирая на эти трудности, уже через три недели, во время очередной встречи с господином Ван Чжи Ся, Антон собственноручно начертал записку, в которой просил вышеупомянутого господина принять в оборот 100 лянов серебра. Прочитав записку, господин Ван несколько изумлённо посмотрел на Строева и с почтительным поклоном что-то сказал (Из всего сказанного Антон понял только "вы" и "очень"). Однако, Ли Мин пришёл ему на помощь:
— Она сказала ваша упорность очень восхищать его.
— Передай господину Ванну, что мои успехи невелики, а способности оставляют желать лучшего... Да, и спроси, каков его ответ на моё предложение?
— Хао. Хэнь хао.
— Ну и ладушки...
Глава 6.
Грунтовые дороги Южной Манчжурии представляют собой углубленный накат, окаймленный по сторонам полями гаоляна выше человеческого роста, что серьезно препятствует ориентированию. В сухое время дороги очень пыльны, а во время дождей покрываются липкой, медленно высыхающей грязью, по которой иногда невозможно движение не только повозок, но даже людей. Высыхая, дороги образуют крупные комья, затрудняющие движение. Постепенное понижение уровня полотна дороги вынуждает жителей накатывать новые пути и иногда по новым направлениям. Искусственные переправы через реки существовали только на мандаринских дорогах и находились обычно в запущенном состоянии. Узлом мандаринских путей являлся Мукден, к которому стекаются дороги из Телина, Факумыня, Инкоу, Шанхайгуаня, Порт-Артура и Фынхуанчена.
Население Южной Манчжурии состояло почти исключительно из китайцев. К 1904 г. численность населения возросла до 9 с лишком миллионов. Рост населения объясняется отчасти массовым переселением сюда китайцев, страдавших от наводнений во время разливов реки Желтой и от жестокой безработицы. Главный город Южной Манчжурии — Мукден, торговый и промышленный центр, насчитывавший около 300 000 населения. Город окаймлен двумя толстыми стенами: внешней — глинобитной и внутренней — каменной. Другим крупным городом был обнесенный каменной стеной Ляоян, насчитывавший 70 000 жи-телей. Сюда вели пути из Мукдена, Фынхуанчена и Инкоу. У подножья Ляодунского хребта лежал г. Фын-хуанчен с 40 000 жителей.
"История войны 1904-05 годов" Глухих Г.С., Гук К.С. Тов. Сытина, Москва 1927 год.
Жизнь вошла для Антона в некую колею: выезды на патрулирование и занятия с нижними чинами, уроки китайского и посиделки "у Рыбы" — всё это составляло его обыденное времяпрепровождение. Трюки с караванами удавались ещё 2 раза, после чего хунхузы, видимо, решили что удача ждёт их где-то в другом месте. По решению командира отряда, количество солдат, выделяемое на сопровождение, было сокращено. Если в начале с караваном ехало 20, а то и 30 солдат, то к середине июня — не больше 5. Правда, китайские возницы и караванщики щеголяли в старых солдатских фуражных шапках, а их начальники — в мохнатых папахах казаков-забайкальцев. (И не одна штука великолепного шёлка в результате этой мены уехала в Алтайский край, на Брянщину или Новгородчину!)
Утром 17 июня, когда Строев бесцельно слонялся по расположению, в безнадёжной попытке найти хоть какое-нибудь осмысленное занятие, к нему подбежал один из солдат.
— Ваше благородие, вас там китаёза какой-то спрашивает. Важный такой, аж три прихлебателя с ним.
— Хм, как одет то? Богато?
— Не, не очень, но опрятно... И такой он — основательный мужик...
?Как выяснилось, на огонёк решил заглянуть сам господин Лян Чжэ Лян! Увидев мастера Ляна, стоявшего окружении трёх дюжих учеников, в коридоре штаба, Антон улыбнулся, и, поприветствовав пришедшего коротким поклоном поздоровался:
— Ни хао, сяньшен Лян!
Брови китайца изумлённо взлетели вверх. Поклонившись в ответ, он поздоровался:
— Ни хао сяньшен Антэ! — и быстро добавил какую-то фразу из которой Строев понял, что чем-то удивил Ляна. Однако требовалось как можно быстрее объяснить, что дальнейший разговор вряд ли возможен, поэтому Антон достал из кармана офицерский блокнот и быстро начертал иероглифы, гласящие: "Прошу меня извинить, но я плохо говорю по-китайски". После чего показал свои каракули Ляну. Тот понимающе покивал головой и жестом попросил у штабс-ротмистра блокнот. Взяв у одного из учеников письменный прибор, он несколькими взмахами кисти что-то написал на одной из страниц, после чего вернул блокнот Строеву. С трудом разобрав каллиграфическую скоропись, Антон понял, что караванный старшина предлагает ему отобедать вместе. Пробормотав "хао" и сделав извиняющийся жест, Строев подозвал всё ещё отиравшегося в коридоре солдата и велел тому разыскать Ли Мина, а разыскав, привести того в "Храм Яшмовой Рыбы".
Быстро написав на листе????он показал надпись Лян Чжэ Ляну. Но тот отрицательно покачал головой.
— Что вы имеете ввиду, сяньшен Лян?
Попросив блокнот, Лян начертал ещё несколько иероглифов, из которых Антон понял, что мастер-караванщик приглашает его к себе домой. Удивлённый Антон опять запиской указал на то, что дом господина Ляна находится аж в Чанчуне и, что он, Строев, хоть и польщён, но не может покинуть Куанченцзы. После обмена ещё несколькими записками, договаривающиеся стороны решили подождать прибытия переводчика.
Не прошло и 10 минут, как в коридоре появился толмач Ли Мин. После короткого обмена репликами с мастером Ляном, он объяснил Строеву, что бяо — бюро по охране караванов, одним из руководителей которого является Лян Чжэ Лян, решило открыть контору в Куанченцзы. И поэтому, наставник Лян уже успел купить здесь дом, в который и приглашает своего русского друга. На протяжении всей речи переводчика Лян благожелательно улыбался, а по окончании её сделал приглашающий жест рукой.
...
Дом, в котором разместился Лян Чжэ Лян, являлся, по-видимому, и конторой, поскольку обладал огромным внутренним двором и множеством пристроек, о назначении которых можно было только догадываться. Когда новый хозяин вместе с русским офицером прибыли, на открытой веранде уже был накрыт огромный стол, а во дворе суетилось множество людей в одинаковых светло-коричневых халатах. Когда хозяин и гость разместились за столом, Антон, через Ли Мина, разумеется, спросил господина Ляна, кто эти люди?
— Господина Ляна говолить это естя лаботники бяо многия лаботать погонщик и глузитя товал. Бяо очень уважать господина Лян и плислать помощь для пелеезд.
— А почему вы решили открыть филиал здесь?
— Железный долога. Многия товала пезопасней возить стало...Даже замолския товала из Далянь два дня и здеся... А потома с ваша солдата идут наша калаванщика. Деньга меньше, но товала целее. — таков был перевод пространного ответа Ляна.
После, примерно, получаса, прошедшего в неспешной беседе и вкушении разнообразных блюд, Лян пристально посмотрел на Строева и, с лёгким поклоном что-то спросил.
Ли Мин немедленно перевёл:
— Сяньшен Лян спрашивает, не могли бы вы, уважаемая офицела, плеподать несколько улоков клинка его недостойная ученика.
— О чём это он? Да это мне у него учиться надо...
— Господина капитана, вы побила его в бою и если откажете учитя то сильно обидитя его.
— Хорошо, но я попрошу об ответном уроке.
Встав из за стола, Лян вместе со Строевым пошли, как было сказано, на задний двор, оказавшийся на самом деле довольно большим садом с беседками, маленьким ручейком и мощёной площадкой размером, примерно десять на пять саженей, вокруг которой были установлены стойки с разнообразным оружием.
Перебрав с десяток клинков, Антон выбрал похожий по балансу меч с чуть изогнутым узким клинком и довольно большим овальным гардом. Несколько раз взмахнув мечом, Строев приноровился к непривычной рукояти, после чего, вложив меч в ножны, поклоном дал понять Ляну, что готов к уроку.
Выйдя на центр площадки, Антон сделал несколько парадов, затем продемонстрировал связки отбив-атака. Лян сказал несколько фраз, обращаясь к нему:
— Весьма плостая движения, но господина Лян любит полостота — перевёл Ли Мин. — Наставник Лян сплашивать можно его ученика помогать вам?
— Да, конечно.
По знаку Ляна на площадку вышли двое крепких китайцев средних лет, сжимавших в руках шесты. Антон жестом предложил одному из них стать напротив. Отсалютовав партнёру он принял классическую стойку фехтовальщика: правая нога чуть согнута в колене, левая — выпрямлена и отставлена назад, правый бок прикрыт согнутой рукой с клинком. Однако, помня о своей схватке с Ляном, Антон не стал убирать левую руку за спину, а оставил её прижатой к груди. Кивком головы штабс-ротмистр показал, что готов к нападению.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
